Страница 260 из 308
В эти выходные я возненавидела и лимон, и имбирь, и даже простую кипяченую воду. Живот приобрёл округлую форму, превратившись в аквариум, в котором булькало антипростудное питьё. Мы в страхе переживали первую ночь, и впервые Аманда не обвинила меня в неосмотрительности. Но я продолжала корить себя: зачем мы потащились к океану в шторм? Зачем? И Бьянка, затеявшая поездку, боялась звонить, потому проявилась лишь к следующему вечеру, бросив короткую смску: в порядке ли мы? Могло, наверное, быть и хуже, но мы точно не были в порядке.
Нос заложило у обеих, хотя мы с первых минут пытались победить насморк солевым раствором. А к середине недели обе кашляли так, что закладывало уши. Медсестра по телефону посоветовала пить тёплое и стараться не надрывать живот. Аманде, конечно! А мне можно было не сдерживаться. В кашле даже была польза — я меньше думала о пальце, который не прекращал ныть, хотя на смену бинту к понедельнику пришёл обыкновенный пластырь, но заглядывать под него всё равно не хотелось Я меняла грязный на чистый почти что с закрытыми глазами.
Из-за руки пришлось отказаться от рисунка — и так пластырь так быстро загрязнялся, словно уголь летал в воздухе. Зато теперь я легко оценила, насколько Аманде осточертели вопросы про роды. Меня тоже каждый второй норовил спросить про палец. Но если Аманда могла назвать приблизительную дату родов, то я не знала, когда палец заживёт и на что в итоге будет похож. И сумею ли я когда-нибудь согнуть его!
Я кашляла и едва сдерживалась, чтобы не разорвать ногтями кожу на груди, пытаясь пробраться внутрь и вытащить то, что не желало выполаскиваться.
— Мы пойдём гулять с собакой? — поинтересовалась я, держа в руках коробочку с микстурой. Она была со снотворным и могла подействовать в любой момент, потому что я и без неё уже клевала носом из-за болезненного недосыпания. Кашель выматывал, лишал аппетита, и вся моя еда состояла сейчас из леденцов от кашля — единственного средства спасти тишину в классе.
— У меня живот тянет, — протянула Аманда с дивана. — Всё от этого дурацкого кашля. Погуляй сама.
Погуляю, без вопросов! Достаточно светло. К тому же, одной можно не сворачивать в парк, а сделать пару кругов по району. И заодно нагулять хоть какой аппетит, чтобы не глотать лекарство на голодный желудок. Собака мне обрадовалась, и я на миг сумела позабыть даже про боль в груди, но Аманда напомнила о ней, едва я переступила порог:
— Спи, пожалуйста, сидя — так ты меньше кашляешь.
Сидя? Впрочем, после микстуры я, пожалуй, усну даже стоя. И всё же я присела на диван с ноутбуком, понимая, что должна убить глаза окончательно, чтобы они сами закрылись. Аманда скрючилась вокруг своей подушки и почти сложила на меня ноги. Я не подвинулась, потому что на ум пришло странное сравнение — как собака боком прижалась. Такое же тепло и мягкость. Не нарушаемые злыми словами. Будто слова и тело принадлежали двум разным личностям — доброй и злой Аманде. Она была злая, как натасканная на воров собака. Только я уже давно не нарушала её персональных границ по собственной воле. Ноги она сложила на меня сама. И прежнего трепета не чувствовалось. Спокойствие. Мной овладело мёртвое спокойствие. Здесь сейчас, как в гробнице, которую наконец-то покинули плакальщицы.
Аманда лежала ко мне спиной, и я видела лишь прикрытые волосами уши. А дальше, на тёмной стене само собой прорисовывалось моим воображением лицо. Лицо спящей красавицы. И вдруг подумалось, что на месте принца я бы не будила принцессу. Спящие не мелят языком, который может быть ядовитее змеиного. И к ним можно сидеть так близко, как хочется, без страха, что от тебя отодвинутся. В тишине и темноте, не нарушаемой сейчас погасшим экраном ноутбука, я впервые не чувствовала себя одинокой. Странно — может, так воздействовал на меня отпустивший после микстуры кашель?
Я сунула ноутбук под подушку, не в силах дотянуться с ним до пола, не потревожив спящую Аманду. Ничего, подушка мне не понадобится. Я посплю на собственном плече, как в самолёте. Только с утра никто не спросил про мою шею. Аманда была занята животом.
— Может, мы не то съели?
Не мы, а она — я с трудом запихнула в себя после прогулки круассан.
— Живот крутит, но, кажется, не так как при месячных. Может, не то съела? — повторила Аманда, будто я спрятала от неё ответ. Его у меня просто не было, и пришлось выкручиваться привычной фразой:
— Может, это нормально для твоего срока?
Минула почти неделя. Ещё одна. Оставалось четыре. Четыре, то есть, по идее, в тридцать шесть недель, можно спокойно родить. Но ведь Аманда не родит сейчас? Ведь не родит?
Конечно, не родит. Но я всё равно на лекции тыкалась больным пальцем в телефон, проверяя сообщения. Возможные. Не получила я никаких. И не от кого. И почти успокоилась — ещё не время, ещё рано, как тут же меня огрело новым знаком. Песня на испанском оказалась про роды.
К счастью, Аманда не посчитала её знаком и посмеялась над сатирическом текстом, в котором прекрасная невеста и прекрасный жених прожили долго и счастливо, нажив восемь детей, маленьких светловолосых, как родители, ангелочков. И вот рождается долгожданный девятый ребёнок — чёрный, «негритто». Много лет муж молчал, полюбив его, как сына, но под конец жизни не сдержался и попросил жену признаться, кто отец её негритто. Жена улыбнулась: ты его отец, и он твой единственный сын. И тут их дороги разошлись: она ушла, забрав белобрысых ангелочков, а он остался со своим чернышом.
Смешно, да только не надолго. Лицо Аманды сделалось серьёзным.
— Интересно, а трёхмерное УЗИ действительно цветное, и они способны заранее знать цвет кожи ребёнка?
Тут уж мне точно следовало молчать. Не называть же её в лицо дурой! Ну у неё-то откуда в роду чернокожие?!