Страница 25 из 37
Тамара Викторовна, подогрев грибы, разложила их по тарелкам, поставила на стол вскипевший чайник и большую вазу клубничного варенья. Достав из буфета стаканы и чайную заварку, она пожелала приятного аппетита и удалилась к себе в комнату почитать.
Однако ни у Гвоздарева, ни у Антона на этот раз аппетита не было. Через силу управясь с грибами, Гвоздарев налил по стакану чая и повернулся к Антону:
— Что вас интересует в биографии Барабанова?
— Все, что вам известно, Витольд Михайлович.
Бригадир задумался.
— Сначала скажу об Андрее, как о работнике. Отличный был механизатор. Демобилизовался из армии три года назад. В технике разбирался великолепно. Хоть на трактор его сади, хоть на автомашину, хоть на комбайн. Норму пока не выполнит, с работы не уйдет. В прошлом году, помнится, снег рано припугивать начал, а у нас гектаров пятьдесят пшеницы в валках на полосе лежало. Будто на грех, задождило — комбайны на подборке валков худо пошли. Андрей почти трое суток сам штурвал не бросал и других механизаторов за собой увлек. До колоска все убрали, хотя в других колхозах немало зерна снег накрыл. Вот такой это был работник…
— А как человек? — отхлебывая из стакана чай, спросил Антон.
— И как человек хороший, но очень легкомысленный.
— В чем его легкомыслие заключалось?
— Женщины Андрею жить мешали. Внешностью парень был видный. Общительный, веселый и… врун порядочный. Правда, врал без корысти, ради забавы. Женщины липли к нему, словно мухи к меду. Куда бы ни поехал в командировку — обязательно новую ухажерку заведет.
— Холостяк был?
— Как сказать… — Гвоздарев тоже отхлебнул несколько глотков чая. — Женился он как-то смешно. Нынешней весной Тропынин в отпуск ушел. Самосвал пришлось на прикол поставить. А тут наряд на фуражное зерно дали, срочно надо вывозить с райцентровского элеватора. Пришлось Барабанова на самосвал садить. Вечером заявляется в контору: «Задание выполнил, Витольд Михалыч!» — «Невесту не нашел новую?» — «Нашел, — говорит, — в эту пятницу свадьбу будем гулять до понедельника. Официально вас приглашаю». Я посчитал это шуткой. Посмеялись. А он на самом деле в пятницу невесту привозит — лаборантку с элеватора. Верой ее звать…
Антон на полпути ко рту остановил стакан:
— Пухленькая такая хохотушка, невысокая?
— Точно. Знаете? — вроде удивился Гвоздарев.
— Вчера на элеваторе в попутчики меня к Тропынину определила.
— Правильно, она и теперь на элеваторе работает. Так вот… Преподнес нам Барабанов сюрприз со скоропалительной женитьбой. Пришлось в срочном порядке отдельную квартиру ему организовывать. За стенкой у меня пустовала половина дома — для агронома держали. Устроил я молодоженов туда. Веру агрономом назначили, она техникум по этой специальности закончила…
— Барабанов не из местных? — перебил Антон.
— Из Подмосковья Андрей. В Новосибирске служил и, демобилизовавшись, решил остаться в Сибири.
— Откуда он Серебровку узнал?
— А на хлебоуборку сюда приезжал… Приглянулся мне, ну и, как в свое время Игнат Матвеевич меня уговорил, так и я Андрея… — Бригадир вздохнул. — Отгуляли, значит, всем селом свадьбу. Зажили Андрей с Верой любо-дорого, пока ему командировка в Новосибирск не подвернулась. Мигом там кралю нашел, а Вере кто-то передал. Та собрала свои вещички и — в райцентр, опять на элеватор. Случилось это в июле. С той поры зачастил Барабанов к своей бывшей жене на ночевки. Вроде, как женатый, и вроде — нет…
Из комнаты вышла Тамара Викторовна, с улыбкой спросила мужа:
— Чего это, как сплетница, Андрею косточки перемывать взялся?
Не зная, что ответить, Гвоздарев вопросительно посмотрел на Антона.
— Убили Барабанова, — сказал Антон.
— Когда?!.
— В один день с пасечником.
— Догуля-я-ялся Андрюшка… — прошептала Тамара Викторовна и, скрестив на груди руки, испуганно повернулась к мужу. — Вить, знаешь, недавно я в райцентре его видела с какой-то красоткой. Расписана, словно картинка, а лицом похожа на артистку… которая пани Монику играет в кабачке «Тринадцать стульев»… Вить, ну подскажи: как той артистки фамилия?..
— Ольга Аросева, — опередив задумавшегося Гвоздарева, сказал Антон.
