Ночь с убийцей

Моя Тэкэра!

Дикая кошка, с которой мы устраивали жёсткие и чувственные игры на грани безумия, не вылезали из постели неделями, выжимали из друг друга удовольствие до последней капли. До умопомрачения.

Я давно научился терпеть боль. Даже когда меня, привязанного к стулу, терзал Ингот, я молчал. Ни крика, ни стона не издал, пока этот сучара срезал с моей лопатки татуировку с именем моей любимой. Девушки, которая посмела его предать.

Моя Тэкэра.

Ты моя боль, которую я не могу сдержать. Я готов выть в голос, стоит лишь представить, что ты попадёшься этим ублюдкам. Не допущу этого. Даже если придётся тебя сломать, им ты не достанешься.

Отрешившись от перекручиващей пах боли, я сжал пальцы на шее девушки. Отработанное годами мастерство, я делал это не задумываясь над тем, как сильно давлю и вдруг что-то сделаю не так. Уже физически чувствовал ту грань, что разделяет сон и смерть. Тэкэра обмякла в моих руках. Так-то лучше.

Я снял, буквально разодрал, остатки ее одежды. Футболку, под которой скрывалась налитая грудь, и брюки, что жестоко прятали стройные сильные ноги женщины. Подрагивая от возбуждения, медленно снял ее трусики и внимательно осмотрел обнажённое тело с молочно-белой кожей. Отвёл с высокого лба тёмные волосы, прикоснулся кончиками пальцев к закрытым векам.

Раньше мне казалось, я смогу нарисовать лицо любимой, так оно врезалось в память, так её образ пророс в моё сердце. Но сейчас смотрел и не мог понять, что меня тревожило.

Она или не она? Моя или не моя?

Овал лица и нежные полные губы, которые хотелось терзать, посасывать… видеть на своём члене.

От одного воспоминания кровь быстрее побежала по венам. Боль снова пронзила низ живота. Сучка вывела меня из строя на пару дней точно. Теперь любое возбуждение будет напоминать об ударе. Умница, девочка! Не забыла, чему учил…

Только вот упрямо делает вид, что не моя, пробуждая во мне хлестающую по нервам тьму. Неприятно понимать, почему так произошло. Видеть её, желать и помнить о предательстве. Тэкэра — одиночка, всегда была такой. Я купался в силе своего чувства, отдался стихии, которая сделала меня глухим и слепым. Ради этой женщины был готов на многое… Чем она и воспользовалась. Подставила меня и сбежала.

Не любила.

В грудь будто воткнули кунай и провернули, пальцы мои сжались на нежной девичьей груди. Не похоже, что ребёнок её, очертания упругих округлостей были такими же, как в моей памяти. Совершенная красота. Тёмно-розовые бутоны сосков манили прижаться к ним губами, прикусить, оттянуть, вырывая сладкий стон пробуждающейся страсти.

Пах снова пробило резью. Твою мать!

Я разжал руку и опустился ниже, поглаживая бархатистую кожу, проводя кончиками пальцев по линиям рёбер. Коснувшись впадинки пупка, нахмурился. Казалось, я помнил каждую чёрточку лица Тэкэры, каждую линию её соблазнительного тела, но за полтора года что-то могло стереться. Да и женщина могла измениться.

Жаль, что у Тэкэры нет крупных родинок, по которым я мог бы точно определить, она ли это. Или шрамов… Вздрогнул. Не жаль! Пусть все шрамы останутся на мне, включая и тот, что теперь на месте тату.

Ингот попытался вырезать девчонку из меня, но для этого надо было втыкать нож не в спину, а в сердце. Тэкэра прочно обосновалась там.

Рывком перевернул женщину и провёл пальцами по бусинам выступающих позвонков, сжал ягодицу. Одной рукой, другой. Упругая, как всегда. Сильная. Способная ногами вывернуть такое, что ни одному ниндзя не снилось. Она лучшая. Стремительная и беспощадная, как куфия (ядовитая змея, встречающаяся в Японии — прим. автора).

Сколько не рассматривал женское тело, но не заметил ничего, чтобы указывало, что передо мной чужая Тэкэра. Разве что пупок, казалось, выглядел странно, да ещё красноватый шрамик под коленом. Но его в расчет брать не стоит. Похоже, она сильно упала примерно год назад.

