Диверсанты

Так это ж наука, понимать надо, – пробасил с соседней койки Ваня Бойко.

Потом все погрузились в крепкий сон. Очень уж насыщенным выдался день. На кораблях, по общему мнению, служилось легче.

Все последующие дни были аналогичными.

С утра, после физкультуры и завтрака, на котором стали выдавать шоколад с воблой, занятия по легководолазной подготовке; затем обед и «адмиральский час», а далее взрывное дело. После ужина и короткого отдыха – самбо до седьмого пота.

По прошествии двух месяцев, обветренные и загоревшие курсанты, уверенно осуществляли спуски под воду, где неплохо ориентировались; при участии Васильева (нередко с командиром), выполняли учебное минирование стоявшей на фарватере баржи.

Туда добирались по дну своим ходом (до объекта было двести метров), а еще на подводном носителе. Он находился в носовой части дебаркадера, где хранился под брезентом.

Носитель представлял собой укороченную торпеду без заряда, на аккумуляторах, оборудованную сверху рулевым управлением и двумя алюминиевыми сидениями.

Он опускался под воду ручными талями Лацисом с двумя помощниками, у внешнего борта дебаркадера. Затем отдавались концы, на агрегат усаживались два боевых пловца, и, запустив двигатель, беззвучно скользили на глубине к цели.

Уверенно применяли ребята и приемы рукопашного боя. Теперь каждый из них знал дюжину бросков, защитных блоков, удушений и подсечек, так что, при необходимости мог не только защищаться, но и нападать на вооруженного противника.

Особенно поднаторели в этом деле Бойко с Сафроновым. Что было неудивительно при их богатырской силе. Однажды Николай даже победил Гусева, заломав тому во время поединка руку.

Впрочем, старший лейтенант не обиделся, а наоборот подарил тому свою финку.

– Держи на память, – протянул наборной рукояткой к курсанту. – У меня еще есть. А тебе пригодится.

– Отличная вещь, – рассматривая ее после занятий, цокали языками ребята. – Везет тебе, однако, Колька.

– Это да, – довольно прогудел Сафронов.

Увольнений, как предупредил командир, не было, но зато парни неплохо отдыхали по воскресеньям.

Вставали на час позже, завтракали и до полудня играли в волейбол, натянув имевшуюся в отряде сетку.

Нашлись и свои мастера. Мартыновский делал головокружительные подачи, а Андреев с Самохваловым наносили атакующие удары, которые из противников редко кто мог парировать.

После обеда, захватив пустые рюкзаки, курсанты отправлялись в лес или побережье, где собирали уйму белых грибов, подосиновиков и лисичек, а еще лакомились начинавшими поспевать жимолостью и земляникой. Любители же рыбалки, уходили вместе с Гудзем на побережье, где ловили немудреной снастью, крупную жирную салаку.

Добыча доставлялась на камбуз, отрядному коку Аркаше, и на ужин была жареха из грибов, а к ней золотистая уха и подкопченная на ольхе рыба.

После ужина многие шли на дебаркадер, где Лацис устанавливал на лючину* граммофон. И слушали пластинки с ариями из различных опер. До которых он был большой любитель.

Больше всего парням нравилась ария варяжского гостя. В исполнении Шаляпина.

О скалы грозные дробятся с ревом волны,

И с белой пеною, крутясь, бегут назад,

Но тверды серые утесы,

Выносят волн напор над морем стоя!

От скал тех каменных у нас, варягов кости,

От той волны морской в нас кровь – руда – пошла,

А мысли тайны от туманов,

Мы в море родились, умрем на море..!

гремел над притихшей гаванью могучий бас. Да так, что по коже шли мурашки.

– Убедительно поет, – каждый раз восхищался арией задиристый Витька Бойцов – Так и хочется дать кому-нибудь в морду.

– Чего ты такой шебутной*, Витек? – добродушно гудел Бойко.– И фамилия у тебя, того, уркаганская*.

– Фамилия обычная, как у всех, – обижался Бойцов, а окружающие смеялись.

Если же вечер был ненастный, ребята активно забивали «морского козла», в кубрике за раскладным столом, или слушали песни Сани Вишневского, исполняемые тем под гитару.

