Страница 61 из 76
— Не журыся, Игор. Я сховаю тоби у себе на работе. Там така аура...
Оба уснули с чувством долгожданного освобождения и покоя.
Поступление «белого мага» в психиатрическую больницу имени Скворцова-Степанова прошло так же обыденно, как если бы он был синим или зеленым. Широкое понятие «шизофрения» включает в себя все цвета радуги. Из которых белый, пожалуй, самый примитивный.
Первый заслон на пути к заветному убежищу — сестру приемного отделения — Рыжов прошел с блеском. Несколько загадочных движений, короткая фраза о плохой ауре, и пожилая женщина крупно написала на бланке истории болезни: «Отделение номер четыре». Переодетый в коричневые плюшевые куртку и штаны Игорь Николаевич ощутил полное умиротворение. Черные поношенные кожаные тапочки с номером тринадцать Рыжов выбрал сам. Они пришлись удивительно впору, будто он в них родился.
— Этот надолго, — вздохнула опытная сестра, глядя вслед удаляющемуся в сопровождении санитара «экстрасенсу».
Он вошел на отделение с выражением удовольствия и даже счастья на лице. Решетки на окнах и отсутствие дверных ручек кому угодно подарят чувство защищенности. Появление в конце коридора Светланы Геннадьевны окончательно привело его в восторг. Не в силах бороться с эмоциями, Игорь Николаевич раскинул руки в стороны и двинулся навстречу. Однако в психиатрической больнице это не принято. Радость встречи тут же омрачил сильный удар в область почек. А обнять женщину заломленными за спину руками оказалось невозможно. Жизнерадостный санитар радостно улыбнулся подходящей Грудаченко.
— Проводите больного ко мне в кабинет, — произнесла она бесстрастным голосом. — И не сломайте ему рук, Семен. Это все-таки наш бывший коллега.
Удар по почкам, боль в запястьях и как бы невзначай произнесенное «бывший» Рыжова не порадовали. Но пришедшая спасительная мысль о конспирации быстро успокоила. Освобожденными конечностями он принялся было водить вокруг лица санитара. Безобидные движения были истолкованы неверно. Хорошо тренированный санитар нырнул в сторону. На секунду он выпал из поля зрения экстрасенса... затем вновь появилась резкая боль в запястьях.
— Фиксировать? — Семен с надеждой посмотрел на врача.
— Пока не надо, — улыбнулась своим мыслям Светлана Геннадьевна.
Обитатели отделения смотрели на них с тихой задумчивостью. Послышался участливый многоголосый шепот:.
— В смотровую поведут.
— Галоперидол, как минимум.
— Аминазин, сто процентов.
— А я, господа, думаю — сера. Агрессивность, гиперкинезия — я бы начал с сульфазина.
Игорь Николаевич оглянулся. Одетые так же, как он, люди весело подмигивали и приветственно кивали.
— По палатам, живо! — рявкнул санитар так, что Рыжов присел. — Кто первый добежит — сигарета.
Не выпуская из рук заведенную за спину кисть Игоря Николаевича, Семен довел его до ординаторской и неуверенно остановился у дверей в ожидании команды. За это время не потерявший оптимизма Рыжов успел свыкнуться с «потерей» конечности и с интересом разглядывал окружающих. Обобщив и творчески переработав увиденное, мозг изверг мысль, звучащую как приговор. Игорь не мог держать ее в себе, просто не имел права. Он гордо поднял голову и патетически произнес:
— Этим людям необходима моя помощь!
Света согласно улыбнулась. Санитар толкнул его в кабинет.
— Спасибо, Семен. Дальше я сама, — Светлана Геннадьевна закрыла за собой дверь.
— Я буду рядом, — донеслось из коридора.
— Похоже, он считает меня сумасшедшим. Идиот! — Игорь Николаевич хитро подмигнул и приблизился к подруге.
Обстановка располагала, и Рыжов порывисто задышал. Счастье было совсем рядом. До него оставались доли миллиметра тонкой полупрозрачной ткани белого халатика... Но сегодня был не его день! Случайно оторвавшаяся от халата пуговица предательски выкатилась в коридор сквозь широкую щель между полом и дверью. Сделав несколько кругов, она остановилась прямо под ногами замершего в напряжении санитара. В любой другой больнице в этом не увидели бы ничего подозрительного. Но только не здесь.
Сорванная с петель дверь, визг Светланы, топот ног и сильнейший удар в лицо слились в один огненный шар, лопнувший в мозгу тысячей разноцветных искр. Потом пришла спасительная темнота.
