Врата славы

— Странно, — заметила Ашурран. — Рука вроде бы человеческая, и в то же время нет. Однако вот доказательство, что этих лесных тварей можно убить или ранить. Следует нам решить, что делать дальше.

Были такие, кто выступал за то, чтобы дождаться подкрепления, но большинство горело желанием вступить в бой.

— Мы покажем этим демонам, что такое добрая сталь!

26. Битва Багряных листьев

Гневом и местью пылали сердца воинов, и если б это пламя способно было зажечь дерево, верно, запылал бы Великий лес, как от лесного пожара. Но людям оставалось полагаться лишь на стальные клинки, ибо не было с ними ни машин метательных, ни щитов осадных, ни чародейских свитков; да и немного пользы было бы от них в лесной чаще.

Грозным и недобрым выглядел Великий лес. Лучи солнца почти не проникали между листьями. Кругом царила тишина: не пели птицы, даже листва не шумела. Кто бы сомневался, что это не к добру! Воины старались ступать осторожно, и многие опасливо прощупывали перед собой дорогу древком копья — не наткнуться бы на медвежью яму или на другую охотничью ловушку. Пальцы людей сжимались на рукоятках мечей и древках копий, и даже лучники вооружились клинками, не полагаясь на стрелы в густом лесу.

Туманная дымка поползла между деревьями, постепенно сгущаясь. Вот она скрыла сапоги воинов; вот поднялась выше, влажными поцелуями касаясь кожи, и мурашки бежали по спинам людей в предчувствии недоброго. Но по-прежнему не было видно врагов, сколько ни вглядывались и ни вслушивались люди. И чтобы сделать шаг, требовалось им больше мужества, чем для того, чтобы одному против пятерых варваров выйти, ибо такова природа человека, что неизвестная опасность страшит больше известной.

Туман сгустился и скрыл воинов друг от друга, и тишина зазвенела, и смерть обрушилась из лесной чащи. Полетели из-за деревьев стрелы, будто сверкающий стальной дождь, и каждая стрела находила цель. Тщетно воины бросались вперед, желая сойтись с врагом на длину клинка. Впустую рубили они воздух, не видя своих противников. С криком падали на зеленую траву, а иные и вскрикнуть не успевали.

Стрелы косили людей, ветви деревьев оплетали ноги и руки, ядовитый туман душил, острые лезвия на длинных рукоятках разили, как молнии. Лишь смутно можно было разглядеть высокие фигуры в зеленой облегающей одежде, которые наносили удар и снова растворялись в тумане. Крик и стон умирающих стоял над лесом, звон клинков, пение стрел, ржание лошадей, в страхе встающих на дыбы.

— Надо уходить! — закричал Матолви зычно, перекрикивая шум боя. — Отступаем! Отступаем!

Он направил коня к Ашурран, которая, укрывшись за своим чудесным щитом, отражала удары.

— Я никогда не отступала, и впредь этого не будет! — огрызнулась она.

Тогда Матолви, недолго думая, ударил ее древком копья в шлем, вскинул на седло и вынес из боя.

Оставшиеся в живых подчинились приказу и стали отступать, не показывая врагу спину, стараясь щитом и мечом прикрыть свой отход. Лесные демоны преследовали людей до границ Великого леса, желая истребить до единого, и даже те, кто покинул лесные своды, падали от копий и стрел, пущенных на невиданное расстояние.

Меньше тысячи бойцов вернулось из проклятого леса, и стали эту битву называть Битвой Багряных листьев: потому что листья в лесу окрасились красным, будто осень пришла, и воинов полегло, как листьев на деревьях, и наконечники стрел, уносивших жизнь, были подобны серебряным листьям, обагренным кровью.

И сложены были такие слова о битве:

Словно листья дубравные в летние дни,

Еще вечером так красовались они;

Словно листья дубравные в вихре зимы,

Их к рассвету лежали рассеяны тьмы. (Дж. Байрон, "Поражение Сеннахериба")

Будто мало было горечи поражения, наутро людей ждало зрелище еще более страшное. Воины, павшие в битве, вынесены были на опушку леса, и каждому мертвецу рот был засыпан горстью зерна. Послание это было понятно без слов. "Если вы желаете растить хлеб в наших землях и вырубать леса под пашни, вот такое пиршество вас ждет!" И у многих павших сняты были скальпы, будто охотничьи трофеи, отрублены уши или правые руки.

