Страница 16 из 20
– Мамочка, я никому, никому на свете не скажу, куда мы едем и зачем.
– Вот- вот, сынок, помни об этом и никогда не забывай.
– А они страшные?
– Кто, они?
– Пираты?
– Очень страшные. Я поэтому раньше тебе об этом и не говорила. Они дикие. Они будут пытать и мучить папу с дядей Петром, когда узнают, что мы едем их выручать. Ну, иди, помой руки.
– Мамочка, мне страшно.
– Сыночек, мой, с нами ничего не бойся. Пока ты молчишь, о цели нашей поездки, тебе и нам боятся нечего. Помни об этом. Ну, иди помой ручки. – Аня, сказав это, легонько подтолкнула сына под попку. Дима ушел в ванную. Аня же стала возиться у плиты.
– Что теперь делать с этим? – спросила она у Анны.
– А, что ты теперь сделаешь? – Анна сделала паузу, затем сказала: – Ну, хочешь, я поеду одна?
– Умнее ничего придумать не можешь? Ну да ладно, я знаю, что он будет молчать. – Аня сделала паузу, помешивая наваристый суп в кастрюле, затем сказала: – У него есть что- то от Лени.
Анна, сдержанно спросила: – И, что же?
– Упрямство! Упрямство такое, что сдвинуть даже уговорами не удается. Вот если он пообещал, что будет молчать, то будет.
– Тогда это характер!
– Да, Собинова. Так, что я уверена, что он будет упрямо играть в тайну.
– Тогда строим дальнейшие наши планы. Да и подозрений будет меньше, когда на руках у нас будет пятилетний малыш. – Резюмировала Анна.
Все эти две оставшиеся недели интенсивно велась подготовка к поездке. Женщины со всей ответственностью подошли к предстоящей компании. Анна даже подсказала интересную идею:
– Послушай, в каком отеле забронированные места в Сантьяго?
Аня порылась в путевках, нашла бронь отеля:
– Вот, смотри, тут указаны номера и отель с почтовым адресом.
– Давай туда отправим на этот адрес, до востребования, посылки со снаряжением.
– Ай да молодец Анна. Все, что может привлечь внимание, сложим туда и отошлем.
– Когда прибудем на место, останется только получить и быть в полном снаряжении.
И они начали готовить посылки, куда вошли даже альпинистское снаряжение, включающее в себя спальные мешки, палатку, бинокль с многократным увеличением и два пистолета, с боекомплектами. Оружие Анна купила на барахолке у знакомого торговца, в которого Петр покупал разные ружья для подводной охоты и взрывчатку для глушения рыбы, когда они выбирались на отдых. Петр, в отличие от Леонида любил иногда не традиционные методы лова рыбы, особенно, когда терпения не хватало. Аня в ужасе сказала:
– Ты что, Анна, решила на корню завалить наше мероприятие?!
– Ерунда! – с деловитой энергией отпарировала Собинова. – Я где- то читала, что пистолеты были спрятаны, героем одного романа при пересечении границы, в толстом словаре. Испанско- Русский словарь подойдет, как нельзя лучше. Вместо содержимого аккуратно укладываем оружие с магазинами и патронами к ним и вместо листков, муляж из листов свинца. Когда на мониторе появятся наши посылки, то на дисплее появится книга, свинец не даст высветиться оружию. У нас будет оружие, и мы всегда сможем постоять за себя.
– Нет! Ты, наверное, забыла, какая в мире ведется борьба против терроризма. Эти пукалки выявят у нас, как только посылки появятся под мониторами.
– Ты что- то можешь предложить другое?
– Конечно, Собинова! Мы купим все это на месте с полным боевым комплектом. Там, слава Богу, это продается свободно.
– Хорошо, ведь мы военные женщины. – Как- то неуверенно отвечала Анна. Вопреки запретам Ани, Собинова, все- таки упаковала оружие в одну из посылок и отправила ее на свое имя. Аня об этом ничего не знала. Анна сама отвезла посылки на главпочтамт и вернулась под вечер.
– Ты где так долго была?
– По магазинам прошлась. – Уклонилась Анна от прямого ответа, – Вот купила еще немного еды.
Она стала выкладывать покупки на кухонный стол. – Да, кстати, вот квитанции на отправку посылок, мне сказали, что по ним там, в Сантьяго можно будет получить посылки.
– Отлично, Анна.
Осталось еще ждать одну неделю до поездки. И все это время женщины готовили себя, изучая все, что касается будущего маршрута, на случай если вдруг в туре произойдет сбой и ожидаемый сервис окажется не таким, каким его рекламирует туристическое агентство…
Глава пятая
С тех самых пор, как генерала Гаринова выдворили из Антарктической сверх секретной базы. Отобрав летающий диск, изолировав Коперника с его женой и Петра Собинова вместе с ними, генерал впал в глубочайшую меланхолию. Ему казалось все, абсолютно все на свете, безразличным ненужным и не имеющим никакого смысла. Чтобы хоть чем- то себя занять, он по многу часов проводил в саду, ковыряясь то в цветнике сада, то возле фруктовых деревьев.
