Одна беременность на двоих

На моём запястье горела капля искусственного молока. Оно было верной температуры. Оставалось дать его ребёнку, голодному ребёнку. Шестой день голодному.

— Ещё пятый день не закончился. Дай мне время до утра, — сквозь слёзы рычала Аманда. — Хочешь, я уйду с ней гулять на улицу, если мы мешаем тебе спать, — выдала она уже абсолютную чушь.

— Аманда, ребёнок голодный!

— Она не кричит, она сосёт. Не видишь, что ли?

Я наблюдала эту картину не один день, не понимая, что грудь Аманды пуста. Она оставалась полной с беременности, но не молоком, а лишь бесплотной надеждой матери быть лучше других. Потом будет, как обычно — Патриша побагровеет от крика, но не сумеет докричаться до своей чокнутой матери. Но она уже докричалась до меня. Она, может, даже больше мой ребёнок, чем Аманды, потому что я думаю прежде всего о ней, а не о том, получилось у меня стать образцовой матерью или же нет!

— Отойди, ты мешаешь! И убери бутылку!

Не надейся! Я не дам Патрише орать и минуты. Но пока ребёнок молчал и судорожно грыз сосок, даже щёки у неё раздувались от натуги выкачать из пустой груди каплю пропитания. Несчастная шумно сглатывала воздух, и у меня аж во рту пересохло от жалости.

— Слышишь? Слышишь?

Да, я слышала, это только Аманда оставалась глухой. Её уши оставались такими же закрытыми, как и глаза Патриши. Наконец, обессилев, малышка откинулась на руки горе-матери, и при свете ночника я увидела на её щеке две белые капли.

— Видишь? Видишь? Видишь?

Неужели молоко? Не может быть! Я даже на пол плюхнулась.

— А ты не верила мне! — вновь через слёзы, но теперь, видно, слёзы радости кричала Аманда, не боясь разбудить ребёнка.

Патриша впервые за пять дней насытилась и теперь явно проспит до утра. Но я ошиблась. Через два часа она вновь с жадностью накинулась на грудь и провисела на ней с полчаса, а потом выплюнула половину молока на плечо Аманды. Пришлось взять малышку на руки, пока Аманда переоденется. Только в этот раз Патриша не плакала. Она смотрела на меня и вытягивала губки, будто хотела сказать «молоко». Это слово светилось в её больших блестящих глазах. И в моих, наверное, тоже.

— Отдай ребёнка!

Я отдала и занялась приготовлениями ко сну. Патриша просыпалась три раза, но молча, без криков, присасывалась к груди, и я благополучно опять проваливалась в сон. Вернувшись же с занятий, я нашла Патришу бодрствующей и не сосущей грудь.

— Она уже полчаса так на меня глазеет, — улыбнулась Аманда. — Дай игрушку.

В подарочной сумке нашлось небольшое кольцо с шариками. Патриша осознанно взглянула на него, когда я подняла игрушку к её лицу, и даже потянулась к ней руками. Но я, конечно, это выдумала. Она просто махала руками. Передо мной был абсолютно другой ребёнок — довольный и счастливый. Молоко сотворило с ней чудо.

— Теперь ты выкинешь смесь?

— Нет, — И когда лицо Аманды напряглось, я поспешила добавить: — Я сама её съем. Она вкусная.

— Моё молоко вкуснее, — заявила она и нажала на сосок, из которого тотчас брызнуло несколько тонюсеньких струек, будто из душа, прямо мне в лицо. — Ты рот открой.

И я действительно подставила рот, чтобы почувствовать на губах приторно-сладкий вкус грудного молока.

— А говорят в смеси много сахара! — попыталась пошутить я, облизывая губы.

— Много, в смеси много сахара. Потом зубы у детей плохими вырастают.

Я поспешила отойти от дивана, чтобы не слышать продолжения. В ушах всё ещё стоял вчерашний голодный крик Патриши. Наверное, я уже никогда не забуду его.

— Сегодня тепло. Давай вместе собаку выгуляем.

— Патриша в тёплом не влезет в карман.

— А мы её в автокресло посадим и одеялом прикроем. Надо же колеса к нему опробовать.

Аманда улыбалась, и я не смогла отказать. Мы вместе зашли за собакой, и хозяйка протянула Аманде открытку и игрушку-собачку, яркую с разными колечками на лапках и с косточкой в зубах. Мы повесили её на ручку автокресла, хотя Патриша уснула, как только мы вынесли её в коридор. Мы гуляли молча, не зная, наверное, с чего начать беседу, пока Аманда не тронула под кофтой грудь.

— Опять течёт, а Патриша небось ещё час дрыхнуть будет.

— Какие вы, мамы, смешные — нет молока, плохо, есть молоко — тоже плохо.

— Ты не представляешь, как это больно, когда молоко прибывает. Будто иголками грудь колет.

— Сама хотела кормить грудью.

— Говорят, скоро это пройдёт.

— Ну жди…

И мы ждали, когда Патриша проснётся, а она в этот раз проспала почти пять часов, из которых мы успели урвать два для себя. Так наступила среда, и мы стали собирать вещи, чтобы в пятницу выехать рано утром в Рино.

— Завтра приедет Стив, — сообщила Аманда. — Надеюсь, ему хватит получаса.

Я кивнула, выражая ту же надежду, но она не оправдалась. Он обещал зайти утром, понимая моё нежелание видеть его, но я застала его в квартире сидящим на стуле в полной тишине. Аманда, отвернувшись к балконной двери, наверное, кормила Патришу. Но на самом деле она просто сидела спиной к гостю. Патриша спала в гнёздышке из подушки. Я поздоровалась. Стив буркнул какое-то приветствие, а Аманда даже не повернулась ко мне. Я, похоже, пропустила что-то интересное, но нарушать тишину ещё раз мне не захотелось.

— Я убеждаю Аманду поехать в Рино со мной, — наконец сказал Стив.

— В плане — с тобой? Ты не возвращаешься в Девис?

— Я съездил в Рино, помог миссис О’Коннор с очисткой гаража и обещал привезти Аманду.

— Они всё решили, без меня! — наконец открыла рот сама Аманда. — Вдвоём с моей матерью, будто я вещь.