Не беси меня!

- Включи.

- Что это за распоряжения такие? С каких пор ты мне взялся приказывать, Хмелевский?

- С таких, что я хочу знать, что ты там будешь спать, живая и здоровая. И ничего себе от горя не сделаешь.

- Пффф… Вот еще! Не дождетесь!

- Я ждать ничего не собираюсь. Видел уже раз твою истерику. И то, как в ночи испарилась. Повторов больше не хочу. - Он цедил слова, все так же не глядя в мою сторону. Будто сам с собой разговаривал.

Я развернулась так, чтобы хорошо видеть лицо парня. Долго рассматривала, пытаясь понять. Но его физиономия, как обычно, ничего не выражала. Или я не умела ее читать.

- Зачем ты это делаешь, Хмелевский? - не выдержала. Задала мучивший меня вопрос.

И, о чудо, дождалась того, что его взгляд оторвался от серого полотна асфальта, мазнул по моему лицу, задержался. Ненадолго, конечно, потом снова вперед устремился. Однако, и это можно считать прогрессом.

- Я тебя заставил приехать, почти насильно. Должен и вернуть назад. Не настолько я уродлив, как тебе кажется, чтобы не понимать обычные вещи. И делать их тоже для меня нормально.

- Я сейчас не об этом спрашиваю.

- О чем тогда?

- Ведь ты же сознательно все это подстроил, да?

- Что, Игнатьева? Что я подстроил? - в его вечно холодном голосе начали пробиваться эмоции. Раздражение, так уж точно. - Усадил Аньку верхом на Зацепина, раздел ее и заставил с ним обниматься?! Ценю твою веру в мои способности, но это, уж точно, выше меня.

- Не передергивай и не уходи от темы! Ты прекрасно знал, чем это все закончится! И специально меня притащил, чтобы все увидела своими глазами!

- Конечно. - Огорошил. Ожидала, что отпираться будет, выкручиваться. Готовилась долго пытать вопросами. А тут - раз, и сам признался. Не очень только понятно, в чем.

- Что «конечно», Влад? Прекрати надо мной издеваться! Неужели, хоть раз нельзя поговорить по-человечески?! Или то, что я не отношусь к вашему элитному сорту общества, позволяет извращаться, как угодно? Так вот, я - человек. Такой же, как и ты. Голова, две руки, две ноги, внутренние органы - почти такие же, как у тебя. Различия несущественные. И наличие успешного папы не делает тебя каким-то избранным и уникальным. - Меня куда-то несло, и к концу своей пламенной речи уже порядком подустала.

- Я так со всеми общаюсь, между прочим. И мой «элитный», как ты выражаешься, папа, не исключение.

- Ну, и зря. Будь проще, и люди к тебе потянутся.

- Мне хватает и тех, что есть.

- Да и пошел ты! - вот и обсудили, называется. Ничего не выяснила, да и желание разбираться пропало. Отвернулась к окну, обхватив руками плечи. Уставилась в надвигающуюся темноту невидящим взглядом.

- Холодно? Добавить температуру в салоне?

- Я уже сказала: иди в задницу! Не нужна мне твоя забота!

Хмель ничего не ответил, но нажал на какие-то кнопки, и в машине стало гораздо комфортнее и теплее.

Не знаю, сколько длилась эта тишина…

- Ты же не захотела мне верить, что он придурок и слабак. - Эта фраза стала нежданным откровением. Вообще-то, я уже думала, что до самой общаги уже и ни слова не скажем.

- А ты решил мне доказать?

- А мне-то зачем доказывать? Вован сам все сделал. Нужно было только тебя привезти и показать.

- Но… как так-то? Он же никогда…Вообще, никогда не давал повода для сомнений… А тут, как будто другой человек оказался…

- Ты недооцениваешь возможности своих подруг.

- Но ведь Анька же с тобой встречалась?

- И ты, реально, в это веришь? Ты меня оскорбляешь, Игнатьева, такими предположениями.

- А как она там оказалась, тогда?

- Обыкновенно. Напросилась.

- Не очень похоже на то, что к тебе напроситься можно.

- У нее были веские аргументы… - уголок его губы презрительно дернулся.

- Это какие же, если не секрет?

- Б..ть, Игнатьева! Ну, ты же умной прикидываешься вечно! А такие простые вещи не понимаешь! Как так можно-то? - он с силой ударил по рулю, еще что-то матерное пробормотал сквозь зубы.

