Вторжение в Ад

Понадобилось несколько минут на то, чтобы собраться с силами и начать путешествие. Не так уж было и важно, в какую конкретно сторону начинать движение, но и на этот непростой выбор ушло время. В конце концов, я встал на четвереньки, закрыл глаза, хотя это и не имело смысла в полной темноте, и пополз в сторону наклона палубы.

Стена нашлась довольно быстро.

Сначала я осторожничал и продвигался медленно, но вскоре осмелел. Когда же пришло в голову, что для нормального взрослого человека противоестественно передвигаться на четырех опорах, дело и вовсе приняло другой оборот: стена нашлась неожиданно и оказалась чрезмерно твердой...

Темнота рубки на миг осветилась множеством ярчайших искорок, которые тут же принялись отплясывать дикие танцы прямо перед глазами. На лбу над правым глазом сразу образовалась опухоль, и обидно болел копчик, на который с размаху уселся.

– Пару свиданий придется пропустить, – проговорил я себе под нос и эхо, вдруг проснувшееся внутри безжизненного звездолета, поразило не меньше чем минутой раньше злополучная стена.

В тот момент мне стало по-настоящему страшно только. Впервые, после того как нашел себя на полу погруженной в ночь рубки, пришло в голову, что возможно я единственный оставшийся в живых человек внутри огромного пустого наглухо запечатанного жестяного саркофага в самой середине здоровенной необитаемой планеты...

– Да это просто дурь какая-то! – воскликнул я и решительно принялся подниматься на ноги. – Уж Юлька-то не могла погибнуть!

Словно в насмешку над моими надеждами, снаружи в обширный корпус крейсера гулко ударили первые капли настоящего ливня. После мертвой тишины чернильной рубки этот грохот одновременно показался райской музыкой и заставил задуматься о шансах на выживание.

– Брось каркать, мужик, – строго выговорил сам себе в тщетной попытке взять себя в руки. – Ты выбирался и не из такого дерьма!

Как не странно, но стало немного легче. Я снова поднялся и, касаясь одной рукой о стену, а вторую выставив вперед, побрел в поисках дверей.

«Старайся не думать о плохом», – посоветовал мысленно сам себе и тут же усмехнулся. Очень уж это напоминало совет незабвенного Ходжи Насреддина не думать об обезьянах...

Черт его знает, чем мог закончиться этот самодеятельный психоанализ, да только Бог меня уберег от легкого помешательства. Видимо духам Антареса-II было достаточно уже одного помешанного землянина – моя выставленная вперед, как предохранитель от неожиданностей, рука, тем не менее, совершенно неожиданно провалилась в пустоту. Я, опять таки неожиданно для себя, здорово обрадовался, и смело шагнул вперед, в тайне надеясь поскорее покинуть переполненную страхами капитанскую рубку «Капитаньи».

И спустя миг рубка вновь озарилась пляшущими в глазах искрами.

– Это просто дьявольщина какая-то, – посетовал я. – Уж не собирается ли металлическая скорлупа учить меня жизни?! Не все дверь, что не стена?!! – спустя миг уже кричал я. – Мне нужно обойти весь круг, чтоб стать мудрей?

– Ты сам не понимаешь, чего бормочешь, – совершенно спокойно несколькими минутами спустя проговорил я. – Еще одна такая ниша в стене и шизофрения тебе обеспечена. Ты уже начал разговаривать сам с собой?

– Да, – пришлось смиренно признаться.

– Первый признак раздвоения... Ладно, вставай парень, пошли дальше...

Я неминуемо оставил бы остатки разума в могильной темноте рубки, если бы угасающий где-то в глубине мертвого корабля самый лучший из известных человечеству в то время компьютеров не совершил чуда – не собрал неизвестно откуда какие-то крохи энергии и не зажег крохотные розовые аварийные огни. Конечно не по всему «Капитаньи», только в моей темнице и в тех коридорах, которые вели к келье Юльки Сыртовой.

Микроскопические, величиной не крупнее ногтя на мизинце, лампы, настолько слабые, что о самом их существовании никто бы и не догадался при нормальном освещении, между тем довольно болезненно ударили по глазам. Но этот укол лучами света был сущим пустяком по сравнению с ударом, который микроскопические фонарики нанесли по самолюбию – как только глаза мало-мальски привыкли к новому световому режиму, выяснил, что до сих пор двигался вовсе не в ту сторону. До спасительного выхода их зараженной безумием рубки нужно было преодолеть еще втрое больший путь, чем тот, который я уже прошел.