Обладавший похожим тенором, он колоритно выдавал напевы Лещенко, в том числе «У самовара», «Ах эти черные глаза» и другие.

Когда же переходил к особо популярному на флоте «Чубчику», на середину кубрика выходил гибкий Витька Книжников и, засунув руки в карманы штанов, дробно выбивал ботинками чечетку.

Давай, корешок, наяривай! – с восторгом вопили сослуживцы и кто-нибудь, сунув в рот пальцы, издавал разбойничий свист.

В такие дни, после вечерней поверки, улегшись в койки, еще больше сдружившиеся Легостаев с Усатовым, разговаривали о жизни. Мишка был родом из Казахстана, до службы, закончив техникум, работал санитарным инспектором, а потом секретарем райкома комсомола в своем районе.

Говорили в основном о будущем.

Легостаев мечтал, как оставшись на флоте, предложит Маше руку и сердце, а Усатов собирался отправиться в Москву и выучиться там на журналиста.

– Нравится мне эта профессия Юрок, – говорил он, заложив за голову руки. – Встречи с новыми людьми, беседы, командировки. Опять же можно посмотреть весь Союз и побывать на комсомольских стройках.

В оставшийся месяц подводные диверсанты (теперь такими их можно было назвать) кроме всего прочего, прошли огневую подготовку. До этого стрелять им доводилось только один раз. В учебных отрядах из винтовки. Да и то курам на смех. По тройке боевых патронов.

Теперь же, под руководством Гусева, моряки каждый второй вечер, отправлялись в неглубокую лесную долину, ограниченную скалой, где до заката палили по мишеням из пистолетов «ТТ», автоматов «ППД» и ручного пулемета.

Проявились и свои снайперы. Молчаливый и спокойный Женя Бобров, с тридцати метров точно всаживал из пистолета все восемь пуль в яблочко, а Илья Плюшкин на предельной дистанции, разносил короткими очередями из «дегтярева» мишени в щепки.

Гусев рассказал подопечным, что одним из закрытых НИИ Ленинграда начата разработка пневматического оружия для боевых пловцов. Но когда оно поступит на вооружение, неизвестно.

За неделю до окончания срока подготовки, в ночное время, группа выполнила боевой подрыв баржи магнитной миной с часовым механизмом. Судно переломило надвое, и вскоре затонуло, а на его месте долго вертелась сатанинская воронка.

– Ну вот, уничтожена ваша первая цель,– сказал по этому поводу Васильев. – Пока учебная.

– Хотелось бы боевую, – сказал кто-то из ребят.– И чтобы побольше тарарама.

– Всему свое время, – ответил офицер. – Только тарарама не надо.

А потом настало время расставаться.

За время учебы, теперь уже бывшие курсанты сплотились в единый воинский коллектив и стали серьезной боевой единицей. Готовой к выполнению разного рода, тайных операций.

– Теперь пройдете дополнительную подготовку в ВДВ, и мы возможно встретимся,– сказал ранним утром, застывшему перед ним парадному строю, капитан 3 ранга. – А пока благодарю за службу,– приложил к лаковому козырьку руку. То же самое сделали все присутствующие офицеры.

– Служим, трудовому, народу! – набрав воздух в грудь, дружно гаркнули военморы.

– Нале-во! – сделал шаг вперед стоявший рядом с командиром Гусев.

– Бах-бах,– стукнули каблуки ботинок.

– Правое плечо вперед, ша-агом марш!

С последними словами, рубя шаг, строй двинулся вперед, а со стороны дебаркадера, у которого стоял морской охотник, грянул марш «Прощание славянки».

Поднявшись на палубу, краснофлотцы увидели улыбающихся рядом с граммофоном Гудзя с Лацисом. Ветераны крепко пожали каждому руки (комендант даже прослезился), а затем Гусев, через плечо у которого висела планшетка, объявил посадку.

Ребята взяли в руки заранее сложенные на палубе вещи и вместе с офицером перешли по сходне на корабль.

Отдав концы, он дал прощальный гудок и взял курс по мелкой ряби в сторону выхода из гавани.