Короли вечерних улиц

Потерев рукой лоб, он встал и, подойдя к окну, приоткрыл его, чтобы пустить в затхлую, проспиртованную квартиру хоть немного свежести, а потом направился в ванную. О том, что будет завтра в школе, как будут вести себя его одноклассники – игнорировать или пытаться побольней ужалить, что скажет ему учительница из-за отсутствия учебников и прочее в том же духе, Мика не думал, даже не пытался. Единственное, чем он упивался, согревая свою душу и одновременно раня ее, это случайной встречей с незнакомым взрослым человеком.

Пусть Мика и устал, и горячий душ окончательно расслабил его, однако спать ему совершенно не хотелось. Протерев запотевшее зеркало, он взглянул на себя, и чуть повернувшись к нему спиной, оценил ушиб на плече, оставленный несколько часов назад, при этом облегченно вздохнув, поскольку иссиня-черное пятно никто не увидит – школьная форма надежно скроет от досужих глаз его очередное увечье – и будет меньше поводов для насмешек.

– Эй, Шиндо, мы тут с ребятами подумали, – сбитый, темноволосый парень с маленькими глупыми глазками и с издевательской ухмылкой, пряча что-то за спиной, подошел к Мике, в то время как небольшая группа парней сидели в стороне и ухмылялись, – твои родители бухают как лошади, а бутылки ты наверняка бегаешь, сдаешь, зарабатывая тем самым. Так вот это тебе, – держа сквозь тряпку за ручки, он поставил на парту перед Микой, грязный, источающий смрад, пакет с несколькими бутылками внутри.

– Немного грязноват, но тебе не привыкать к помойкам, – сузив и без того маленькие глазки, насмешливо сказал парень. – Сдай их и купи своим родным пособие о вреде алкоголя и о том, как это отражается на детях, они становятся полными кретинами и тряпками.

И он рассмеялся своей якобы остроумной шутке, и его с радостью подержали товарищи, залившись смехом на весь класс.

– Чертов ублюдок! – не выдержав, прошипел Мика и, вскочив с места, схватил со стола пакет и запустил им в обидчика. – Забирай эту дрянь!

– Ай, черт! – получив довольно тяжелым пакетом, парень отшатнулся, попутно мусор, высыпавшийся из него, вперемешку с грязью, потек на форму, полностью запачкав ее. – Фу, твою мать! – брезгливо отбрасывая от себя пакет, взвыл темноволосый и с ненавистью посмотрел на Мику.

– Ах ты, мразь! Как ты посмел? – сжав кулаки, он стал приближаться к Микаэлю, – уж лучше бы ты молчал и дальше, а теперь держись.

– Эй, Тсунаеши, училка идет, – бросив взгляд в сторону открытой двери и завидев идущую по коридору Саюри, быстро произнес один из дружков Тсунаеши.

– Повезло тебе, – зло сверкнул глазами парень на Мику.

– Тебе повезло, – огрызнулся Шиндо.

– Грёбанная овца, наконец, заблеяла, – зло ухмыльнулся Тсунаеши, уже зная, как лучше использовать ситуацию.

– Что здесь за ужасный запах? – принюхавшись, спросила Ханаёри, когда вошла в класс. – Что это за мусор? – она поглядела на валяющийся на полу пакет и на парня, залитого грязью. – Что здесь произошло?

– Это он свои вещи принес, а я вежливо попросил унести это из класса, потому как запах отвратительный, а он взбесился и бросил его в меня, – мигом подбежав к учительнице, начал объяснять Тсунаёши. – Теперь я даже не знаю, что мне делать с формой – мой отец за такие деньги ее купил.

– Это правда? – она строго посмотрела на Мику, который отрицательно покачал головой.

– Это не я сделал.

– Он, он. Мы были здесь и все видели, – стали поддерживать Тсунаёши друзья, подтверждая правдивость сказанных другом слов.

– Хорошо, мальчики, я все поняла, – спокойно сказала Саюри, жестом останавливая ребят, и обратила холодный взор на Мику. – Убери всё, что принес и разбросал и извинись перед одноклассником.

– Я не буду это убирать, я этого не приносил. И извиняться не буду, он сам полез ко мне, пусть он и забирает эту дрянь отсюда, – без колебаний твердо заявил Мика, сам не понимая, что на него нашло, осознавая, что лучше остановиться.

– Во-первых, не смей говорить со мной в таком тоне, – нахмурила брови девушка, – а во-вторых, ты обязан делать всё, что тебе говорит твой учитель.

