Серая радуга

И хлопнул дверью, выходя. Только теперь Ковальски понял, что всё последнее время рыцарь не отрывал взгляда от прикроватного столика, где лежал полыхающий то золотым, то алым локон.

К счастью, долго биться над дилеммами отношений не пришлось: дверь с тихим скрипом приотворилась, и в образовавшуюся щель полился ядовитый голос Гробовщика:

— До Особой Комнаты донеслись слухи, что восставший из мертвых уже может принимать скромных посетителей?

— И даже стрелять в особо неожиданных, — заверил Макс, стискивая пальцы на пистолете…

Мечтатель явился к переходу радуги в пятую фазу. Уставший и в дорожном плаще. Пальцы директора сжимали неизменную флейту, на лице предвечерними красками переливалась меланхолия.

— Как ты себя чувствуешь, Макс?

— Меня об этом сегодня разве что Караул не спросил, — отрезал Ковальски. Он уже сидел и как раз пытался подняться, чтобы сделать хоть пару шагов. Встать ему удалось достаточно твердо, но с первого шага закружилась голова, и Ковальски приземлился обратно на постель, опираясь на плечо Кристо. Дара тоже маячила поблизости. В последний час эти двое изобрели для себя новую забаву: «Пугани ненужного визитера». Пришлось этим заняться, потому что Ковальски в противном случае обещал все же открыть огонь.

— К утру будет лучше, — заметила Бестия, проталкивая внутрь директора и входя сама. — Это остаточная слабость. Ты первым за историю Целестии пережил «Душерубку», и душа еще не определилась, стоит ли оставаться в теле.

Макс недоверчиво ощупал лоб. Вроде бы, никаких шрамов, подтверждающих статус «Самозванца-Который-Выжил», там не наблюдалось.

Бестия нашла взглядом Дару и Кристо и кивнула им на дверь. Дара в ответ кивнула на дверь Бестии и передала Максу чашку.

— Черный, три ложки и без сахара, — и проигнорировала глаза всех присутствующих, в том числе и самого Макса. Дара, которая заботилась о живом существе (тем более, об этом живом существе), была явлением поразительным.

— Вопрос в том, что случилось сегодня, Макс, — Мечтатель не стал ждать, пока Дара и Кристо уберутся. — При поцелуйше мы нашли останки артефакта, который позволил ей преодолеть пограничную защиту Одонара и обмануть Караула. Артефакт, видимо, уничтожился сам собой, так что выяснить, кто его создал, невозможно.

— Самая простая версия — тот, кто додумался возродить Арктурос, — не спеша выговорила Бестия. Она играла в гляделки с Дарой и пока что не побеждала. — У их лагеря я слышала о том, что один из них промахнулся при налете на Ярмарку. Могло быть, что он промахнулся именно по тебе?

Боевая тройка в полном составе задумалась и полным же составом кивнула. Слишком резко тогда «пасынок» устремился вниз, на Ковальски.

— В Одонаре они не повторяли попыток: здесь ты был ограждён. А после Правого Боя, значит, решили попробовать, — подытожила Бестия. — Непонятно, зачем ты им понадобился, но вопрос в другом. Когда ты собираешься покинуть артефакторий?

— Пока что я могу его покинуть только ползком. А что, торопишься от меня избавиться?

— Если тебя прикончат, то хоть не на моей территории. Все эти отчеты, которые так обожает Мечтатель…

— Фелла, ради Светлоликих! — директор схватился за голову, то есть, конечно, за парик. — Макс, никто не собирается выдворять тебя из Одонара. После того, что случилось… даже Семицветник не проявляет к тебе пока никакого интереса.

— Да неужто посчитали, что одной смертной казни с меня хватит?

Мечтатель отмолчался, но по нему было видно: переговоры с Магистрами дались ему тяжело. Макс невольно задался вопросом — что ж такого директор наобещал Семицветнику.

Фелла на директора не смотрела: она буравила взглядом Кристо. Тот в разговор не вникал, а тихо пожирал подношения, которыми посетители забросали комнату.

— Может быть, они вспомнили о твоих вроде как заслугах. Ты всё же в статусе героя, хоть и не Оплот Одонара… Короче, Семицветник молчит, так что ты сам можешь определиться.

— Я не собираюсь здесь задерживаться.