— Где я?
Сознание возвращалось медленно, по крупицам воссоздавая картины событий, главной из которых почему-то была большая белая грудь. Игорь Николаевич отогнал наваждение и попытался пошевелиться. Скрученные несвежие простыни накрепко придавили руки и ноги к перекладинам больничной кровати. Подушка, пришитая к матрасу, не могла упасть на пол ни при каких условиях. Значит, удариться головой можно было даже не пытаться. В принципе, лежать было удобно — если бы не унизительное ощущение неволи.
— Ты у меня, Игорек, — знакомый голос прозвучал как бы издалека. В голове немного шумело. Света сидела у изголовья кровати и считала его пульс.
— Ты что, переехала? — Рыжов попытался оглядеться.
У стены напротив стояла аккуратно застеленная кровать. Возле батареи, сидя на корточках с пальцем во рту, глупо улыбался странного вида мужчина. И тут Игорь вспомнил все! В последней попытке дать событиям нормальное объяснение он тихо спросил, стесняясь человека у батареи:
— Это такая игра — простыни вместо наручников?
— Извини, Игорек. Простыни действительно вместо наручников. Но, боюсь, это не та игра, о которой ты думаешь. Я сейчас все объясню.
Игорь покосился на «сокамерника», но Светлана Геннадьевна махнула рукой.
— Не переживай! Он ничего не понимает. Кстати, могу порадовать — два дня назад перестал мочиться в постель. Правда, почему-то иногда ходит в раковину. Мы с коллегами посоветовались и считаем, что это он делал еще до болезни. Видимо, проблема в воспитании. Его привезли из какой-то квартиры, где было совершено убийство. Ужасная история. Но не волнуйся — убил не он. Он только свидетель. Сейчас Андрей Константинович идет на поправку. Так что я думаю — вы быстро подружитесь.
Рыжов снова посмотрел в сторону батареи.
— Или он начнет разговаривать, или мне придется начать сосать палец. Иначе дружба не завяжется, — сказал он и вновь вернулся к своим проблемам. — Но его почему-то не привязывают!
— Тогда он не сможет сосать палец, а для него это крайне важно, — совершенно серьезно ответила женщина. — Понимаешь, здесь решили, что ты хотел меня изнасиловать. Ты уж потерпи, пожалуйста, пару дней, а я что-нибудь придумаю. Договорились?
У Игоря Николаевича вновь закружилась голова, и он тихонько застонал. От батареи донесся такой же протяжный стон.
— Я же говорила — подружитесь. Ну, не буду мешать. Отдыхай.
В дверях Светлана Геннадьевна остановилась и на мгновение задумалась. Затем она начертила в воздухе несколько перекрещеных линий, похожих на неприличное слово, и сказала:
— У нас все чисто...
В течение двух дней Рыжов принимал галоперидол под зорким наблюдением жизнерадостного Семена. После этого способность совершить какое бы то ни было изнасилование покинула его полностью. Дружный консилиум врачей постановил, что больного можно отвязывать. Жизнь нелегала постепенно стала налаживаться.
Убедившись, что взмахи руками и странные телодвижения травматолога не несут в себе никакой опасности, Семен потерял к нему интерес. Предоставленный сам себе, Игорь Николаевич разошелся не на шутку. По ночам он выходил на середину холла и, предельно концентрируясь, рассылал во все стороны импульсы. Попытки повлиять биополями сразу на всех психов результатов не дали. После недели бессонных ночей Рыжов решил перейти к индивидуальным воздействиям.
Опыт начался в полночь. Сосед мирно посапывал у батареи, не вынимая пальца изо рта. Собрав волю в кулак, Игорь Николаевич сконцентрировал энергию и приблизился вплотную к объекту. Долгих полчаса он рисовал над спящим магические круги и шептал заклинания.
Вдруг дыхание подопытного участилось. Он неожиданно захрапел и поменял во рту большой палец на указательный. Это движение настолько обнадежило исследователя, что тот еще около часа мучительно посылал энергетиеские потоки в поврежденный мозг соседа. Но больше никаких изменений не происходило. Вконец обессиленный, Игорь Николаевич в последний раз взмахнул руками и хлопнул в ладоши, как это делал обычно, заканчивая «работу». Из головы не шла загадочная смена пальца во рту. Зародившаяся надежда скрашивала горечь поражения. Оптимистично хлопнув еще раз в ладоши, Рыжов потер их друг о друга, склонился к испытуемому и, грозя пальцем в закрытые глаза, уверенно произнес;