— Ага! На Аросеву сильно-сильно похожа, только помоложе. Андрей, как всегда, при галстучке был и, показалось мне, направились они в ресторан «Сосновый бор».
— Когда это было? — спросил Гвоздарев.
— Недели полторы назад. Помнишь, когда Андрей с синяком под глазом из райцентра вернулся.
— Барабанов тогда путевку себе ездил хлопотать.
— Будто ты Андрея не знаешь. Захотелось встретиться с ухажеркой, вот и придумал путевку.
Антон посмотрел на Гвоздарева:
— Может, и со звонком насчет машины Барабанов придумал?..
— Не должен бы. Денег назанимал у людей. Убегать, что ли, он из Серебровки собрался?.. — Гвоздарев повернулся к жене. — И наша тысяча плакала теперь.
— Деньги — дело наживное. Андрея жалко. Простецкий парень был. Правда, Вить? Это все легкомыслие его довело до могилы. Спутался, наверное, с замужней…
— Наличные деньги все до копеечки у Андрея зачистили.
— Ну и что? Есть такие ревнивцы, которые от злости не только деньги заберут, но и нагишом оставят.
— Тамара Викторовна, — обратился Антон, — не помните, писем или телеграмм в последнее время Барабанов не получал?
— Нет, Андрей ни с кем не переписывался.
— Он телефоном обходился, — добавил Гвоздарев. — Чуть не каждый день какие-то женщины ему в контору звонили.
— Откуда?
— Большей частью из райцентра. Однако и междугородная три или четыре раза в этом году приглашала.
— Содержание разговоров не слышали?
— Любовная травля, как говорят на флоте. Смешочки разные, намеки, приглашения в гости.
— А Репьев последнее время ни с кем не перезванивался?
— Гриня, по-моему, вообще телефона боялся.
— Зато письмо ему недавно было! — неожиданно сказала Тамара Викторовна.
Антон вскинул на нее глаза:
— Не знаете, от кого? Или хотя бы откуда?
— Стоял на конверте номер какого-то почтового ящика. А город и отправитель указаны не были. На штемпель я не догадалась взглянуть. Репьева встретила у конторы, передала Письмо. Он начал читать, а потом на моих глазах поджег письмо спичкой. «Прямо как Штирлиц с письмами обращаешься!» А Гриня в ответ: «Может, я и есть всамделишный Штирлиц!..»
Неторопливо, сумрачно текла беседа. Походила она на своеобразный вечер воспоминаний, на котором супруги Гвоздаревы дотошно перебирали прошлое. Бригадира и его жену при этом больше всего интересовало — за что убили Андрея Барабанова и пасечника Репьева? Тамара Викторовна настойчиво утверждала, что виной всему легкомыслие Андрея, а также непонятное увлечение Репьева цыганкой Розой. Гвоздарев склонялся к версии ограбления. Бирюков не поддержал ни того, ни другого. Будучи в уголовном деле не новичком, он знал, что причиной убийства может быть то, о чем еще вообще никому неизвестно. Его больше интересовало — кто убил?
В комнате тихо зазвонил телефон. Поднявшись, Гвоздарев поднял трубку, ответил и сразу позвал Бирюкова.
Звонил Голубев.
По указанию прокурора, были в срочном порядке закончены необходимые исследования. Во-первых, эксперты установили, что дробь, которой убит пасечник, и дробь, которой убита собака Лукьяна Хлудневского, по структурному составу схожа. Во-вторых, есть основания предполагать, что в обоих случаях стреляли из обреза, найденного шофером Тропыниным в Крутихе. В-третьих, между рукояткой и лезвием сапожного ножа, изъятого у Екашева, обнаружены груздевые споры и остатки крови той же группы, что и кровь пасечника, а группа крови, засохшей на цыганской телеге, соответствует крови Барабанова. Пересказав все это, Голубев сделал паузу.
— В-четвертых ничего нет? — хмуро спросил Антон.
— Есть, — невесело ответил Слава. — Левка с Розой из табора исчезли.
— Немедленно объяви розыск!
— Уже ищут.
Глава XIV
Солнечное утро выдалось по-сентябрьски грустноватым. Шагая по росной траве вдоль Серебровки, Бирюков еще издали увидел на высоком флагштоке у бригадной конторы лениво колышущееся кумачовое полотнище. Здесь же, переговариваясь, курили собравшиеся на утреннюю разнарядку колхозника. Поздоровавшись с ними, Антон прочитал на фанерном щите, прибитом к флагштоку: «Флаг Трудовой Славы поднят в честь шофера С. П. ТРОПЫНИНА, выполнившего задание предыдущих суток на 200 процентов».