Уголки губ дрогнули. А эта чертовка умудрилась посеять во мне сомнения. Отличная игра. Трахнуть бы её…

Снова пах пронзила короткая боль.

Я поморщился и разжал пальцы, отпуская ягодицу. Осторожно перевернул и, проверив пульс, поднялся. Глядя на девушку, мазнул взглядом по темному треугольнику между ног. Раньше Тэкэра убирала там всё, до последнего волоска, не желая упускать ни капли удовольствия от наших игр.

Даже в таких мелочах всё продумала. Новая Тэкэра.

Но такая же моя.

Моя?

Какую бы маску ты не надела, от меня тебе не избавиться.

Наклонившись, снова посмотрел на шрамик под коленом. Год-полтора… Почти лег на нее, испытывая жгучее желание взять ее здесь и сейчас, пока не противиться.

А может, женщина не пытается меня обмануть? Вдруг сама искренне верит, что эта никчемная скучная жизнь, ребёнок и муж — настоящие?

Меня уже посещала мысль об амнезии. Для этого я и прихватил того придурка, что до сих пор томится в багажнике.

Тэкэра крупно вздрогнула и, вцепившись в свою шею пальцами, судорожно втянула воздух и толкнула меня в грудь. Распахнув глаза, зашипела:

— Ты-ы-ы… — В миг поняла, что раздета, попыталась выползти из-под меня, но не смогла. — Почему не убил?

После двух секунд сопротивления она все-таки сдалась. Опустила руки и, прикрыв обнаженную грудь ладонями, сильно укусила губу, отчего старая ранка закровоточила. В глазах задрожало синее ненавистное пламя.

— Мерзкий извращенец!

И отвернулась.

Я лишь хмыкнул и кивнул в угол комнаты:

— В той сумке твои вещи. Оденься, не искушай меня.

Поднялся и направился к выходу. У двери замер и, не оборачиваясь, бросил:

— Не думай, что тебе удалось провести меня, Тэкэра. И не пытайся снова сбежать, теперь я не дам шанса. — И добавил тише: — Шанса Инготу добраться до тебя.

Глава 11. Тэкэра

Не тронул.

Раздел, разглядывал, как будто собирался продать или разорвать, а потом ушел.

И даже через пятнадцать минут не вернулся.

Не убил.

Давил, пугал, но не подвел к черте забвения. Лишь окунул в жуткий кошмар. Эти глаза живой куклы… Бр…

Долгое время я боялась пошевелиться, чтобы не привлечь к себе внимание. Шея не болела, даже потрогала руками — никакого дискомфорта, будто убийца нажимал на нужные точки, которые просто выбили меня из сознания.

После, когда никто так и не пришел меня добивать, я повернулась набок, закуталась в одеяло и уставилась в мутное от слез пространство.

Как же паршиво.

Так же паршиво было, когда я на премьере слетела со сцены и чуть не потеряла ребенка. Я тогда даже не знала, что беременна. По утрам подташнивало, но думала, что это от недоедания, тяжелых репетиций и нервов из-за Толи. Он не разделял мое увлечение танцами. Считал, что зря трачу время — все равно балерины после тридцати никому не нужны. Это он так говорил.

— Вы беременны, — сказала врач, зайдя в палату. Присела на стул, а я сдавила кулаки и прошептала:

— Не может быть. Я пила гормональные, не пропускала.

— Такое случается, — спокойно ответила женщина, дописала что-то в карту и приподнялась. — Угроза есть из-за травмы, потому мы вас на две недели оставим в больнице.

— Конечно, — кто-то сказал. Я лишь через несколько секунд поняла, что это мой голос.

Едва оправилась от новости, что из-за растяжения и ушиба бедра мне придется отложить выступление. Марина, моя дублерша и замена, сияла от счастья, когда меня выносили из зала.

И вот новое потрясение. Вычеркивающее танцы из моей жизни навсегда. Я понимала, что в балете уже не смогу полноценно работать. Разве только педагогом.

Подвела столько людей. Так долго учиться и зря. Мама бы никогда не простила мою промашку, но как же жаль, что она не рядом. Пусть бы лучше поругала меня.

Может, сделать аборт? Неизвестно, как воспримет новость о ребенке Толя. Нужна ли мне такая обуза?

— Вот список, что нужно купить, — положив листок на тумбочку, врач поспешила к выходу.