Поискун и Потаскун

Сияние физиономии Енота затмило зимнее солнце. Жестом фокусника достающего из кролика шляпу… тьфу-ты гадость какая, кролика из шляпы, он снял с ножек стула эспандер.

– Ты еще и химик, – смеясь, он похлопал меня по плечу и вытер ладонь носовым платком. – И снайпер. Да-да-да. Снайпер. Всегда считал, что оружие это не твое. Ладно, хватит любоваться на деяния рук своих. Холодно. Пошли.

Бросив последний взгляд на выгоревший скелет мусоровоза, я закрыл дверь и задернул штору. Не хочу этого видеть. И помнить не хочу.

– Кто-то пострадал? – мрачно спросил я, откупоривая бутылку пива об угол стола.

– Нет, – Енот проследил за кусочком лака, отколовшимся от стола. – Ты пристреливался. Первые два легли рядом. Водила оказался бывалым. Интернационалист. Сработал рефлекс. Третий заряд лег точно в цель… Так, давай заканчивать с твоими подвигами и переходить к делу. Ты нашел? Точно-точно?

– Точно. Как всегда.

– И где?

– Про рифму я уже говорил? Тебе на словах или карту нарисовать? Лучше глобус. Сколько осей предпочтешь? Три традиционных? Или еще время добавить? И учти, не всегда и не везде ось это прямая и далеко не всегда их три.

– Ну да-да-да, не подумал, – хмыкнул Енот. – У тебя своя координатная сетка. Ты главное привязку вернуть не забудь. Шеф не простит, если эта безделица потеряется. Ты же ее не потерял?

– Спроси чего полегче, – отодвинул я опустевшую бутылку. Внутри стало уютно и тепло. Недавняя хворь отступила. Захотелось прилечь и вздремнуть. – Что на этот раз было? Напомни.

– Ты что! – вскочил на ноги Енот. – Потерял? Это недопустимо! Недопустимо!Ты не представляешь, что это для него значит!

– Не ори, – сонно зевнул я. – Я не помню. «Это» – не самое лучшее описание предмета. Круглое? Квадратное? Съедобное? Ха! Помнишь, как-то привязкой была засохшая печенюшка. Ей лет сто было. Я тогда ее чуть не схомячил.

Енот неожиданно прытко подскочил ко мне и встряхнул, ухватив за плечи.

– Кусок дерева, Шило. Кусок дерева, – крикнул он мне в лицо. – Вспоминай! Где?

Енот сегодня прям сам не свой. Обычно весельчак и балагур тормошит меня точно тряпичную куклу… Кукла… Точно, перед этим была привязка кукла. Странная такая. Ручной работы. По грустному деревянному лицу с огромными глазами-жемчужинами катилась деревянная слеза… Деревянная. Деревянная… Кусок дерева…

– Енот, посмотри в сортире, – сонно пробормотал я, закрывая глаза. Тяжелая голова опустилась на стол. – Или в ванной. Ищи где вода и пустые бутылки из под рома.. Корабль укажет нам путь. Ветер надувает паруса. Йо-хо-хо и бутылка рома.

На горизонте возник необитаемый остров. Пальмы. Чайки. Обнаженные туземки с корзинами фруктов на головах.

Меня толкнули в плечо.

Енот разве что кислотой не плевался.

– Что привязка в унитазе делает?

– Наверное, плавает.

– Зачем?!

– Чтобы не утонуть.

Я приподнял свинцовые веки. Енот не на шутку разошелся. Пухлые кулачки аж побелели от злости. Так гляди и в морду мне даст. И чего он к этой деревяшке прицепился? Щепка как щепка. Чуть длинней ладони и пальца в два шириной. Смазанные остатки орнамента и вкрапления мелких камушков. Почерневшее от времени дерево пахнет солью и смолой.

– Шило, твой мозг тебя предал! Зачем ты засунул привязку в унитаз? Ты мог ее испортить! Да-да-да! Испортить! Ты же знаешь, как шеф относится к этим предметам. Ты идиот? Ты вообще меня слышишь? Алле, дома кто есть? В этом скворечнике все сдохли?

Он постучал меня костяшками пальцев по голове.

– Енот, отстань, – отмахнулся я точно от надоедливой мухи. – Наверное, так было надо. Я не помню точно. С привязкой можно разговаривать, лишь поместив ее в привычную среду…

– Говно?

– Воду, Енот воду. Деревяшка имеет непосредственное отношение к воде. Очень соленой воде.

