Страница 4 из 8
– Ну, товарищ Ыхве, похоже, связь нам не наладят долго. Ищут обрыв, покамест не нашли. Хорошо бы за день управились. А что ты, Ксана, откуда сама?
– Из Морозовки.
– А-а, – протянул Рябов, – не знаю тамошних. Видать, совсем обнищали, раз занавеска в ход пошла.
– Собака набросилась, порвала юбку. Я верну, как только дома буду. Вот, товарищ уполномоченный и привезёт, – я сочиняла на ходу. Калев Янович подхватил:
– Как раз, тёзка, мне надо в Морозовку с проверкой. Мы закончили в основном. Иди сюда, вот тут, смотри, проверишь. А я пройдусь по домам и помощницу нашу отвезу. Пешком далекко, а она после тифа ещё слабая.
Я натянула на толстые носки кроссовки. Рябов стрельнул глазами, мол, что за боты странные? Я ответила, что это экспериментальная обувь для бегунов, мне как значкисту ГТО доверили испытывать.
– А пальтишко чего значкисту не выдали? Мужик, что ли, тебя гонял, босиком удрала? На-ка, возьми мой тулуп, назад пришлёшь с Иванычем. И шапку возьми. Значкист. Знаем мы вас, бедолаг. Пятерых уж за перепись мужья побили.
Ехали по скрипучей санной дороге, задыхаясь от морозного воздуха.
– Я скажу детям, что вы из Собеса, – начал Калев Янович.
– Зачем? У меня медучилище. Не работала, правда, толком, всё по сборам. Но профессия есть. Товарищ Ыхве, сколько там детей?
– Старшему, Петру, шестнадцать. Остальным 11, 9, 5, 3 и полтора. Шестеро.
– Ясно. Тифозный барак.
– Может быть, немного рано волнуетесь, Оксана Андреевна.
– Ничего не рано. Там надо дезинфекцию делать, анализы у детей взять, пресечь распространение болезни. Хлорки я где-то могу раздобыть? И вообще, медики есть в районе?
– Подумаем.
Я роюсь в сумке и протягиваю ему стерильный пакет с многоразовой маской и перчатками, купленный по дороге в волость:
– Держите. У нас там вирус, у вас тиф. Много общего, – меня просто разрывает от досады на происходящее. – Прежде чем войти, наденьте. В контору вернётесь, верхнюю одежду на вшей осмотрите и проморозьте хотя бы. Руки обязательно с мылом вымойте.
– Какк скажетте. Вот их дом. Приехалли.
10.07.2020, пятница
Три дня поисков ничего не дали, и ему пришлось писать заявление о розыске Оксаны Андреевны Ефимович. Виктор Павлович искренне недоумевал, за что ему это наказание в преддверии выборов. Нет, ну взять и потеряться! Куда это годится? Такой пакости у него в волости ещё не бывало. И ведь обшарили все закоулки, просеяли речку через сито, проверили все выгребные ямы и заброшенные погреба, и даже одиноких алкашей допросили с пристрастием, – нет как нет. Постылая баба она и есть постылая. От расстройства Виктор Павлович принялся изучать альтернативные методы поисковой работы. В интернете он нашёл много загадочных специалистов и диковинных метод, но не рискнул к ним прибегнуть, отчасти из-за вопиющего прейскуранта. Тратиться он привык на живых и осязаемых женщин, а не на всякую пропащую худобу. Виктор Павлович решил испытать менее затратные варианты. Дождавшись, когда самый трудолюбивый сотрудник уйдёт домой, он закрыл дверь на замок и приступил к исполнению ритуала поиска с помощью маятника. Отцепив от связки ключей гильзу с гравировкой, он навесил её на толстую нитку для прошивки дел. Инструкция требовала проверить инструмент на точность, задав ему вопросы, на которые "оператор" точно знает ответ. Протянув руку с маятником вперёд, Виктор Павлович произнёс вслух:
– Меня зовут Виктор.
Маятник качнулся вперёд. Божок продолжил:
– Мой паспортный возраст 59 лет.
Маятник снова пришёл в движение и подтвердил правду сказанного. Следующий вопрос волостной голова посвятил досадной пропаже:
– Покажи мне место, где находится Оксана Ефимович!
