Полночь. ХХI век

– Нет. В самый раз.

– Для чего? Можно подумать, ты здесь разговаривал ещё с кем-то…

Я указал на кофе и круассан для неё.

– О, Серёжа, как приятно! Ты помнишь про круассаны! Стой, ты готовился к чему-то?

– Готовился.

– Значит, не забыл про наш юбилей. Я тоже приготовила тебе небольшой подарок…

– Не забыл. Я всегда думаю о будущем. Кстати, как ты его видишь, наше будущее?

Она удивлённо посмотрела на меня и кокетливо улыбнулась.

– Нууу… хорошо вижу. Мы поженимся, ты станешь самым главным топ-менеджером в своём холдинге, я рожу тебе мальчика и девочку. Будешь возвращаться с работы, а они будут бежать тебе навстречу и кричать: «папа, папа!». Счастливая семья… Дорогой, а почему ты мне задаёшь этот вопрос?

Такая довольная…

– Значит, мальчика и девочку… Ты будешь их воспитывать, а я – приезжать с работы? Вика, мы, конечно, раньше об этом не разговаривали, но я считаю, что современные браки – это неравная сделка изначально. В том виде, в котором они сейчас существуют, мужчине они не очень выгодны.

– А поясни поподробнее. Ты всегда думаешь о выгоде? – она всё так же улыбалась. Видимо, ждала, что я выдам какую-нибудь шутку в конце. Ну, мне-то точно будет весело.

– Поподробнее. Раньше как было? Как мужик сказал, так и будет, а все домашние хлопоты – жене. Мужчина определял, как воспитывать детей. Что правильно, а что – нет. Не находился всё время рядом, но его модель поведения считалась в семье определяющей. Мужчина приносил в дом ресурсы, на которые все жили. Он же был основным выгодоприобретателем, когда дети вырастали. Что сейчас? Мужчина так же несёт ресурсы в дом, но воспитанием детей занимается жена. На его ресурсы. Уже не мужчина определяет, как правильно, а женщина. Она насаждает детям не то, что ей говорит мужик, а то, что сама считает нужным. Она черпает всё это из всевозможных источников. Даже если женщина умна, то её воспитание всё равно не совпадает с тем, что в голове у мужчины. И он не может на это повлиять. Никак. Он на работе. Даже если уделять всё свободное время детям, его всё равно не хватит. К тому же, если мужчина активно лезет со своим воспитанием, то это – домашнее насилие. Веская причина для развода. А в случае развода всё пополам. Но ведь женщина никак не влияет на то, сколько зарабатывает мужчина. Это целиком его усилия. А делится всё пополам. Где справедливость?

– Но что, если люди любят друг друга? Ты совсем не хочешь детей? Я не говорю – прямо сейчас, но в будущем?

– Может, и хочу. Но дети – это серьёзный проект. И я бы предпочёл заниматься ими сам, лично. Без совмещения с работой. Чтобы вылепить по своему образу и подобию. А не быть обычным донором спермы и денежным мешком, как все остальные.

– Ты это сейчас серьёзно? Но все так живут. Так мир устроен.

– Мне плевать, как там устроен мир. Я его форматирую под себя. И последние двадцать лет успешно!

– Тогда, может, нам не стоит больше встречаться?

Какое сомнение и сожаление во взгляде, в осанке… Любой актёр позавидует. Вот вижу её позу, и ни капельки не сомневаюсь – пытается манипулировать. Что у неё в голове? Что она вылечит меня от этой «болезни»? Что откроет мне глаза на то, как прекрасен мир, если я прислушаюсь к ней, и сила любви заставит меня следовать её просьбам? Но я не буду очередным дураком, который поведётся на все эти бредни. Я сам себе хозяин!

– Как удачно, что ты сама это сказала.

– Сергей, так мы расстаёмся? Ты для этого меня сюда пригласил?

– Да.

– Значит, поматросил и бросил?

– Поматросил? Не мели пургу. Ты не целка. И каждый из нас получил, что хотел. А теперь – пришёл срок утилизации.

– Срок утилизации? Чего? Меня, или наших отношений?

Я молчал.

– Скажи мне, что же получила я? Чего такого я получила, что очень хотела?

