Страница 7 из 10
Благодаря политике проницательного Лью Вассермана студия Universal перешла на производство телевизионных фильмов раньше, чем большинство других крупных студий. Последние все еще пытались бороться с телевидением, видя в нем набирающего силу конкурента, а не выгодного партнера. В начале 1950-х годов Вассерман создал в структуре студии автономный телевизионный блок под названием Revue, который производил передачи исключительно для маленького экрана. Чтобы найти, обучить и развить новые молодые таланты для телевидения (большинство признанных кинозвезд все еще сотрудничали с ним неохотно), Вассерман одобрил создание Школы талантов студии Universal (UTS), в которой занятия по актерскому мастерству вела Софи Розенштейн. Задача школы заключалась в том, чтобы открывать новые таланты, выводить молодых актеров на траекторию профессионального роста и по мере готовности поставлять их студии для работы по относительно дешевым и долгосрочным контрактам в кино (в этом и была «приманка»), а лучше – на телевидении.
В UTS было не так просто попасть. Прием подразумевал сложный процесс многочисленных прослушиваний. При этом ежедневно к прослушиванию допускались только два претендента, и только лучшие из них «награждались» экзаменом. Для обучения в школе была отобрана небольшая группа «счастливчиков», преодолевших конкурс около 60 человек на место. Выпускникам фактически предоставлялся контракт на работу в Universal из расчета до 150 долларов в неделю, причем каждый из них должен был участвовать в том шоу, куда его «распределили».
Любин настоял, чтобы Клинта прослушали в школе вне очереди, хотя он, с очевидностью, не был тем новым Брандо, которого искала студия, – молодым человеком, обладавшим, несмотря на мрачный вид, душевным теплом. Клинт не имел такого таланта. Но при этом он и не был заурядным красавцем романтического типа. Подобных юношей студия во множестве использовала для заполнения пространства на экране, но среди них было мало тех, кто обладал настоящими талантами – как у Рока Хадсона или Тони Кёртиса.
Более того, Клинт не имел реального опыта актерской работы. Он не знал, как киноактер двигается, как реагирует, как разговаривает, как «думает» перед камерой или как улыбается на крупном плане. С улыбкой была особая проблема: зубы у Клинта были желтыми, слишком маленькими и неровными, что заставляло его улыбаться со сжатыми губами – а это на пленке смотрелось отвратительно. Слишком симпатичный, чтобы стать характерным актером, но недостаточно красивый для традиционного образа главного героя… В соответствии с общепринятой студийной максимой у такого человека шансы попасть на экран были минимальными.
Тем не менее каким-то загадочным образом Любин совершил невозможное. Когда Клинт увидел запись с результатами своего прослушивания, он сразу понял, как плохо смотрится. «Мне показалось, что я выглядел как полный тюфяк. Сама картинка была довольно хорошей, снимали меня неплохо, но я подумал: ”Если дело обстоит именно так, у меня большие проблемы“». Тем не менее спустя семнадцать дней компания Universal подписала с Клинтом предварительный контракт на обучение и стажировку в течение семи лет со стартовым гонораром 75 долларов в неделю.
Клинт бросил работу на заправке и начал посещать занятия в школе UTS. К его удивлению, эти уроки (по сути дела, обучение тому, как хорошо выглядеть перед камерой, как не запутаться в собственных ногах и не спотыкаться об электрические кабели) оказались для него бесконечно более ценными, чем обучение внутренним переживаниям по методу Михаила Чехова. Последние его ничему не научили.
Помимо посещения занятий Клинт тренировался в спортзале студии, где любовался великолепными молодыми старлетками – они порхали здесь повсюду. Клинт быстро выяснил, что все юные слушательницы UTS были одинокими, знойными и доступными. По словам одной из них, актрисы фильмов категории В – «страстной кошечки» Мэми Ван Доррен, похожей на Мэрилин Монро, среди учеников школы «свирепствовал секс». Они с Клинтом провели не один день в ее гримерке, множа счет своих побед друг над другом. В полной мере карьера у Мэми так и не сложилась, а с Клинтом она сыграла вместе только в одном фильме. Это была лента Чарльза Хааса «Звезда в пыли» (1956), в которой она исполнила одну из главных ролей, а он был простым статистом.
