Страница 3 из 6
– А меня они бесят. Я готова почку продать, чтобы сделать пластику
– Глупости говоришь. Если так сильно приспичило, я оплачу операцию, но мой тебе совет – забудь. Ты перестанешь быть собой.
– Ты такой милый, – Ира уселась к Артуру на колени и страстно поцеловала в губы. – А когда приедет твоя жена? И где она вообще?
– В Каннах на кинофестивале, должна прилететь через неделю.
– Обосраться… Мало того, что в Каннах, так еще и со звёздами тусуется. А я тут омлеты её мужу готовлю.
– И не только омлеты, – многозначительно произнёс Артур, крепко прижав девушку к себе. – Я хочу, чтобы ты была моей.
– Как видишь, я тоже не против, хотя ещё вчера угорала с тебя на танцполе, только где ты хочешь быть со мной – здесь или в моей однушке на Юго-западе.
– У нас есть ещё куча времени, которые мы проведём здесь, а потом я буду приезжать к тебе или сниму, что-нибудь пристойное в центре. А как закончатся все судебные дела с женой, переедешь сюда и переделаешь всё на свой вкус.
– Хорошее предложение, но я предпочту пожить на съёмной квартире, не хочу, чтобы ты увидел меня в естественной среде обитания. Тебе не понравится. – Ира встала, и огляделась по сторонам. – А вот о переделке я задумаюсь уже сейчас.
В голове Ирины закружились картинки из модных журналов о красивой жизни, где всегда были обильно представлены изысканные интерьеры фешенебельных апартаментов. И переустроить всё ей хотелось не потому, что не нравится, а из-за неприязни. Соперница должна исчезнуть полностью, о ней не должна напоминать ни одна мелочь. Исчезнуть должны не только реальные вещи, но даже воспоминания. Об этом она обязательно позаботиться.
Пока Ира витала в облаках, Артур раздумывал, как выкручиваться из ситуации, в которую он вляпался. Ни о каком разводе даже мыслей не могло быть, да и квартира не только записана на жену, но и куплена на её деньги. Он лишь статист, долгие годы ублажавший строптивую и властную даму, получившую когда-то из рук влиятельного отца могущественную рекламную империю, которая подчинила себе всех в этом неоднозначном бизнесе. И дочь не просрала полученные активы, а многократно приумножила их. Поэтому его интрижка могла наделать много шума, и Николай уже пожалел, что отдался на растерзание этому ангелочку, стоящему далеко идущие планы и верящему, что рядом находится идеальный мужчина, способный решить все проблемы и превратить их жизнь в непрекращающийся праздник, на зависть всем, кто не верил и потешался над стремлением глупой девочки стать, наконец, счастливой.
3
Семь страстных ночей, проведённых с неутомимым Жаком, окончательно лишили сил и опустошили счёт. Светлана, всё то время, пока юноша ублажал её плоть, не закрывала окна в своём номере, наслаждалась одновременно шумом прибоя, многоголосьем фестивального бульвара Круазет и стонами чернокожего альфонса, безукоризненно выполняющего свою работу. Она обожала эти поездки, и раз в полгода обязательно устраивала себе такой сексуальный марафон на фоне какого-нибудь кинематографического действа, даже придумала словечко, которое полностью отражало суть происходящего – "пофестивалисть".
В этот раз Светлана "пофестивалила" от души, мало того, что ей удалось выпить по бокальчику "Кристалла" с Жираром Депардье и сделать селфи в обнимку с Квентином Тарантино, так ещё она вместе с Жаком посетила пару ночных показов альтернативного фестиваля, которые так сильно раззадорили, что некоторые увиденные на экране сцены, они попытались воспроизвести, и надо сказать, не безуспешно. Светлана даже удивилась своей способности оставаться гибкой и ненасытной, несмотря на годы, статус и комплекцию.
Жак проводил её до аэропорта, заботливо положив в сумочку пачку фестивальных буклетов.
– Чтобы правдоподобно врать, – промурчал он, дыша своей мадам в ухо.
Светлана достала из кошелька последние 500 евро, смяла и затолкала Жаку за пояс.
– В следующий раз приеду на дольше, смотри не подхвати какую-нибудь заразу.
