Страница 66 из 85
Но Симпсон уехал из города на десять дней, а Молинауэр, памятуя о предложении Батлера использовать проступок Каупервуда в партийных интересах, уже приступил к действию. Письма были написаны и дожидались своего часа. После совещания у Симпсона мелкие политиканы, получившие сигналы от своих хозяев, усиленно распространяли слухи о сделке на шестьдесят тысяч долларов, упирая на то, что бремя вины за присвоение средств из казначейства лежит исключительно на банкире.
В тот момент, когда Молинауэр впервые увидел Каупервуда, он осознал, что ему придется иметь дело с волевым человеком. Каупервуд не обнаруживал никаких признаков страха. В своей обычной невозмутимой манере он сообщил, что имел обыкновение занимать деньги из городской казны под низкую ставку, но паника на бирже нанесла ему значительный ущерб, поэтому в настоящий момент он не может вернуть ссуду.
– Мистер Молинауэр, до меня дошли слухи, что против меня как партнера мистера Стинера в этом деле будут выдвинуты некие обвинения. Надеюсь, город этого не сделает, и я полагал, что могу заручиться вашим влиянием, чтобы предотвратить такое развитие событий. Мои дела находятся в неплохом состоянии, особенно если у меня будет время уладить кое-какие вопросы. Сейчас я делаю своим кредиторам предложение по пятьдесят центов за доллар и выписываю векселя со сроком погашения от одного до трех лет. Но что касается вопроса о займах из городского казначейства, если можно будет договориться, я с радостью выплачу все сто процентов при условии небольшой отсрочки. Вы понимаете, что курс акций неизбежно восстановится, и, не считая моих нынешних убытков, я буду в полном порядке. Я понимаю, что дело уже зашло довольно далеко. Газетчики в любое время могут раструбить, если их не остановят те, кто может контролировать их шайку. (При этом он уважительно посмотрел на Молинауэра.) Но если удастся избежать разбирательства, мое положение не пострадает и я вскоре стану на ноги. Так будет лучше для города, поскольку тогда я, несомненно, выплачу все, что задолжал казне.
Каупервуд улыбнулся своей самой открытой и обаятельной улыбкой. И Молинауэр, впервые увидевший его, не остался равнодушным. В сущности, он с интересом смотрел на этого молодого Давида из мира финансов. Если бы он видел какой-то способ принять предложение Каупервуда, чтобы предложенные деньги в итоге вернулись в казну, и если бы у Каупервуда были разумные шансы скоро встать на ноги, то Молинауэр хорошо бы подумал о его предложении. Ведь тогда Каупервуд мог передать в его пользу свои активы. Но на самом деле шансов на улучшение ситуации практически не оставалось. Судя по тому, что он слышал, Гражданская ассоциация муниципальных реформ уже приступила к действию: они начали или собирались начать расследование, а после того как они вцепятся в это дело, несомненно доведут его до конца.
– Мистер Каупервуд, проблема в том, что дело зашло слишком далеко и практически вышло за пределы моего влияния, – любезным тоном сказал он. – На самом деле оно едва касается меня. Впрочем, я вижу, что вас не так беспокоит вопрос о займе на пятьсот тысяч долларов, как чек на шестьдесят тысяч долларов, который вы получили позавчера. Мистер Стинер настаивает, что вы поступили незаконно, и крайне расстроен этим обстоятельством. Теперь мэр и городские чиновники тоже знают об этом и могут предпринять определенные меры. Право, не знаю, что и сказать.
Молинауэр явно лукавил, особенно в уклончивом упоминании о мэре города, который действовал обычно по его указке, и Каупервуд хорошо понимал это. Он не на шутку разозлился, но оставался сдержанным, сохраняя вежливый и уважительный тон.
– Да, я получил чек на шестьдесят тысяч долларов за день до объявления о моем банкротстве, – откровенно признался он. – Но это был чек на оплату сертификатов, приобретенных по распоряжению мистера Стинера, и деньги причитались мне по праву. Я не вижу здесь ничего незаконного.
– Да, если сделка была совершена по всем правилам, – невозмутимо отозвался Молинауэр. – Насколько я понимаю, сертификаты были выкуплены для амортизационного фонда, но их там нет. Как вы это объясните?
