Страница 63 из 70
Впрочем, боровик не сильно впечатлился. И если заколебался на какой-то миг, то скорее из-за того, что тут же на поляне присутствовали и взрослые ратнинцы, но, видимо, решив, что тем в такое дело лезть не резон, только рыкнул для порядка:
– Ну, ты, малой, того… – и все-таки шагнул вперед.
В руках Талини само собой появилось самодельное копье, и хотя преимущество боровика все равно оставалось несомненным, что-то в этом раскладе все-таки изменилось. А уж когда пяток ратнинских отроков, мрачно поигрывая такими же самодельными копьями и дубинами, встал рядом с приятелем, мужик слегка призадумался. К нему тут же подтянулись несколько хуторских, но, к счастью, все эти передвижения, рискующие обернуться ссорой с новыми союзниками, для взрослых ратников не остались незамеченными.
– Э-э, тестюшка! Чего это ты? – к месту спора не спеша направился Аристарх. – Девку-то мы уже вроде у тебя сговорили? Или ты теперь на попятную идешь? Ты ведь уже и приданое за ней дал, помнится. Трех коней, которых жених у тебя вместе с невестой свел, – хохотнул ратнинский староста. – Так что не обессудь, но теперь наша она, ратнинская!
За спиной Талини раздался тихий не то всхлип, не то стон, и новоиспеченная ратнинка едва снова не сомлела – то ли от удивления, то ли от радости. Аристарх покосился на девку и снова обратился к хмурому боровику:
– Поучить – дело хорошее, кто ж спорит? Чем крепче бабу бьешь, тем щи вкуснее. И вина всегда сыщется, и впрок не помешает. Я ее свекру передам – он сам и займется. Вы с ним еще свидитесь, когда медовуху уговаривать станете. Жердяй в этом тоже толк понимает, так что договоритесь! – староста потихоньку оттирал отроков в сторону и заслонял их от боровика и его родичей.
Хуторские все еще косились на набычившихся мальчишек, но драться, похоже, уже не рвались, а смотрели на своего старшего, ожидая его слова. Аристарх тем временем заговорщически подмигнул отцу девки:
– Ты бы лучше свою плеть новому родичу подарил, что ли? Он еще не ратник, конечно, своей не имеет, но раз жениться решил, пора обзавестись, а то как жену учить? Да и ей самой ты слова своего пока еще не сказал.
Боровик довольно засопел. Ну, умен ратнинский староста! С больной головы на здоровую все как есть перевалил, да еще и ко всеобщему удовольствию. И по обычаю получилось, и не обидно. Вот с кем бы породниться! Да разве ж такой человек свою родню согласился бы женить на хуторской девке? И так хорошо получилось!
Аристарх, поняв, что гроза миновала, отшагнул в сторону и коротко кивнул Талине. Тот поспешно сунул свое копье в руки кого-то из отроков, дернул Сойку за руку, они сделали полшага вперед и вдвоем упали на колени перед боровиком. Боровик опять засопел, но быстро нашелся и величественно провозгласил:
– Ну, коли так… Девку, значит, отдаю. Эта… Смотри, стало быть!
Чего смотреть, он и сам, похоже, не знал. И понимал, что должен сказать что-то еще, а слова уже все вышли. Боровик явно уступал в красноречии ратнинскому старосте: не хватало привычки, да и в положение он попал такое, когда не понятно толком, что вообще с этим сватовством делать? С одной стороны, выходило, что девку ратнинцы взяли уводом. Если бы просто умыкнули, тогда бы и думать не о чем, все уже давно обычаем определено: в Ратное надо ехать, с родней и старостой договариваться. Но староста и так рядом стоит.
А с другой стороны, вроде как и без увода обошлись: сваты-то заранее приехали. Только все равно как-то неправильно выходило! Как ни крути, а без медовухи не разобраться! Боровик в очередной раз вздохнул и, так и не завершив свою предыдущую мысль, протянул «жениху» плеть:
– На! Держи. Учи, значит, сам, раз так…
Талиня, не поднимаясь с колен, неловко принял обеими руками подарок, начал бормотать что-то в ответ, тоже не совсем соображая, что же произошло, но боровик, который наконец сумел сосредоточиться на чем-то ему понятном и боялся снова сбиться с мысли, перебил:
– Ну! Учи, говорю. Чего задумался? Или мне с тебя начинать надо? Так я и вторую плеть найду!
