Шестое чувство судьбы

– Да мне неудобно как-то, – кинув взгляд в сторону Лены и Светы сказала я. – Мы лучше по мороженому съедим в парке и все, да погуляем просто.

– Ну смотрите сами, – грустно ответил мужчина. – Ну тогда можно вас завтра троих пригласить на ужин к нам в дом? – добавил он все с такой же надеждой в голосе.

– Пожалуйста, Соня, не отказывайтесь, – проговорила Елизавета, взяв меня за руку.

– Завтра? Ну хорошо, завтра придем, если девчонки будут не против, – пожала плечами я.

– Вот здесь адрес, – радостно затараторила Елизавета, которой и правда было очень важно, скорее всего то, чтобы я присутствовала в ее жизни. – К шести вечера будем с папой ждать вас у себя.

Я взяла листок и положив его себе в сумочку поблагодарила Елизавету и ее отца, затем попрощалась и направилась к Лене и Свете, которые все это время с интересом наблюдали за нами. Когда блестящая машина проехала мимо, я помахала ей вслед, нахмурившись при этом, поскольку от такого пристального внимания чувствовала неуютно себя.

– А это не Елизавета Волоконовская? – спросила Света у меня спустя пару минут нашей молчаливой ходьбы.

– Да, она самая. А ты ее знаешь? – удивленно спросила я.

– Мой отец занимался гибелью ее мужа и дочери несколько лет назад. Я не сразу ее узнала, мне тогда лет пятнадцать было. Она как–то к нам приходила, разговаривала с отцом. Ее имя тогда у папы несколько месяцев с языка не сходило. Долго он дело расследовал, да так никого и не нашли. Машина сбила дочку и мужа ее у самого цирка, когда они дорогу переходили. Говорили тогда, что это предупреждение было для отца Елизаветы, если бы не оставил какое–то дело, то мол и дочери бы лишился. Доказать так ничего и не удалось. Потом дело замяли и все, отец более не говорил ничего об этом, – рассказала Света.

– Да, жаль ее. Мы с ней в поезде познакомились. Она говорит, что я очень на дочку ее похожа, – грустно проговорила я. – И еще они нас к себе завтра пригласили на ужин. Пойдем? – окинув взглядом девчонок спросила я.

– Пойдем, конечно. Отец всегда об их семье хорошо отзывался, – ответила Света.

– А ты, Лена, как? Пойдешь? – спросила я у все время молчавшей до этого девушки.

– Я куда Светка, туда и я, – рассмеялась девушка. – Меня можно даже не спрашивать.

– Ну и прекрасно! А теперь пойдемте вон в то кафе, там мороженое очень вкусное, – проговорила Света, указав на небольшое красивое деревянное сооружение, украшенное цветами и красивыми длинными шторами бледно–зеленого цвета, укрывающего любителей мороженого, конфет и шоколада за своей тенью.

Глава 2

На следующий день я сидела дома в ожидании Светы и Лены и разговаривала с маминой подругой, которая так помогла мне, разрешив пожить у ее какое–то время, пока я не устроюсь в Москве. Лариса, так звали мамину подругу, была певицей в крупном ресторане, поэтому ее по вечерам практически дома не было, да и днем, в то время, когда она не отсыпалась, проводила она свое свободное время у каких–то друзей и подруг, таких же творческих личностей, как и она сама. Женщина она была красивая, я даже толком не могла сказать, сколько ей было лет, сорок, может чуть больше, но выглядела она безукоризненно. Милый, точеный профиль с слегка заостренным носом, четкая линия скул, великолепные голубые глаза, обрамленные длинными ресницами, каре светлых, словно пшеничное полотно, густых волос и кокетливая родинка на подбородке. Роста она была не большого, но ее грациозная, точеная фигурка с неизменной королевской осанкой давала фору любой высокой барышне. Томный, бархатный голос даже во мне вызывал необъяснимое чувство трепета, когда Лариса со мной разговаривала. Женщина как-то бывала у нас с бабушкой в гостях в компании моей мамы. Помню я смотрела на нее как завороженная, внимая каждому ее слову. Она казалась мне каким–то неземным творением, а поскольку я мастерски копировала жесты и мимику людей, то вскорости и в моем арсенале появились ее коронные движения – гордое вскидывание подбородка, легкий взмах руки, поправляющей прическу и хитрый взгляд прищуренных глаз. Бабку Лукерью эти мои заимствованные жесты приводили просто в бешенство, поскольку Лариса ей, мягко говоря, не понравилась. Она сразу же окрестила ее пройдохой и высказалась маме, что не хотела бы, чтобы Лариса больше приезжала к нам и забивала мне голову всякими непотребными столичными россказнями.

– Ну как там бабушка Лукерья? – улыбаясь спросила Лариса, выпуская облако сигаретного дыма.

– Да так же, как и всегда, – пожала плечами я.

– Наверное, в ужасе от того, что ты сюда приехала?

– Не то слово, – скривилась я. – Она до последнего надеялась, что я передумаю.

Лариса окинула меня задумчивым взглядом и сказала:

– Да оно может и лучше было бы, если бы ты действительно передумала.

– Да ну! Как можно! Я ведь всегда мечтала! Вот у вас даже, смотрите жизнь какая интересная. Наряды, музыка, столько людей вокруг.

– Наряды…музыка…люди, – задумчиво проговорила Лариса и подойдя к окну грустно сказала, – а ты думаешь в этом счастье? Ты не представляешь себе, как мне одиноко среди всей этой бесконечной вереницы блестящих людей, известных мужчин, как тошно становится от того лоска, который видишь во всех и вся. Мир другой там, за порогом родного дома. Он только на первый взгляд такой манящий, а погрузись в него и почувствуешь, как он затягивает тебя своей грязной жижей. Бесконечное соперничество, фальшивые улыбки и не менее фальшивые друзья, ждущие того, когда ты скатишься с пьедестала, чтобы занять твое место. Я ведь почему и ушла с большой сцены, не захотела вращаться там. Жаль только, что поздно одумалась. Глупая была, молодая. Совсем как ты. Многое упустила в погоне за мишурой. А теперь вот, стою в своей большой квартире…одна. Ни мужа, ни детей. Так что я полностью согласна с бабушкой твоей. Не нужно этого всего тебе. Простое, тихое женское счастье намного большего стоит, – закончила она грустную речь, садясь передо мной за стол.

– А если душа просит? Как тогда? – спросила я, расстроенная ее таким описанием того, чего мне так хотелось.

– Не знаю, тебе решать, я свое видение этого озвучила. Будь я на твоем месте, я поехала бы обратно домой, вышла бы замуж за того красавца-хирурга, родила пару ребятишек и жила бы спокойной жизнью любимой жены и счастливой матери.

– Ну нет, не ради этого я вырвалась сюда! А дети и муж будут у меня. Позже только, – надув губы проговорила я.

– Как знать, – меланхолично проговорила женщина.

Я посмотрела на эту некогда такую жизнерадостную красавицу и нахмурила брови.

– У вас что-то случилось? – спросила я.

– Да нет. Это я так. Смотрю вот на тебя и судьбы тебе такой не хочется. Ну а может и будет все иначе у тебя. Ты ведь говоришь, что хирург-то твой, возможно, приедет сюда к тебе. Поженитесь и будете жить себе. Он в больнице работать, ты в каком-то небольшом, спокойном театре. Если, конечно, не начнешь протаптывать себе дорогу на актерский олимп в надежде стать великой…и одинокой. Хотя, глядя на тебя, ой как я сомневаюсь, что тебя работа рядовой актрисой устроит. То ли еще будет, да, Софья? – усмехнулась она.

– Не знаю я еще ничего! Ничего не люблю загадывать. Бабушка говорит, что сглазить так можно, – улыбнулась я в ответ, отламывая кусочек пряного черного шоколада.

– Ты главное голову не теряй, если уж в гору пойдешь. А то раз ты как протеже идешь там в институте, то не за горами и роли хорошие будут, несмотря на то, что только поступила.

– Да куда мне! Еще рано о ролях думать! Учиться еще надо.

– Учись, студентка, – потрепав меня по плечу Лариса встала из-за стола. – А я пойду прилягу, вздремну часок, скоро тоже собираться буду. Ты как вечером придешь, если кота серого у порога увидишь, запусти его в квартиру. Это мой, Тимоха, загулял, три дня как не появляется.

– Да, конечно, – ответила я и пошла тоже собираться.

Надев новое платье из тех, которые мне подарила Елизавета я тоскливо села на кровать и уставилась в зеркало. Слова Ларисы возымели на меня свое действие, поскольку хоть поступление в театральный и было моей мечтой, но слушая рассуждения женщины, которая в свое время вкусила все прелести славы, мне почему–то показалось, что она права. Что-то внутри такое нехорошее подтачивало мою былую уверенность в том, что я действительно сделала все правильно. Нахмурившись я резко встала с кровати и тряхнув своими длинными волосами подумала о том, что коль уж сказала один, то нужно говорить и два, а там будь что будет. В прихожей раздался звонкий треск звонка и я, отбросив грустные мысли, радостно побежала открывать. На пороге стояли мои подружки, одна другой краше. Они были такие разные, но так гармонично смотрелись друг с другом, что я невольно залюбовалась ними.