Страница 2 из 18
Пульс есть… Быстрый и неровный, но это ничего. Рубашка в темных пятнах – кровь? – нет, вино. А вот изо рта винного запаха почти нет, зато от волос тянет горьковатым дымком. Саншара… Ах ты, паршивец! И где только достал? Зелье не просто дорогое, но и редкое, на простом базаре не купишь.
Ругнувшись, Раэн втащил безвольно обмякшее тело в комнату, сгрузил на диван. Взмахом руки прикрыл дверь, обернулся – и наткнулся на пронзительно-трезвый взгляд прищуренных глаз. Быстро он… Впрочем, от саншары быстро и отходят, но штука это коварная: дурман наплывает волнами, и так же мгновенно племянник наиба может снова уплыть в грезы.
– А что, обычного вина уже не хватает? – мягко поинтересовался он у Надира, опускаясь на подушку перед диваном и смотря на незваного гостя снизу вверх.
– Не хватает, – с вызовом подтвердил тот. – Впрочем, не ваше дело, почтенный!
– Отчего же? – улыбнулся Раэн. – Не вы ли, светлейший, вчера посоветовали мне заниматься как раз лекарскими делами, если уж мне именно за это платят? А пристрастие к саншаре – это болезнь. Весьма неприятная, кстати.
– Идите вы в Бездну, – огрызнулся Надир.
– Мы там уже были, – все так же мягко напомнил Раэн. – Вместе. И, между прочим, я пошел туда за вами, светлейший. А вытащили меня из Бездны вы, – прервал он Надира, наверняка собирающегося ляпнуть, что он никого не просил или тому подобную глупость. – Не нам с вами считаться услугами, господин ир-Дауд. Но когда-то вы просили меня стать вам другом. Сами просили, хоть я и говорил, что дружба между высокородным и лекарем, как гнилая нитка – слишком легко порвется, если потянуть.
– Прости, – помолчав, отозвался Надир, виновато отводя взгляд. – И забудь, что я наговорил вчера. Если… сможешь.
– Я хлопотный друг, – серьезно предупредил Раэн. – Но раз уж ты пришел сюда сам…
– А если я не за разговорами пришел? – пьяно усмехнулся Надир, снова мгновенно меняясь.
Развалившись на диване, он закинул руки за голову, вытянулся, согнув одну ногу в колене, напоказ провел кончиком языка по губам.
– Ну что, выгонишь? Или сам сбежишь?
И это тоже была очередная волна. Через несколько мгновений Надир мог вернуться к себе прежнему или, напротив, перейти от слов к недвусмысленным действиям. Или поднять шум, закричав, что его насилуют… Саншара, чтоб ее!
– Надир, – устало вздохнул Раэн, поднимаясь и присаживаясь на край дивана. – У тебя есть хоть капля жалости? Я всю ночь провел в дороге, а потом даже вымыться не успел, весь день лечил твоего дядюшку. Не представляешь, как это все силы вычерпывает. А ты развлекаешься! Пусти, дитя порока и разврата.
Бесцеремонно подвинув колени наибова племянника к стене, он оперся на нее спиной и с наслаждением вытянул ноги сам. Скинул сандалии. Щелкнул пальцами, засветив лампу.
– Потом от тебя не пахнет, – тихо заметил Надир.
– Я чародей или кто? – хмыкнул Раэн. – Уж на чистку одежды и тела у меня сил хватает. Кстати, а вино еще есть, или ты все на себя вылил?
– Не знаю, – растерянно откликнулся Надир. – Кажется, у меня в спальне еще бутылка. Сходить?
– Обойдусь, – вздохнул Раэн. – Самому идти лень, тебя в таком виде пускать нельзя. О, погоди, у меня вишневая наливка осталась, кажется. Она слабая, можно не закусывать. Хочешь?
– После саншары-то? С ума сошел?
– Да, верно. Тебе уже лишнее. А я выпью.
Не вставая с дивана, Раэн картинно повел рукой. Сумка, лежавшая на кресле, подлетела и опустилась рядом.
И что делать дальше? Одну опасную волну он отвел в сторону, однако надолго этого не хватит. Усыпить? Протрезвить магией? Выпроводить? В любом случае, разговора потом не получится: Надир окончательно замкнется в себе.
Раэн взболтал густую темно-красную жидкость, и вправду некрепкую, основу для сиропов, если на то пошло. Пробка не поддавалась – он вытащил ее зубами, наплевав на манеры. Глотнул из горлышка, невольно скривился.
– Сладкая… Ладно, сойдет. Что это тебя разобрало? Никогда не видел, чтобы ты эту дрянь курил.