– Вика, у меня много денег, но я их считаю. Какая у тебя зарплата? Сто – сто пятьдесят? Можешь не отвечать, я и так уже в курсе. Давай-ка посчитаем, во сколько нам обошлись наши посиделки по три раза в неделю. Тысяч пять – десять один счёт. Пятнадцать – тридцать тысяч в неделю. От сорока до ста с чем-то в месяц. Сама ты бы такое не потянула. А время проводили хорошо. Плюс выходы к твоим подругам, где ты откровенно мною хвастала и тешила своё самолюбие. Это ведь самое главное! Теперь скажи, что ты сама меня бросила. Мне плевать. А ты выйдешь из сделки без репутационных потерь. Это – лучший выход для тебя. Поверь, никаких будущих дивидендов ты бы не получила. Срок утилизации есть срок утилизации.

– Идиот. Какой ты идиот. То, что ты говоришь – омерзительно! Ты мне омерзителен!

– Ещё вчера не был. Скажи спасибо, что я говорю тебе правду. Я не вру ни себе, ни остальным. Поверь, у всех состоявшихся мужиков точно такая же история. Даже если они сами об этом не знают. Мне пора. Счёт оплачен, кстати.

Она молчит. Тушь на ресницах намокла. Я выхожу и сажусь в машину. Нажимаю пуск, и двигатель просыпается. Она тоже выходит. Стоит в дверях и смотрит на меня. Ну, поглазей в последний раз на того, кого тебе никогда не охомутать. Я поворачиваю руль и резко трогаю. Вика, двери кафе и садовое кольцо стремительно уменьшаются в зеркале заднего вида. Как хорошо, что дизель не требует прогрева.

ОН ЛОПНУЛ

Я выхожу из магазина и кладу пакеты в багажник. И чего все так носятся с этими отношеньками? Одному ведь проще. Всё рассчитано, всё чётко. Ничего лишнего. Я даже точно знаю, что буду есть всю неделю. Никакой лишней траты времени. В чём необходимость постоянных отношений? Внести хаос, чтобы было не скучно? Мне и так не скучно. Всё больше убеждаюсь, что самодостаточным это ни к чему.

Путь домой не занял много времени. Быстро сложив продукты, я переоделся в спортивный костюм и вышел на пробежку. Я должен выглядеть отлично. Я люблю выглядеть отлично. Я хочу выглядеть отлично. И чувствовать себя тоже. Поэтому парк, кроссовки и пульсометр – в помощь. Даже кривое отражение на двери ближайшей машины показало мне высокого и подтянутого жеребца с модной, дорогой причёской и в брендовых шмотках. Пойдёт. Что это там такое серое у меня за спиной?

Я оглянулся. Всё вокруг заволокло серостью, как перед дождём. Где-то далеко загудел клаксон машины. Громадная серая туча приближалась издалека. Воздух стал вибрировать. Я смотрел на тучу и понимал, что недооценил её размеры и скорость. Она приблизилась и оказалась огромным объектом, окружённым туманом. Все предметы стали троиться в глазах, а в голове отчётливо защекотало. Ощущение, будто кто-то изнутри водит пёрышком по черепной коробке. Но никакого звука я не слышал! Я присел на корточки и уловил краем глаза двух человек – один прислонился к столбу, другой сел на землю. Они расплывались в моих глазах. Я потерял ориентацию в пространстве на пару минут, а потом всё стихло. Ни клаксонов, ни моторов – ничего. Чей-то стон вырвал меня из оцепенения.

Голова чуть гудит, но в остальном, вроде бы, всё нормально. У смартфона чёрный экран, на кнопки не реагирует. Оглянулся по сторонам. Все уткнулись в телефоны.

– У вас не работает? – спросил я ближайшего.

– Нет…

«Не работает? Нет, не работает… А у вас? Нет…нет…нет» – как эхо, вторили нам голоса остальных прохожих по всему парку. Их было хорошо слышно. Я пошёл в сторону дороги. Машины стоят, фары не горят. Водители вышли и пытаются добиться чего-то от своих телефонов. Я окликнул газелиста.

– Как заглох? – водитель смотрит на меня, как баран на новые ворота.

– Искра ушла. Захлебнулся двигатель.

– Электричества нет. Фонари не горят, в домах – ни одного светлого окна.

– И чё делать, умник?

Тебе, дядьё, я бы не сказал, даже если б знал.

В полукилометре от меня, нелепо накренившись, беззвучно падал самолёт. Без проблесковых огней и с выключенными двигателями, он обрушился на два жилых дома, подняв тучу пыли. Я не шелохнулся. Зачем? Им никто не поможет, а я в герои не рвусь. Если происходит такое, понятно, что весь город скоро погрузится в хаос. Люди побежали в сторону падения… Медленно соображают. О себе надо сейчас заботиться в первую очередь. Но мне же лучше. Кто быстрее приспосабливается, тот выживает.