Колония Дигнидад выращивала не только фрукты, но и овощи, перерабатывая их в консервы на собственном заводике. Эту продукцию поставляли в супермаркеты Сантьяго и магазины городка Талька, и даже в Европу.
В это время года, в мае, здесь в Чили пора осенних хризантем. Май последний осенний месяц, за ним начинается Чилийская зима. Но климат этой страны очень разнообразный и если на южных берегах, в районе Огненной Земли идет уже в мае снег, то в экваториальной части вечнозеленые леса благоухают цветением с яркой тропической растительностью издающей непередаваемо насыщенные ароматы цветущих тропиков. Колония раскинулась у самых подножий Анд, где- то в середине страны и здесь климатические особенности горного климата чередуясь с изумительно красивыми пейзажами, создавали уютный и приятный своей мягкостью климат. В горах ощущалась уже прохлада ночи, и бодрое вечернее настроение вливалось краткими импульсами в истерзанное сердце Алексея Алексеевича. Генерала, отдавшего все свое мастерство хорошего организатора, ученного и военного на благо служению Родине. Генерал Гаринов в сущности своей таковым и остался. Планируя побег, он хотел в изоляции, где его не могли достать правоохранительные органы России, доказать свою невиновность, аргументируя это подлинными фактами и неблагоприятным стечением обстоятельств, повлекших за собой иллюзию похищения сверхсекретного экспериментального аппарата. А то, что его услышат и поймут правоту не виновности, Гаринов не сомневался. Но он ошибся в одном, в том, что попадет в еще большую изоляцию. В изоляцию, где нет возможности ни связаться, ни передать хоть какое- то известие туда на далекую уже Родину. Изоляция оказалась настолько плотной, что чувство безликости и отсутствия веры в собственные силы с каждым днем все сильнее и сильнее внедрялись в сознание этого сильного волевого человека, стремясь стереть навсегда его человеческую индивидуальность. Единственным спасением теперь для генерала была жена и его маленький сын Дима. Сыну уже исполнилось два года. Он рос веселым и жизнерадостным малышом. Руководство колонии Дигнидад обязало его каждый день сдавать сына в детский сад, где малышу прививали уже немецкий образ мышления и не позволяли учиться говорить и разговаривать на русском языке. В те минуты домашней обстановки, когда Эльза приводила его домой, Алексей Алексеевич учил сына русскому языку. И малыш уже лепетал, путая немецкие и русские слова.
– Ты, Алеша, сбиваешь Димочку с толку. – Смеясь, не раз говорила Эльза Эдуардовна мужу.
– А что же нам делать, дорогая Эльза?! Как быть?
– Да пусть учит немецкий. Подрастет немного, мы его обучим и русской речи, и письму. Не думаю, чтобы эти поработители игнорировали знание двух языков и более.
– Может ты и права, Эльза, но я все, же так не думаю и буду его учить всему, что дала мне Родина и в первую очередь родному языку.
Эльза Эдуардовна не противилась, а наоборот старалась помогать своему Алеше. И они вдвоем учили своего сына разговаривать на русском. Здесь в колонии не было возможности ни найти подходящей книги, не было доступа до газет, журналов, не было радио, не было ничего, что давало бы хоть какой- то намек на новости. Вернее, все это было доступно, но не генералу. Служба охраны строго следила за тем, чтобы генерал находился в постоянной изоляции с внешним миром. Ему разрешалось только писать мемуары, воспоминания о былой службе. Руководство колонии службой генерала в вооруженных силах интересовалось до мельчайших подробностей. Его рукописи быстро печатались на немецком и русском языках. Их уже набралось две стопки. Печатные листки лежали на его письменном столе в домашнем кабинете. Каждый месяц генерал обращался с рапортом в письменной форме к управляющему колонии с просьбой разрешить переписку с генералитетом вооруженных сил России. Но кроме иронической улыбки на лице у приставленного к нему куратора, здорового белокурого арийца фон Фирса, ответа на его просьбы не поступало. Генерал однажды не выдержал и, улучив момент, прокрался в контору управления к управляющему. Из кабинета управляющего его буквально вытащили волоком два охранника. А управляющий объявил ему две недели домашнего ареста. Это предписывало не покидать дом, даже был наложен запрет выходить в сад, прилегающий к дому. Так и просидел генерал в комнатах дома ровно две недели. Да такое положение его существования не вязалось с деятельным характером генерала. И в одну бессонную ночь после домашнего ареста Алексей Алексеевич решил, что уж лучше заточение на Родине, чем пленение в золотой клетке. Во всяком случае, отсидев положенный срок можно выйти. А то и в процессе судебного разбирательства чего доброго можно доказать свою невиновность. Эта мысль стала сверлить его сознание, как назойливый кНик, лишая сна. И, в конце концов, он решил посоветоваться с женой. Эльза Эдуардовна категорически была против безрассудного поступка. Но, рассудив, мудрая женщина поняла, что попасть с одного плена, быть может в еще худший плен, ей не хотелось, на что она сказала: