Страница 302 из 308
Они уехали около полуночи. Даже толком не простились. Патриша раскапризничалась, и Аманда отправилась катать автокресло по парковке, а я помогла Стиву отнести в машину одну сумку, вернулась за новой и, не найдя её на диване, осталась ждать в квартире, уверенная, что Аманда вернётся проверить, всё ли взяла. И когда через пятнадцать минут никто не пришёл, я спустилась в подземный гараж, чтобы обнаружить парковочное место пустым. Таким же пустым в тот момент стало и моё сердце. Вернее оно заполнилось вакуумом, в котором не нашлось места даже обиде.
Я просидела на диване, обхватив колени, часа два, не в силах уснуть. Тишина вокруг с каждой минутой звенела всё сильнее и сильнее, и я даже подошла к балконной двери проверить, не цикад ли слышу. Они были там, в чёрной ночи, вместе, а я была здесь — по другую сторону стекла, абсолютно одна.
Утром я почувствовала одиночество ещё острее. Открыла глаза и поняла, что не хочу вставать. Живот молчал, будто у всего организма, а не только души, пропала необходимость в пище. Впереди маячило три пустых дня, и на долю секунды я даже решила схватить ключи и сбежать в Салинас, но потом вспомнила про незаконченные проекты. Если включить компьютер прямо сейчас и выключить в воскресенье вечером, я сумею не думать про Аманду и про её молчаливый отъезд. В квартире не осталось и следа её присутствия — скинь сейчас в чемодан и мои вещи, эти белые стены позабудут про наши три года вместе.
Помнила Аманду лишь кухня. Когда я заставила себя доползти до холодильника, я заодно открыла и шкафчик рядом с плитой, откуда на меня пахнуло ароматами со всего Востока и всей Европы. Можно выкинуть все специи, я не стану для себя готовить. Меня устраивает университетская еда. Мне и домой приходить рано не стоит — можно сидеть в библиотеке до самого закрытия. Там варят довольно приличный кофе.
Я до рези в глазах пялилась в экран ноутбука, понимая, что иначе не отведу глаз от телефона. Аманда не позвонила. Наверное, посчитала, что брошенной Стивом эсэмэски довольно. Им, наверное, довольно, а мне она лишь добавила боли, с которой не справились даже три шоколадки. Тогда я отправилась бегать и потянула ногу. Теперь я хромала и не могла выгуливать собаку. Но и встать из-за компьютера тоже не могла и закончила два проекта, подготовилась к тесту по испанскому и отредактировала пару фотографий для курса. Снимки Логана появились на странице Аманды. Моих фотографий Патриши среди них не было.
Настроение окончательно испортила предложенная на уроке испанского тема для обсуждения — что вы потеряли? Хотелось ответить всё, а главное себя, но я промолчала. Пусть другие говорят.
— Я потерял телефон.
Какая стандартная фраза. Да и потери, которыми в открытую делятся перед всем классом, стандартны.
— Ну, друг был пьян, ему не понравилась музыка на моём телефоне, и он выкинул его в окно. Ну что, что? Он был пьян. Чего вы не верите-то… Да, нет… Телефон есть. Новый. Он половину заплатил.
— Телефон новый, но друга потерял, — послышался комментарий из класса.
— Какое там потерял?! Да ну вас, честное слово, разве ж это повод. Просто в следующий раз не буду включать музыку на телефоне. И вообще сам буду пить, а он пусть за руль садится.
Не повод… А что есть повод поставить на человеке крест? Ребёнок? Ведь можно было попрощаться. На перемене я забилась в угол с кофе и круассаном. Казалось бы, вокруг знакомые всё лица, но никто даже привет не скажет. Может, меня не видно? Может, кофе имеет свойство растворять человека в пространстве и времени. Ещё в августе здесь была я, а в конце марта, похоже, меня здесь уже нет. Повод грустить? Или радоваться, что никому не надо улыбаться. Без повода! Дайте уже повод для маленькой радости!
Повод появился. Не маленький, а даже очень большой — больше восьми часов беспробудного сна. Беспробудного! Утром я тоже не вскакивала, а медленно выползала на кухню, чтобы съесть полбанки варенья. Когда-нибудь нога пройдёт, когда-нибудь я вернусь на беговую дорожку. Сейчас же надо радоваться вкусной вредной еде. И ещё тому, что моя наклейка на машину была одобрена, и я заказала их с десяток на сдачу проекта. Аманде не послала ни одной. Она отправит наклейку прямиком в помойку, и сомневаться нечего! Но вот старшему брату одну отослала. Если его жена выкинет, не так обидно.
В выходные я почти уехала домой, но накануне позвонил отец с новостью, которая и огорчила, и обрадовала. Хозяйка решила срочно продать квартиру, и если я уеду до мая, обещала вернуть деньги. Отец договорился со старым другом, что я поживу два месяца у него. Викторианский дом в японском городке, можно будет пешком добираться до университета. А если устанешь, три остановки на трамвае.
— Хорошо. Я соберусь и отвезу к ним вещи.
Этих людей я совсем не помнила. Ну и ладно. Друг делал одолжение отцу. И мне заодно, ведь эти стены перестанут на меня давить. Собирать было нечего. Важнее было подчистить холодильник, чтобы ничего не выкинуть. Специи я собрала в контейнер, решив отдать жене Тома.
Два дня я просидела за пустым столом перед открытым ноутбуком, решив въехать в новый дом в воскресенье вечером, чтобы не портить людям выходные. Почти перед самым выходом, когда оставалось отнести в машину школьный рюкзак, я получила сообщение на телефон. Увидев имя Аманды, я решила не открывать его. Прошла уже целая неделя. Я жила неделю без вестей от неё и проживу дальше. Я закрыла дверь и даже сделала три шага к лифту. На большее меня не хватило. Глаза впились в экран телефона:
«Нам завтра две недели. Идём к врачу. Пишут, что должны вернуться к прежнему весу. Не знаю, тяжёлая Патриша или нет. Она не ест положенные пятнадцать минут с каждой груди. В лучшем случае получается минут десять с одной, и всё — засыпает. Или глазеет, а потом опять есть требует. Ладно б сосать было тяжело или молока было мало, так нет же, льётся ручьём после того, как она грудь бросает.Почему так мало сосет, непонятно. Мама тоже не знает. Я же искусственница».