- Какие простые вещи? Если уж я, действительно, чего-то не понимаю, расшифруй!

- Да подруга твоя с Вована глаз не сводила с самого начала. Терлась об него, как будто сучка течная! Неужели, ты этого не понимала? Я смотрел и удивлялся постоянно: зачем с собой везде ее водишь? То ли самооценку поднять пытаешься, то ли еще какие-то бабские примочки…

Эту информацию пришлось переварить. Застыла, забыв даже рот прикрыть. Разглядывала профиль Хмеля, в надежде, что он сейчас рассмеется, скажет, что разыграл. Нет. Ни намека на улыбку не было.

- А зачем ты взял ее телефон тогда?

- Вот за этим и взял, собственно.

- Да уж… Ты просто чертов гений, Хмель. Всех разыграл и обыграл. Так сложно и так просто.

Он лишь пожал плечами в ответ.

- И на что ты надеялся?

- А как сама думаешь?

- Наверное, мечтал, что я от благодарности растаю и брошусь к тебе на шею?

- Я не привык мечтать.

- Хорошо. Планировал. Ты же у нас просто гений расчетливости. Так на что, собственно, рассчитывал?

- Уже ни на что, Игнатьева. Забей. Просто скажи спасибо за раскрытые глаза.

- А все-таки? Мне любопытно, насколько же дурой ты меня считаешь? Думал, что унизишь принародно, сделаешь посмешищем, а я, на радостях, тут же начну бегать за тобой, как Малинина за Вовкой?

- Кто же знал, что эти двое решат потрахаться прямо перед всем честным народом…

- А ты не мог вмешаться раньше-то?

- Тебя встречал. Отвлекся.

- Отчего-то, я тебе не верю, Влад. Ни единому слову.

- Твое право, Игнатьева. Умолять не буду.

Больше в тот день мы ни слова не проронили. Кроме каких-то мелочей, касающихся проезда к общаге и моего «спасибо» на прощание. За что конкретно благодарила, и сама бы в тот момент не сказала.

- Счастливо, Игнатьева. Следи, чтобы телефон был включенным.

Ага. Как же. Первое, что сделала после того, как зашла в свою комнату, - вырубила трубку, к чертовой матери.

Глава 43

Всю дорогу я мечтала о том, чтобы одной остаться и поплакать вдоволь, пожалеть себя… Но, отчего-то, плакать никак не получалось. Мысли, гадкие, обидные, злили и жалили. Меня трясло и распирало от желания сделать что-нибудь этакое… такое, чтобы хоть немного полегчало. Но ничего толкового не приходило в голову. Только прокручивала без конца варианты, что бы я хотела сказать Вовке, а потом - Малининой. Если бы осталась, а не ушла. Какой бы холодной, насмешливой и неприступной была, и как бы Зацепин умолял меня о прощении, а я - не прощала бы. Ни за что и никогда. Вот только, каждый раз вспоминала, как Зацепин развернулся на полдороги и свалил в туман. Обратно, к своей горячей пассии. Наверняка, и при любом другом повороте разговора, все закончилось бы тем же самым.

Не давало покоя одно, самое важное: почему? Почему он так легко и быстро переключился на Аньку? Говорил о доверии, о том, как оно важно, а сам… Не стесняясь толпы народа, занимался таким откровенным развратом… Или, может быть, на этих вечеринках у Хмеля так принято, и он просто решил не отступать от правил? Ну, и раз под рукой не оказалось меня, а Малинина была совсем не прочь, он просто взял то, что предлагали? Эта идея могла бы объяснить многое. Кроме одного: почему он так со мной, и за что? Ведь я бы, наверняка, обо всем обязательно узнала…

Мешанина из мыслей, предположений и обид так и не дала мне заснуть до самого утра. Уже новая заря занялась, и солнце высоко над горизонтом стояло, а я так и не сомкнула глаз. Только бедную подушку измучила, пытаясь устроиться поудобнее. В конце концов, не выдержала: встала, сделала себе кофе покрепче и уселась за конспекты. Если голова никак не хочет отвлекаться, то лучше занять ее чем-то полезным. Волшебная сила статистики быстро сделала свое дело: не успела я прочитать и пару вопросов, как прямо над тетрадью и задремала.

Очнулась от того, что под дверью раздавалось какое-то шуршание, возня и голоса. Я встрепенулась, но открывать не спешила. Если кому-то очень нужно сюда попасть, то сообразят, что нужно постучаться.