Клинт, по-прежнему отказывавшийся исправить зубы и покрасить свои каштановые волосы (у Хадсона и Кёртиса они были иссиня-черными), без проблем привлекал к себе женщин и успел переспать не только с Ван Доррен, но и со множеством других старлеток.
Для него не существовало никаких причин, чтобы уклоняться от этих связей, и меньше всего его волновало то, что он был женат. Теперь, в этом новом мире изобилия, брак стал казаться ему чем-то вроде соблюдения диеты в самой большой кондитерской в мире. Спустя годы Клинт рассказывал одному писателю, что для него «первый год брака был ужасным»: «Если бы мне пришлось пройти через это снова, то, думаю, я бы остался холостяком до конца своих дней. Мне нравилось делать то, что я хотел. Я не терпел никакого вмешательства в свою жизнь… Мэг (Мэгги) пришлось сразу узнать обо мне следующее: я всегда буду делать то, что хочу. И она должна была это принять, потому что если бы она этого не сделала, мы бы никогда не поженились».
В одном из редких интервью 1971 года Мэгги, похоже, подтвердила, что Клинт всегда сохранял свою независимость. «Он такой ковбой, настоящий ковбой XX века, – говорила она о муже. – Мы не сторонники теории полного единения. Мне нравятся сильные женские характеры. Я восхищаюсь индивидуальностью и не придерживаюсь той теории, что ”я буду личностью, а ты сиди дома“». По своему выбору или по необходимости, но она нашла способ рационально объяснить то, что оба они инстинктивно понимали: для Клинта понятие супружеской верности никогда не имело особого смысла. Для Мэгги же было важным то обстоятельство, что он возвращался домой, а он всегда, рано или поздно, домой возвращался. Тем не менее между супругами всегда существовали недосказанность и заметные трения. Мэгги, воспитанная так, чтобы стать традиционной женой, по понятным причинам с трудом мирилась с поведением своего мужа, который дни и ночи проводил среди молодых, красивых и (как она подозревала) легкомысленных девушек, в гламурном мире сексуальных фильмов и притворства, и при этом утверждал, что ему нечего рассказать о своей работе – по крайней мере, ничего такого, что она хотела бы услышать.
В те дни, когда он не был занят с той или иной старлеткой, Клинт бродил по павильонам студии, где часто сталкивался с другими людьми, работавшими по контракту. Среди них были, в частности, и его приятели по базе в Форт-Орд: Джон Сэксон, Мартин Милнер и Дэвид Дженссен. Четверо потенциальных актеров любили днем шататься по студии, а вечерами просиживать штаны в местных барах. Иногда по выходным Клинт подрабатывал на бензоколонке, где часто оставался на пару дней, ибо постоянно нуждался в деньгах.
На занятиях к постоянному педагогу Клинта Кэтерин Уоррен присоединился Джек Косслин, который устроил для слушателей целый парад знаменитых актеров, в том числе пригласил великого Брандо. Брандо, взволновавший школу уже самим своим присутствием, обратился к ученикам с призывом не пытаться «играть», а просто выйти на площадку и позволить «этому» случиться (каким бы «оно» ни было). И, наконец, кто-то из гостей или что-то из их высказываний произвели впечатление на Клинта, и он сосредоточился на своей игре с такими серьезностью и интенсивностью, которых раньше не проявлял.
К маю 1954 года он был признан достаточно успешным учащимся, чтобы попробовать себя в настоящем фильме с увеличенной зарплатой – 100 долларов в неделю. В это же время он подписал контракт с менеджером-агентом. Это был все тот же Артур Любин, который по-прежнему стремился вытащить Клинта из классных комнат и занять в каких-то фильмах. Первой картиной, для которой Любин хотел порекомендовать Клинта, была лента «Пересечь шесть мостов». Этот фильм стал дебютным для Сэла Минео – задумчивого, совершенно очаровательного новичка с Восточного побережья. Впрочем, несмотря на энтузиазм Любина, режиссер «Мостов» 44-летний Джозеф Певни не был впечатлен Клинтом и вообще не посчитал его актером. Несмотря на давление Любина, Певни отказался использовать Клинта даже в массовых сценах. По правде говоря, Певни, как и большинство режиссеров Universal, полагал, что создание школы талантов – это бездумное возвращение к тем временам, когда студии и обучение что-то значили. Режиссеры-подмастерья типа Певни вообще не хотели, чтобы студия снабжала их студентами или стажерами: они предпочитали настоящих актеров.