Тайна лотоса

Сусанна не заметила,  как замахала перед носом Резы собственным кольцом,  и теперь, вспыхнув,  спрятала руку под стол.

— Допустим,  — усмехнулся Реза.  — А дальше?

— Потом,  конечно же,  Ти всё расскажет дочери,  — продолжила Сусанна с запалом,  чтобы сгладить неловкость с кольцом,  — и Нен-Нуфер успокоится и,  скорее всего, поверит в любовь фараона, решившегося на обман,  чтобы заполучить её. Ведь он взял её не просто в любовницы, , а в жёны!  — выпалила Сусанна и чуть не прикусила губу из-за собственной глупости.

Суслик,  прекрати уже проецировать отношения выдуманных героев на собственные реальные,  потому что мистер Атертон над тобой просто издевается!

— Интересно,  интересно,  — протянул Реза и принялся собирать разбросанные Сусанной листы в только ему одному известном порядке. — Позволь мне всё же прочитать тебе настоящее продолжение истории самому,  раз ты вдруг резко разучилась читать по-египетски.

Сусанна согласно махнула рукой. С сумасшедшими,  особенно в день рождения,  спорить бесполезно. Тем более посередине Нила.

Глава 35

«Давно таким спокойствием не веяло с Великой Реки. Фараон выходил на террасу и вдыхал прохладу, прежде чем погрузиться в пропитанную благовонными маслами темноту спальни. Он не отпускал Нен-Нуфер от себя ни на одну ночь,  и она почти не ступала на женскую половину дворца,  хотя ей отвели лучшие покои вдалеке от запершейся у себя Никотрисы. Та лишь однажды предстала под очи новой царицы, в первое же утро её супружеской жизни,  когда фараон собрал всех в тронном зале. Всех,  за исключением Хемет и Ти,  которых Никотриса тоже давно не видела,  хотя обе нынче играли при дворе роли куда значительней её собственной. Рассказ фараона и жреца Пта казался слишком неправдоподобным, , но никто не смел усомниться в их словах. Да и вокруг слышались одобрительные перешептывания старых придворных,  помнивших ещё лицо ливийской царевны.

Пентаур сравнялся лицом с тиной,  и палка в его руках служила не столько символом жреческой власти,  сколько поддержкой. Однако голос в вялом теле оставался твёрд и взгляд пронзителен,  и от Никотрисы не укрылось,  как несколько раз фараон опускал глаза долу,  не вынеся его. Одна лишь новая Великая Царица сидела на троне величественно и безучастно,  будто говорили вовсе не о ней, , а о какой-нибудь простой прислужнице. Сестра,  она не пожелала встретиться с Никотрисой,  и та, решив,  что таков её нрав или же приказ фараона,  целые дни проводила неубранной в своих покоях,  лишь изредка выходя в сад,  зная,  что не встретит там Нен-Нуфер,  потому что после завтрака с фараоном та,  не пропуская и дня,  отправлялась в дом Сети к Райе и Асенат,  чтобы продолжить их обучение. Никотриса задумчиво глядела на лотосы в пруду на женской половине дворца,  гадая станет ли царица так же рьяно заниматься чужими детьми,  когда появятся свои собственные. И если да,  то дозволено ли ей будет нянчиться с наследником,  пока Нен-Нуфер открывает храмовые тайны сыну Хемет?  Никотриса даже пару раз подходила к покоям царицы Ти,  надеясь заручиться поддержкой будущей бабушки, , но та не выходила к ней,  и Хемет, однажды застав Никотрису в саду,  бросила,  что мать с дочерью ещё даже не виделись. Никотриса отвернулась и поспешила покинуть сад,  не желая впускать в сердце съедающую Хемет ревность. Той Хатор и Таверет даровали счастье прижать к груди ребёнка, , а ей остаётся лишь уповать на милость Нен-Нуфер. Только, сколько бы она не вслушивалась,  в перешептывания служанок,  весть о беременности царицы так и не приходила. Никотриса прижимала руки к пустому животу и валилась на ложе,  чувствуя,  как прежние слёзы возвращаются к ней,  и она готова была лить их за двоих.

Один фараон оставался спокоен и заботливо утирал щёки Нен-Нуфер,  когда та находила утром на простынях кровь,  вестницу ещё одного бесплодного месяца.

— Всему своё время,  — говорил он,  пряча от жены собственный бешеный пульс.  — Это Бастет,  сладострастная жена Пта,  вымолила у супруга для нас время насладиться друг другом.