Унылая мина Мечтателя яснее ясного говорила: «Ну вот, я так и знал …»

— Макс, но… возможно, что тебе придется.

— Черта с два! Каждый раз, как вы уговариваете меня задержаться — случается что-нибудь из ряда вон. Поскольку в последний раз меня убили не до конца, рискну предположить, что в этот…

Слева от него тихо покашляла Дара.

— Макс, а ты не думаешь, что во внешнем мире тебя будет легче убить?

— А ты не думаешь, что меня хотят грохнуть как раз по той причине, что я нахожусь в Целестии, а не во внешнем мире?

Тупик.

Экстер прикрыл глаза, будто напоминая себе, что на эту беседу пошел с исключительно благими целями, а потому не имеет права трусливо отступать.

— Макс, выслушай. Мы не собираемся тебя удерживать силой…

— Но если нужно будет — можешь быть уверен… — кровожадно вставила Бестия, поигрывая серпом.

— Макс, мы просто считаем… пока ты в Одонаре, это будет лучше для тебя же. Понимаешь, пока ты здесь…

— Мечтатель, договаривай: мы сможем тебя защитить. Потому что ты не владеешь магией, и даже оболтус вроде Кристо может отправить тебя в Лунные Дали, если поблизости не будет артефакторов или созданной ими защиты.

— Фелла, пожалуйста…

— Да, и к тому же — если тебя вдруг добьют, Лорелея может довести до конца то, что начала на арене. И у директора не будет под руками мощной защиты, проложенной предшественниками… кстати, кто выстраивал тот артефакт, Мечтатель? Круговую защиту зрителей на трибунах? Локсо жалел, что не удалось посмотреть структуру артефакта: перила на директорской трибуне просто обуглились, Вонда их уже успел заменить.

Мечтатель потер лоб.

— Какой-то из предыдущих директоров… защита того же рода, что и щит самого артефактория — благодаря которой тебе стало легче, Фелла. Это неважно. Макс, мы беспокоимся о тебе…

— За себя говори, Мечтатель. Это твоя идея — посадить его на цепочку вместо Караула.

— Караул не сидит на цепи, — машинально сообщил Экстер и тут же задумался: — Или все же сидит? Э-э, я не о том… Макс, тебя никто не собирается запирать. Едва ли ты сможешь вернуться к обязанностям гида, даже если и захочешь… но ты можешь передигаться по территории артефактория… обучать учеников боевым искусствам или чему-нибудь…

— Великолепно, — яростно фыркнул Ковальски. — А толпы наемников будут ходить за мной вслед и вкручивать в том плане, что Макс, бессмертия нет, ты не бойся… что с вами опять?!

Его слова неожиданно вызвали цепную реакцию. Бестия побелела лицом и выпустила из рук боевой серп; Мечтатель уронил флейту и привстал, глядя на Бестию; Дара вскочила, глядя на Мечтателя… Кристо посмотрел по сторонам, увидел, что все стоят, дожевал кремовую ириску и тоже неловко поднялся.

Он ведь уже видел что-то похожее. Только тогда Бестия чуть со стенкой не слилась, а Вонду вместе со стулом поднимать пришлось. А теперь завуч Одонара пришла в себя быстрее: жестом остановила Мечтателя, призвала в руки серп и развернулась к Максу.

— Кто сказал тебе это?

— «Это»? — Ковальски приподнял брови. — «Бессмертия нет»? Поцелуйша. Сразу же перед тем, как заявить, что я не знаю, против кого пошел. А что за…

— Это слова Холдона, — негромко пояснил Мечтатель, медленно опускаясь на свое место. — И не просто слова. Девиз, то, чем он привлекал сторонников. Вернее, часть девиза. Одна из причин Сечи Альтау, на самом деле. До Холдона Целестия существовала века, и наши предки, хоть и старались прожить жизнь ярко, все же думали о том, что ждет их по ту сторону Вечной Радуги. Считалось, что, если ты творишь добро…

— И тебе будет так же после смерти, — отмахнулся Ковальски. — Понимаю. Холдон был не согласен?

— Полностью это звучит так: «Бессмертия по ту сторону нет, но можно приблизиться к нему на этой стороне». Искусный артемаг, он считал, что люди в этом подобны вещам. И после прекращения существования нет ничего — а значит, по ту сторону Радуги лишь пустота, и поэтому всего нужно достигать здесь и сейчас, пить жизнь полной чашей…