– Это лишь мое упущение, – невинно и так же невозмутимо сказал Каупервуд. – Они попали бы туда, если бы я не был вынужден неожиданно приостановить расчеты. Невозможно лично уследить за каждой мелочью. Кроме того, у нас не было принято сразу же возвращать ценные бумаги городского займа в амортизационный фонд. Если вы спросите мистера Стинера, то он подтвердит это.
– Да что вы говорите? – с деланым изумлением произнес Молинауэр. – Он не произвел на меня такого впечатления. Как бы то ни было, бумаг нет на месте, и с юридической точки зрения это имеет некоторое значение. Я испытываю не больший интерес к этому делу, чем любой добропорядочный член Республиканской партии. Просто не знаю, что я мог бы сделать для вас. Как вы думаете, что бы я мог сделать?
– Не думаю, что вы можете что-то предпринять для меня, мистер Молинауэр, – с небольшой иронией ответил Каупервуд. – Если только вы не пожелаете быть со мной откровенным. Я не новичок в делах Филадельфии. Мне кое-что известно о силах, которые управляют городом. Я полагал, что вы можете остановить любые планы моего судебного преследования по этому вопросу и предоставите мне время, чтобы я мог встать на ноги. По закону я несу не большую ответственность за эти шестьдесят тысяч долларов, чем за пятьсот тысяч долларов, которые я получил в качестве займа. Не я поднял панику на фондовой бирже. Не я устроил пожар в Чикаго. Мистер Стинер и его друзья получали немалую прибыль, когда вели дела с моей помощью. Я имел право предпринять меры по своему спасению после стольких лет службы городу. Поэтому я не могу понять, почему мне не следует оказать ответную услугу от городской администрации с учетом того, сколько пользы я принес. Я довел стоимость бумаг городского займа до номинала, а что касается денег мистера Стинера, то он исправно получал свой процент и даже более того.
– Разумеется, – отозвался Молинауэр, глядя Каупервуду в глаза и оценивая энергичность и четкость молодого банкира по их реальной стоимости. – Я понимаю, как именно все произошло, мистер Каупервуд. Не сомневаюсь, что мистер Стинер многим обязан вам, как и остальные члены городской администрации. Мне известно, что вы вольно или невольно оказались в опасном положении и что общественное мнение в некоторых кругах весьма сильно настроено против вас. Лично я не занимаю ту или иную сторону, и если бы мне не показалось, что ситуация выходит из-под контроля, был бы не прочь оказать вам содействие любым разумным способом. Но как? Республиканская партия находится в уязвимом положении в связи с предстоящими выборами. Мистер Батлер по какой-то причине, о которой мне не известно, выглядит глубоко оскорбленным. А мистер Батлер, как известно, обладает большим влиянием… – (Каупервуд задался вопросом, мог ли Батлер случайно или намеренно раскрыть суть нанесенного ему оскорбления, но это казалось невероятным.) – Я искренне сочувствую вам, мистер Каупервуд, но предлагаю вам сначала встретиться с мистером Батлером и мистером Симпсоном. Если они согласятся с моими предложениями о помощи, я присоединюсь к ним. Иначе я едва ли что-то могу поделать. Я пользуюсь небольшим авторитетом в городских делах Филадельфии.
Молинауэр ожидал, что на этом этапе Каупервуд предложит передать ему в управление свои активы, но тот не сделал ничего подобного. Вместо этого он сказал:
– Мистер Молинауэр, премного благодарен вам за этот разговор. Полагаю, вы помогли бы мне, если бы это было возможно. Теперь мне придется самому бороться. Всего хорошего.
Каупервуд откланялся и ушел. Теперь он ясно понимал, насколько безнадежным был его визит.
Между тем мистер Скелтон К. Уит из Гражданской ассоциации муниципальных реформ, понимая, что слухи разрастаются, но никто не желает заняться ситуацией, наконец (но не вопреки своему желанию) был вынужден созвать комиссию из десяти достопочтенных горожан, председателем которой он являлся, и в небольшом конференц-зале на Маркет-стрит обсудить вопрос о банкротстве Каупервуда.