Долго обстреливали лучники опушку леса, так что посеченная стрелами листва осыпалась на землю. Только тогда решились люди подойти и забрать тела своих павших братьев. И было их числом не более двух сотен; а все прочие навеки сгинули в лесной чаще, и даже костей их никогда не нашли.

27. О Древних

После разорения Солха неведомый враг исчез, как будто его и не было, не учиняя больше никаких нападений. Ашурран и Матолви с остатками войска отошли к границам княжества Фаларис и заняли брошенный княжеский замок. Сам князь Фалариса с чадами и домочадцами укрывался у правительницы Аолайго, презрев долг сюзерена по отношению к Солху.

Ашурран первым делом разослала гонцов во все храмы и замки, где имелась хоть сколько-нибудь примечательная библиотека, чтобы они искали в книгах упоминания об обитателях Великого леса и расспрашивали ученых людей. Однако ничего не было найдено ни в старинных хрониках, ни в трудах ученых и магов, ни в повестях о чудесных путешествиях.

Призвала она к себе мальчика, спасенного в Солхе. Мог он уже вставать с постели, хотя еще не полностью оправился от ран. Сердце видевших его содрогалось от жалости, ибо шрамы от ожогов обезобразили его лицо, а ведь иначе быть бы ему красивым юношей.

Немного смог он прибавить к своему прежнему рассказу, да и Ашурран теперь собственными глазами видела демонов.

Вот что еще сказал мальчик:

— Старики, бывало, рассказывали нам всякие байки о духах леса — их еще называют альвы или эльфы. Будто бы они прекрасны, как боги, бессмертны и могущественны. Поступь их так легка, что не приминает траву, и кожа их светится в темноте, а глаза сияют, как звезды в ночи. Будто бы они свистом приманивают диких зверей, а людей зачаровывают пением. Когда кто-то не возвращался из леса, а временами такое случалось, говорили, что его завлекли духи. А еще говорят, что лет десять назад в лесу поймали двух духов — юношу и девушку. Девушка вроде бы сразу умерла, а мужчину еще долго возили по Солху в клетке голым, показывая за деньги в базарные дни. Отец видел его и даже меня с собою брал, но я был слишком мал тогда и не помню. А еще говорят, будто чародеи якшаются с этими духами, вызывают их к себе на помощь или берут себе их женщин в жены.

Отправилась Ашурран к чародейке Леворхам. Чародейка встретила ее, одетая в траурные одежды.

— Горько мне слышать, как пострадал цветущий Солх, сколько мук изведали его жители.

— Расскажи мне о лесных духах, — попросила ее Ашурран.

— Мы называем их Древними, ибо они населяли эти земли задолго до людей, и верно, будут населять их долго после того, как люди исчезнут с лица земли. То, что мы называем Юнан, исстари было их вотчиной, и то, что доныне находят люди — развалины гигантских сооружений, могильные камни, украшения, надписи на неизвестном языке — все это оставлено ими. Однако постепенно Древние переселились в Великий лес — то ли спасались от людей, то ли просто предпочли его тенистые своды открытым пространствам. Они скрылись от людских глаз, и люди даже не подозревали об их существовании. Те, кто встречался с ними, никогда не возвращались назад, потому что не могу я представить человека, способного промолчать о такой встрече.

Чародеи всегда интересовались Древними. Кое-кто даже сумел изучить их язык по сохранившимся надписям. Многие из них стремились проникнуть в Великий лес, ища встречи с Древними. Об этом нам известно немного. Вот что дошло до наших дней из записей Арахдзау, одного из самых могущественных магов Юнана.

Она открыла книгу и прочла:

"Древние, называющие себя Грейна Тиаллэ Аланн, то есть народ Великого леса, высоки ростом, стройны, с узкой костью, длинными членами тела. Особенностью их облика являются заостренные кверху уши и брови, поднятые к вискам. На взгляд человека они кажутся прекрасными, как греза, однако я затрудняюсь сказать, присуще ли это свойство их лицам и телам на самом деле или вызывается чарами. Они обладают большими познаниями в магии, кузнечном и строительном деле, в наблюдении за ходом небесных светил, в разнообразных ремеслах и изящных искусствах. При всем этом они в поведении своем холодны и рассудочны, лишены чувственных порывов и человеческих страстей. Такими могли быть люди, если бы бог решил создать их совершенными".