Не дождавшись ответа, глотнул еще и еще. Некоторая крепость в наливке все-таки была, из желудка по всему телу пошло приятное тепло. Надир молча смотрел на него, потом перевел взгляд на аккуратно пристроенную Раэном между коленями бутылку.
– Я… Дай и мне. Все равно…
Ой-ой-ой… Вино с дурью – смесь непредсказуемая… Раэн с неподдельным интересом глянул на запрокидывающуюся бутылку, потом, спохватившись, отобрал.
– Полегче! Я, вообще-то, сам пить собирался.
Потянувшись, поставил бутылку подальше и глянул на снова развалившегося Надира. В ровном теплом свете масляной лампы смуглый харузец казался золотой статуей, одетой в легкий зеленый шелк. Заплетенные от макушки волосы, рубашка наполовину расстегнута… Красив, негодник. Не просто смазливая мордашка – порода. Так похож на сестру, что сердце замирает. И при этом совсем иной. Вместо мягкости – изысканная чеканность черт, хоть сейчас на камею, вместо плавных округлостей – точеная мужская стройность. Только глаза совершенно одинаковые, словно Наргис смотрит на него с чужого лица. Нет, не чужого, а своего, но странно искаженного, будто глядишь через слой воды… А может, это выход? Уж в постели харузскому баловню точно будет не до глупостей, сколько бы саншары он ни выкурил перед этим. А там и протрезвеет…
Надир, словно уловив его мысли, томно потянулся, опять заложив руки за голову, приоткрыл губы, хитро поглядывая из-под ресниц… Как же у него быстро меняется настроение! Может, просто его протрезвить? Есть подходящие чары… Нельзя. Трезвым Надир бы к нему не пришел. А раз доверился, то надо играть по его правилам. И в постель укладывать нельзя. Не в морали дело.
Просто из-под маски балованного мальчишки порой проглядывает такая вымораживающая душу тоска… Вот в этом они тоже с Наргис похожи. Тоска, страх… Страх? Что там говорил джандар? Крови понюхал, вот и ошалел? Болван! Забыл первый выход за грань? Ты три недели просыпался с криками. А Надир ушел туда сам, умирая в ужасе и боли.
Раэн наклонился к подавшемуся навстречу харузцу, просунул между подушкой и его шеей ладонь. Склонился совсем низко, избегая влажного от вина рта, к самому уху. И прошептал, едва не прихватывая мочку губами:
– Саншара не помогает, Надир. И вино тоже. Ничто не помогает, когда страшно по-настоящему. Только ты сам с этим можешь справиться.
– Не могу, – шепнули ему в ответ. – Не могу, веришь? И ничто не помогает, ты прав. Пожалуйста, Арвейд… Ты же маг, целитель… Сделай что-нибудь! Я больше не могу бояться!
Дыхание у него было жарким, словно предгрозовой ветер долетел сюда, в темную прохладу закрытой комнаты. Раэн вдохнул сладкую терпкость вишни, смолисто-травяную горечь саншары и запах горячего возбужденного тела… Проклятье, а ведь ему сейчас не это нужно. Просто не верит, что можно получить необходимое иначе, не расплачиваясь красивым холеным телом за простое человеческое тепло рядом.
– Ты не думай, – торопливо шептали ему в ухо, прижимаясь, гладя плечи и спину ладонями. – Это не саншара. Я бы и без нее пришел. К тебе… Я помню. Все помню. Тебя – и тьму. Так темно! Ты меня звал издалека, потом закрыл собой – и вытащил. Наверх, к свету. Я твои глаза помню, Арвейд! И руки. Запах крови… Не могу забыть! Подожди, не говори ничего… Просто останься. Я потом уйду, обещаю. И даже не напомню никогда! Ни словом, ни взглядом… Не могу так…
Он еще что-то шептал уже совсем неразборчиво, всхлипывая и дрожа. Откровенно и бесстыдно терся бедрами, грудью, лицом, а Раэна обволакивал тяжелый липкий ужас, пробивающийся сквозь горький привкус дурмана саншары. И вместо того, чтобы оттолкнуть или отодвинуться самому, Раэн прижал бьющееся тело еще сильнее, вдавил в подушки, не позволяя дернуться, обнял, закрывая собой.
– Хватит… Ну, хватит, слышишь? Я здесь, я не ухожу. Ну, перестань… Я и так не уйду, обещаю…
Обняв горячие даже сквозь рубашку плечи, пальцы другой руки он запустил в растрепавшиеся влажные волосы Надира, перебирая пряди, поглаживая, и тот медленно обмяк, уткнувшись лицом в плечо целителя. Притих, как пойманная птица замирает в ладони, боясь шевельнуться. За окном громыхнуло совсем близко – и комнату осветила резкая вспышка. Надир очень медленно и осторожно повернул голову, не отстраняясь, а прижимаясь еще сильнее.