Нен-Нуфер улыбалась сквозь слёзы и спешила в купальню, , а он продолжал неподвижно лежать на мятом ложе,  невидящим взглядом уставившись в потолок,  вспоминая недавние слова Сети, поймавшего его в одинокий закатный час на террасе.

— Я боюсь подумать,  Райя,  что истинная причина в тебе, , а не в наших сёстрах?  — начал Сети осторожно. — Уверен ли ты в верности Хемет?

Фараон не обиделся на слова брата. Райя слишком похож на него и на деда,  чтобы сомневаться в отцовстве, , а другого ответа он не мог дать Сети.  Возможно,  Боги подарили ему Нен-Нуфер,  чтобы утолить печаль души и тела,  и вся ложь его была напрасна,  ибо брак Райи с Асенат предрешён,  и теперь остаётся лишь молить их дать  Нен-Нуфер силы продолжать обучение детей.

— Пустые тревоги,  Сети,  — сказал фараон,  отходя от террасы.  — У Кемета остаётся Асенат и мой Райя,  и я смирюсь,  коль на них пал выбор Великого Пта. А ты,  ты поддержишь выбор любой дочери,  когда придёт время.

Братья разошлись,  не сказав друг другу больше ни слова. От них уже ничего не зависело. Однако разлив Великой Реки принёс не только плодородный ил, , но и наградил царицу утренней слабостью. Фараон теперь поднимался на крышу один,  пока прислужницы приводили Нен-Нуфер в чувства. Завтрак его стал скромен,  потому что пустующее кресло царицы дарило горечь самому сладкому финику. Он и сам начал испытывать приступы тошноты  и спешил запить водой вставший в горле горький ком.

Теперь Райя и Асенат приходили к царскому пруду, когда у Нен-Нуфер были силы говорить.  Днём она всё чаще удалялась в свои покои, и Никотриса являлась туда с опахалом,  отослав прислужниц. Они почти не говорили, , но молчание не тяготило двух цариц,  и Никотриса второй после фараона прикоснулась к округлившемуся животу Нен-Нуфер,  с таким же нетерпением ожидая первых толчков,  как и будущая мать.  А Асенат теперь чувствовала превосходство над наставницей, рассказывая ей про беременности матери,  и в эти минуты Райя брал самый тяжёлый камень и швырял в пруд,  желая вернуть внимание Нен-Нуфер к уроку.

Ти часто стояла подле покоев дочери,  боясь войти,  хотя Никотриса пару раз хватала её за руку и чуть ли не силой тащила за собой. Но Ти не шла,  пока однажды Нен-Нуфер сама не вышла к ней навстречу. Ливийка не сумела отвернуться. Она простёрла руки,  и Нен-Нуфер тотчас бросилась к ней на грудь. И кто плакал громче,  мать с дочерью,  или стоящая позади них Никотриса, знала одна лишь чуткая Хатор. Теперь мать и сестра сидели по обе стороны от кресла царицы,  пытаясь нащупать сквозь истончившуюся кожу живота ручки и ножки наследника.

— А если это будет дочь?  — внесла сомнение в уверенность обеих цариц Ти.

— Тогда,  — поспешила ответить Никотриса,  — Нен-Нуфер отдаст девочку мне и родит сына.

— Я отдам тебе и сына,  — вдруг глухо ответила Нен-Нуфер.

— Прекрати!  — вскочила Никотриса.  — Жена Сети,  поговаривают,  уже беременна пятым,  хотя не знаю,  когда он успевает навещать её с детьми,  он ведь не отходит от Асенат и на минуту, словно он не отец, а ревнивый любовник!

Нен-Нуфер опустила ладонь поверх проступившего через тонкий лён пупка:

— Но если так будет угодно Хатор,  ты ведь полюбишь моего сына,  как своего?

— Прекрати! — уже кричала Никотриса.  — Прекрати говорить глупости!

— Это не глупости,  — послышался тихий голос Ти.  — Это обычные страхи женщины, , но я верю,  что всё будет хорошо.

— Всё будет так,  как пожелают Боги,  — прошептала Нен-Нуфер и пожелала остаться одна,  чтобы подремать. Однако только лишь мать с сестрой ушли,  Нен-Нуфер сразу покинула покои с желанием отыскать Рамери, , но вместо него ей попался Кекемур.

Он склонился перед ней,  и она тихо сказала:

— Мир тебе,  мой спаситель!

Она впервые виделась с ним наедине после встречи на рыночной площади.

— Я к твоим услугам,  царица.