– Да ладно тебе, Плетенюшка! Оставь ты их, – снова вмешался Аристарх, заметив, как при последних словах боровика Талиня растерял свою неуверенность и вновь насупился, а остальные ратнинские отроки, успевшие расслабиться, опять сгрудились вокруг него и Сойки. – Вишь, голову парню отшибло, не соображает ничего. Молод еще, глуп. Вот сварганит ему ваша девка щи жиже воды родниковой или горшок горелой каши на стол поставит, враз сообразит, зачем ты ему плеть подарил. А пока молодые тешатся, пошли-ка лучше свои дела обговорим. Эх, у тебя же на хуторе едва початый жбан медовухи остался, а мы впопыхах его прихватить и не сообразили! Сейчас бы в самый раз.
Слова Аристарха, предназначенные боровику, звучали спокойно и вполне дружелюбно, но короткий взгляд, брошенный им на мальчишек, только что не вогнал тех в землю. Во всяком случае, заставил сразу притихнуть и оставить все попытки продолжать «войну». Впрочем, воевать уже было не с кем: боровик, сраженный не столько недопитой медовухой, сколько тем, что Аристарх назвал его родовым именем, которое много лет уже никто не помнил (и как прознал?), еще раз поглядел на Талиню, перевел взгляд на зардевшуюся от переживаний Сойку, хмыкнул и махнул рукой.
Лука между тем бродил по поляне, изучая следы, поклажу с коней чужаков, подошел и к пленникам, но особого внимания им не уделил – только глянул мимолетно в их сторону и, наконец, осмотрел трупы убитых. Одобрительно хмыкнул и уже после этого направился к строю отроков, который немного запоздало попытался выровнять пришедший в себя Одинец. Впрочем, строем это назвать было сложно. После короткого возбуждения, вызванного прибытием наставников и стычкой с боровиками, усталость опять стала брать свое и удивительно, что мальчишки хоть как-то еще умудрялись стоять. Лука осмотрел учеников и, не удержавшись, фыркнул в бороду.
– Слышь, Игнат, ты бы мальцов рогульками подпер, что ли, а то, неровен час, повалятся. Гони-ка ты их досыпать! Всех… Мы сами покараулим, – и рявкнул на отроков, безуспешно пытавшихся демонстрировать бодрость. – Ну, что стоим? Бегом спать!
Коней перегнали в центр поляны, стреножили, и после нескольких рыков боровика молодые хуторяне заняли посты вокруг лагеря, а наставники собрались около Игната, чтобы выслушать его подробный рассказ о произошедшем.
Отрокам двух приказов и не понадобилось. До подстилки дошли уже похрапывая и закрывая на ходу глаза. Если десятник сказал «Спать!», значит, спать, только вот сон – штука хитрая.
Только что Бронька валился с ног, но одна мысль всю сонную хмарь неожиданно выдула из головы. Хоть и улегся парень рядом с остальными, но уснуть не смог. Раз крутнулся, умащиваясь поудобнее, два… Устроившийся рядом Одинец открыл глаза:
– Ты чего? Спи…
– Ага… Уснешь тут… – уныния в голосе мальчишки хватило бы на весь десяток.
– Чего вдруг? – Одинец искренне удивился, так что сам почти проснулся. – Обошлось вроде все, чего теперь-то? А завтра с рассветом выходим – дядька Игнат сказал. Без сна скопытишься.
– Да-а… – протянул Бронька, – хорошо тебе… У тебя только мамка поругает, и то дома, а у меня вон дядька Лука злой, как лешак в засуху. Как приехал, так сразу плетью погрозил. Это тебе завтра в село верхом идти, а я, боюсь, в седло неделю не сяду… А дома батька встретит, да дядька Тихон – у того ремень хуже плети. И брательник еще старший… И года в ратниках не ходит, а поучить любит, хлебом не корми…
– Ох… Неужто все сразу выпорют? – такого результата их похода и сегодняшней победы над татями Одинец не ожидал. – Ты ж так и до нужника толком не добредешь…
– Не… Не все… – Бронька тоскливо улыбнулся в темноту, – братец, тот просто морду набьет. И не раз… И все нужники дома мои теперь…
– И что? Тебя все время так? – Ну не мог такого Ефим себе представить! Его отец, когда жив был, если и порол, то только за что-то серьезное.
– Не, дядька Лука справедливый… Зазря нипочем не накажет и другим не даст… А вот теперь точно.