Маятник несмело качнулся в сторону окна. Виктор Павлович медленно последовал указанным маршрутом, не отрывая глаз от прибора. Вдруг гильза задрыгалась на нитке, словно пескарь на крючке, а затем стала размашисто описывать круги.
– Ой, ё-моё! – Божок сильно смутился и вспотел. Он попробовал ногой половицы вокруг эпицентра паранормальной активности и неожиданно обнаружил хлипкую податливость одной из них. Виктор Павлович отложил свой навигатор и поискал за печкой выдергу, которой истопник открывал пригорающую задвижку дымохода. Этим инструментом он подцепил половицу и обнаружил небольшое углубление под полом, в которое немедленно сунул голову, встав на карачки. Посветив себе телефонным фонариком, Божок обнаружил смутное поблёскивание прямоугольного предмета. Сунув выдергу в направлении мерцания, он услышал характерный стук металла по металлу. Ещё немного попотев, Виктор Павлович извлёк из мрака жестяную коробочку, в которой обнаружил несколько монет, фарфоровую миниатюру в виде зайчика, серебряную ложечку, молочный зуб и светлый локон.
– Ну, вот это другое дело. Находка – не пропажа!
Виктор Павлович немедленно позвонил в отдел культуры и в газету, предварительно поскоблив зубик бритвочкой и отделив несколько волосков от золотистой пряди. Сделать ДНК не помешает. Мало ли… На радостях он не заметил, что отдал мраку не слишком ценное, но красноречивое свидетельство своей деятельности. В подполье ушёл карманный ежедневник, и его владелец даже предположить не мог, в каких руках окажутся его записи.
07.01.1937, вечер четверга
Вернувшись со двора, куда выходил по малой нужде, Рябов обнаружил в комнате беспорядок: одна половица, очевидно, была кем-то вынута и плохо положена на место, потому что, будь он босиком, то пришиб бы пальцы, а так только запнулся. Николай Иванович, будучи человеком внимательным, обследовал комнату по всей площади и не нашёл никаких мокрых следов ни в центре, ни у порога, говоривших бы о том, что в дом проник кто-то с улицы. Не было и следов земли, как бывает при неаккуратном доставании из подпола солений. Рябов взял выдергу за печкой и приподнял половицу. Посветив керосинкой, он заметил какой-то светлый предмет, и вскоре извлёк из пыльной ямки небольшую книжицу в розовой обложке. Открыв находку, он прочёл на первой странице старательно выведенные детской рукой слова: "Дедуле от Маши", а дальше глазам его предстали непонятные записи, втиснутые в линеечки под заголовком "Январь 2020". Николай Иванович потёр цифры, поднёс ближе к лампе, но они не изменились, поскольку были напечатаны. Записи в книжке заканчивались пятницей, десятым июля 2020 года. Седьмого июля было сделано две записи красными чернилами: "10:00 – уполном., показать помещение", "Пропала Ефимович О.А. в 10:10". Другие страницы пестрели фамилиями и сокращениями, судя по всему, повестками встреч. Рябов долго рассматривал свою находку, и чем дольше он её изучал, тем более непостижимой она ему казалась. Ну вот что это: "М. новый джойстик и смурфиков"?
– Чудны дела твои, Господи, – шёпотом произнёс он и втиснул половицу на место.
Открыв дверь, я сразу же окунаюсь в плотную духоту. Просторная изба кажется маленькой и тёмной из-за единственного законопаченного окна. Русская печь с высокой лежанкой занимает треть комнаты. В красном углу – большой деревянный стол со скамьями по периметру. Кованый сундук, деревянная кровать с поставленной треугольником подушкой – вот и вся обстановка. Занавеска, отделяющая женский угол, качается, – за нею, возможно, кто-то прячется. По редкому сопению я понимаю – дети.
– Здравствуйте! Здесь Калев Ыхве, уполномоченный по переписи! Есть кто-то? Со мной доктор, Аксинья Андриановна.
Занавеска отодвинулась, и показались две пары настороженных глаз:
– Нашу мамку так звали. А доктор уже был. Увёз батьку в больницу.
– А вы что же, одни? – спрашиваю я.
– Нет, ещё Митя, Вовка и Серёжка. Петруша поехал с отцом.
– А вас как зовут? – спрашивает Калев Янович.
– Матвей и Ваня.