– Ничего я не обязан, – огрызнулся Микаэль. – А раз Вы ничего не видите, то… – он замолчал, не считая больше нужным продолжать объяснять свою невиновность человеку, который никогда не пытался понять его и заступиться, игнорируя или гнобя его, только не так открыто, как все остальные. Схватив со стула свою сумку, он быстро направился к выходу.

– Стой, куда ты собрался?! – строго взглянула на него Саюри, остановив, положив руку на плечо. – Если сейчас посмеешь уйти, завтра серьезно пожалеешь о своем поступке.

– Мне плевать! Не трогайте меня! – высвободился Мика и быстро оставил класс, не обратив внимания на учительницу и посмеивающихся парней, предвкушающих завтрашнее наказание для Шиндо.

«Достали, как же они меня все достали»

Быстрыми шагами Мика шел прочь от здания средней школы по тенистой аллее. Он до сих пор не мог понять, что с ним произошло. Откуда вдруг у него появилась такая уверенность и силы. Как он смог решиться на это и суметь заступиться за себя и, что самое главное – успешно. У него получилось. Не важно, как будут обстоять дела завтра, послезавтра, через неделю, месяц, год, ведь именно сегодня, в этот самый день, он перестал быть робким, молчаливым предметом для унижений и насмешек со стороны этих ублюдков. Он смог в одиночку постоять за себя и не пойти на пресмыкание даже перед учителем. Хотя возможно об этом он в скорости и пожалеет, да и плевать. Это произошло.

Пусть родители и ушли на работу, изрядно закинувшись с утра, и, тем не менее, возвращаться домой желания не было никакого, и Мика просто без дела шатался по улицам, обдумывая свой поступок. Широкая аллея, витиеватые улицы привели его в парк. После вчерашнего ливня на дорогах все еще стояли лужи, искрясь под лучами майского солнца. Не спеша прогуливаясь по парку, Мика остановился около детской площадки.

Привалившись плечом к стволу дерева и коснувшись твердой, шероховатой коры головой, он с тоской смотрел на резвящихся, играющих друг с другом или катающихся на ярких, цветных качелях в сопровождении взрослых, счастливых малышей. Родители улыбались и восхищались, глядя на своих веселящихся детей, что-то говорили им, приносили лакомства, обнимали, уводили домой, обещая, что по возвращению их ждет приятный сюрприз и много другого, светлого и хорошего. Созерцая всю эту счастливую картину, сердце Мики больно сжималось в груди от осознания, что с ним такого не происходило никогда. Он только и помнил своего пьяного отца, от которого терпел жестокие побои и гневные крики, даже не понимая, в чем он провинился и почему с ним так обращаются, не получая ни толики ласки взамен. Мать тоже его не касалась, она только безучастно смотрела на все происходящее, иногда раздавая строгие указания. Чтобы хоть раз из ее уст вырвались нежные слова или она попыталась приласкать его, нет… Мика такого не помнил. В лучшем случае строгий, отчужденный или снисходительный взгляд карих глаз, вот, что он получал от нее.

Почему его родители не были такими как у этих детей? Почему его родители не заботились о нем? Он их не устраивал? Но, чем? Своей слабостью? Ну, да… Именно… Именно этим… Но тот человек, он сказал Мике, что он не слаб. А наоборот… Он увидел то, что не сумели или не хотели видеть в нем другие. Почему не он его отец? Если у него есть дети, то они, наверное, самые счастливые в мире…

В этот момент, какой-то малыш, желая поскорей покататься на одной из качелей, вырвав ручку из руки матери, побежал, однако споткнулся и упал, расшибив коленку. Мика вздрогнул, ему стало жаль мальчика, к которому в тоже мгновенье подбежала и склонилась мать и взяв его на руки, принялась успокаивать расплакавшегося ребенка.

Резко развернувшись, Микаэль ушел прочь с детской площадки, не в силах больше видеть всё это. Слишком больно и обидно.

Удаляясь от парка, Шиндо уже не блуждал по улицам, как до этого, он целенаправленно шел в одно место. Через некоторое время, пройдя по другой стороне улицы мимо злосчастного минимаркета, где вчера его чуть не поймали за кражу и сегодня могли узнать, он остановился напротив высотного здания, чуть ли не прорезающего само небо своей вершиной, отбрасывающего огромную, длинную тень. Перейдя улицу на светофоре, Мика немного покрутился у входа в это здание, в котором располагались одни лишь офисы, а потом отошел в сторону и присев на каменный выступ около клумбы, положив голову на скрещенные на коленках руки, принялся смотреть на проходивших людей, надеясь увидеть среди всей этой толпы лишь одного человека. От сотен мелькающие перед взором мальчика мужчин, женщин разных возрастов, в самых разных одеждах, у него вскоре запестрило в глазах и, закрыв их, он вздохнул.