– Ага, – присел рядом Енот. – Я уж подумал ты совсем того… Необычные возможности порождают неадекватность и сдвиг по фазе. Понимаешь, захожу я в твою фекальную комнату, а возле унитаза стоит полупустая пачка соли… И о чем я мог подумать? Обычно не это на зиму засаливают.

Я криво ухмыльнулся:

– Ты даже представить не можешь, сколько ключей я перепробовал к этой привязке. А она молчит и молчит. И ни в какую. Ты кстати, руки то вымой с мылом. Я всякое пробовал.

Енот скорчил брезгливую мину и пошел в ванную. Выскочил он оттуда с еще более брезгливым выражением на лице.

– Ты не знаешь, что Это делают в унитаз? – поинтересовался он, доставая из кармана упаковку влажных салфеток.

– Последнее время там было занято, – я кивнул на лежащую на столе деревяшку. – Мы разговаривали.

Енот осудительно покачал головой и направился к входной двери, стараясь ничего не касаться.

– За сутки очухаешься? – поинтересовался он, остановившись в дверном проеме. – Дерьмово выглядишь. Точно-точно. Дерьмово. Даже хуже чем обычно.

Я утвердительно икнул и сделал бай-бай ручкой.

Дверь захлопнулась.

-–

– Что на этот раз? – насмешливо поинтересовался Ромич, поправляя на плече тяжеленный «Вулкан». – Будем рисовать акварелью на витрине магазина игрушек или размазывать навоз по стене коровника?

Силовики из его команды дружно заржали. Стадо упакованных в доспехи узколобых амбалов, обвешанных стреляющими режущими и колющими причиндалами. То, чего хватило бы на небольшую армию, досталось десятку по заверению Ромича лучших в мире солдат. Они наша опора, защита и надежда.

Ромич полная противоположность Енота. Весь такой квадратный и мускулистый. Грубые черты мужественного лица подчеркивает благородная седина. Ему, наверное, за полтинник перевалило. Взгляд такой же тяжелый как и рука.

Енот поднял руку и смех утих. Ну да правая рука шефа, как-никак. Напутственная речь.

– Ну что, бесстрашные бойцы, – хохотнул он, уперев руки в боки и приподнявшись на носочки, чтобы казаться выше. – Пойдем и красиво умрем? Станем частью легенд про бесстрашных берсеркеров, презревших смерть. Да-да-да. Смерть. Уйдем в Вальхаллу на пылающих святым огнем драккарах. Предки будут гордится нами а дети назовут нашими именами своих детей. Потому что мы делаем великое дело! Великое. Точно-точно. Мы вершим судьбу мира. Потому что мы боги! Мы порвем всех! ДА?!

– Да! – заревела бронированная толпа, вскидывая вверх крепко сжатые кулаки. – Мы боги! Порвем!

– А можно потише? – несмело поинтересовался голос с балкона над нами. – Все-таки ночь на дворе. Можно богами стать хотя бы в восемь утра? Очень спать хочется.

– Сгинь, – посоветовал Ромич, опустив ладонь на рукоять пулемета.

– Ну, в Вальхаллу так в Вальхаллу, – покорно хлопнула балконная дверь.

– Енот, заканчивай политинформацию, – сказал я, с опаской глядя по сторонам. – А то щас понаедут фурии с огнями святого Эльма на крышах бобиков.

– Давай, – кивнул Енот и сделал всем знак отойти в сторону. – Поехали-поехали!

– Гагарин нашелся, – презрительно сплюнул я. – Вези, раз такой умный. Вон, Ромич подтолкнет.

Командир силовиков недовольно рыкнул. Я показал ему в отместку язык.

– Ша! Всем! – поднял я руку вверх. – Действо начинается. Смотрите и учитесь. И кусайте губы от зависти.

Старый город. Полночь. Древние двухэтажки, еще царской эпохи, богато украшенные барельефами с античными сюжетами, запорошены снегом. Крепко отдают мочой парадные с мраморными ступенями и витыми перилами. Тоскливо орут коты, проводя ревизию мусорных баков. Глухо отстукивает колесами по окоченевшим от холода рельсам трамвай в квартале отсюда. Ворчит вдалеке перекормленным на ночь желудком сталелитейный. Сверкает над головой гирляндами огоньков вышка мобильной связи. Из тьмы в моргающий желтый свет светофора вынырнула ищущая приключений стайка гопников. Сверкнули из под козырьков кепок жадные до легкой наживы глазенки. И тут же погасли. Не тот вариант. Толпа народа, увешанная оружием отпугнет и не таких. Ночные падальщики бесшумно скрылись в подворотне.