– Я вообще всё это время никого любить не буду.
– Ну это слишком… Люби сколько хочешь, но только помни о своей ненасытной кошечке, которая платит тебе за любовь охуенные деньги.
Болтая о всяких глупостях, они добрались до паспортного контроля, без стеснения поцеловались взасос и он отпустил её руку. Через мгновение раздался щелчок печати пограничника, и Светлана, оглянувшись, нашла взглядом своего возлюбленного, он помахал ей, и растворился в толпе пассажиров. Жак подошел к огромному окну, которое выходило на взлётное поле, достал из штанов смятую купюру, разгладил ее, приложив к стеклу, после чего ещё долго смотрел, как взлетают самолёты, выискивая борт с надписью "Аэрофлот". Давно в его объятиях не было такой страстной и такой щедрой женщины. Ему даже показалось на мгновение, что он влюбился, чего делать не должен, ведь его задача не любить всех, всех кто платит, а делать так, чтобы они любили его.
В отличие от своего чернявенького Жака, Светлана забыла о его существовании, как только уселась в кресло бизнес класса. Заказала у стюардессы шампанское, плед и подушку, выпила залпом, икнув от обилия бульбачек, укрылась, и моментально уснула, не почувствовав ни взлёт, ни посадку, а в машине, которая мчала её домой, полистала буклеты, чтобы быть в курсе, где провела эту сладостную неделю.
– Туся, как съемки? – спросила Светлана, набрав номер мужа. – Мне волноваться?
– Всё нормально. Ты уже прилетела?
– Да, подъезжаю к дому. Когда заканчиваете?
– Техника и локация оплачены до девяти утра. Но думаю, что справимся раньше.
– Не торопитесь там, мне халтура не нужна.
– Не переживай, милая, никакой халтуры не будет.
Светлана и не думала переживать, она специально устроила так, чтобы съемки очередного рекламного ролика совпали с её приездом, ей нужно было прийти в себя, смыть остатки страстной многодневной любви и настроиться на то, что вместо мускулистого неутомимого негра, рядом с ней теперь будет вялый и вечно уставший муж, формы которого были ужа давно далеки от совершенства, как, впрочем, и её.
Их родители дружили с детства, вместе вступили на скользкую стезю советского перестроичного бизнеса, влетев в лихие девяностые на чёрных шестисотых "Меринах". Они первыми поняли, что не обязательно барыжить тоннами украденного металла, угля или ещё какой-то хрени, достаточно научиться делать рекламу и впаривать её за сумасшедшие деньги новоиспечённым хозяевам жизни в малиновых пиджаках. И дело пошло. Пока новые русские бизнесмены мерились размерами своих рекламных бюджетов и хвастались друг перед другом, у кого в ролике тёлка красивее, сейф рекламной империи методично наполнялся пачками стодолларовых купюр. Но однажды случилась, если можно так выразиться, неприятность, по непонятной причине мерс отца Артура неожиданно для всех взорвался, и чтобы хоть как-то сгладить горечь утраты, было решено поженить детей. Любили они друг друга или нет, никто не спрашивал, а те, как могли старались изображать счастливую семейную пару, и эта игра затянулась на долгие двадцать пять лет. Светлана, получив от отца бразды правления, вообще превратилась в стерву, для которой перестали существовать все границы. Боялась она лишь своего папу, поэтому грешила вне зоны его доступа, да и Артур до сих пор ничего не знал о её фестивальных загулах. Он был уверен, что никто и никогда не позарится на его жену, но и сам опасался изменять ей, да и кто позарится на него.
– Ты тоже перестал меня возбуждать, – раздражённо крикнула Светлана, не выдержав однажды его безрезультатные потуги привести в надлежащий вид свой детородный орган.
Она укуталась в одеяло и отвернулась, но не потому, что обиделась или расстроилась, что не получила то, чего хотела. Наоборот, ей в глубине души было радостно, что не нужно снова что-то изображать, обманывать себя и обманывать Артура. Она же видит, что тот старается, нервничает, когда ничего не получается и это даже хорошо, не будет какое-то время вообще приставать с ухаживаниями и новыми попытками наполнить силой сникший член.