На счастье, даже при том минимуме света, который смог восстановить полумертвый Элсус, мозги заработали нормально, и я не стал рыдать, рвать на себе одежду и биться в истерике по поводу ошибки. Громко хмыкнул – по той же причине, почему в диком лесу люди непроизвольно начинают говорить громче обычного – и поспешил пересечь загроможденное осколками приборов пространство.

Только на самой середине обширного – раньше я никогда не задумывался, что настолько – зала прямо в сердце слегка кольнула мысль, что если именно в тот момент свет бы исчез, я, пожалуй, умер бы от страха...

– Срочно требуется ваша помощь, мистер Ронич, – шепотом проговорил Элсус когда я был уже у самых дверей, но и этого тихого звука хватило чтоб натянутые до предела нервы заныли от натуги. Я аж подпрыгнул на месте.

– Юльке Сыртовой срочно требуется ваша помощь, – не унимался супермозг.

– Раньше ты был полюбезней, – наконец выговорил я. У меня вовсе не было намерений обижать Эла, и брюзжал только для того, чтобы хоть как-то успокоиться.

– Мало энергии... – донеслось из потолочных динамиков еще тише, чем прежде. Лампы, и без того не ярко светившие, мигнули, и в углах стало слегка темнее, чем прежде. Это стало хорошим намеком, что время кривить губы от не любезности компьютера прошли и если уж Эл просит поспешить на помощь Юльке, так значит, девушка действительно попала в беду.

Тяжело вздохнув, словно предчувствуя неприятности, я пошагал, стараясь прибавлять ход к каюте хозяйки мертвого корабля... Как же это звучит романтично и одновременно жутко – «Хозяйка Мертвого Корабля»...

Я бежал по сумрачным переходам «Капитаньи», успевая, однако замечать, что за моей спиной Эл выключал свет вовсе. И нельзя было сказать, что это добавляло оптимизма, зато здорово прибавляло скорости ногам.

На последней трети пути пришлось-таки сбавить обороты. Ходьба быстро превратилась в бег, и я заметил, что Эл и включал-то свет только передо мной. Я существенно притормозил и даже стал оглядываться, выискивая глазами путь к одному из десятка шлюзов во внешней обшивке «Капитаньи». Никогда не страдал клаустрофобией, однако, темнота и все признаки медленной, но верной смерти супермозга, порядочно меня... раздражали.

Впрочем, путь до каюты Юльки Сыртовой оказалось значительно меньше, чем до самого ближайшего шлюза. К тому же нисколько не сомневался, что Элсус не стал бы освещать дорогу, сверни я с нужного ему пути.

Обычно запертая наглухо герметичная дверь оказалась широко распахнутой. Жемчужно-белый кокон-саркофаг Юльки матово светился в тусклых лампах и тоже оказался открытым. В душе подсмеиваясь над самим собой и в то же самое время, не смея ворваться в уединенное жилище повелительницы огромного, самого большого из когда-либо виденного мной, звездолета, я замер на пороге.

– Леди Сыртова, – хрипло позвал я. – Вы здесь?

– Где еще я могу быть, – даже как-то зло воскликнула гиперпилот. – И где, спрашивается, вы бродили так долго, господин Артемий Ронич? Я тут чуть не умерла... И мне страшно...

Эти-то песни я уже слышал раньше. Все женщины в определенные моменты своей жизни поют их близлежащим мужчинам.

Словно ладонью кто-то провел мне по глазам, смывая-срывая пелену нанесенную страхом и неизведанностью ощущений. Я даже поймал себя на мысли, что очень хочется оглянуться. С тем, чтобы удостовериться на том ли самом корабле нахожусь теперь. И чувство-то я уже заранее знал – то чувство, которое должен был испытать, стоило действительно повернуть голову – удивление. Я должен был удивиться тому, что все еще на «Капитаньи»... А кто сказал, что многочасовое блуждание по угольно, прямо-таки адски черным коридорам крейсера проходит бесследно для разума?...... Но вот прошел миг и я снова стал самим собой – тем самым Артом Роничем, супер шпионом и штатным спасателем Вселенной.