Вы сотворили нас (Из их разума)

Она отстранилась от меня.

- Но этого не может быть, - проговорила она сухим учительским голосом. - Не бывает ни оборотней, ни гоблинов, ни всего прочего в этом роде.

Я мягко улыбнулся - не то чтобы это развеселило меня, однако ее яростный протест был забавен.

- Их и не было, - пояснил я. - Пока не появился маленький легкомысленный примат и не выдумал их.

Несколько мгновений она сидела, пристально глядя на меня.

- Однако они были здесь?

Я кивнул.

- Если бы не вы, они покончили бы со мной.

- Я ехала слишком быстро, - сказала Кэти. - Слишком быстро для такой дороги. Ругала себя - и продолжала гнать. И теперь радуюсь этому.

- Я тоже.

- Что же нам теперь делать?

- Ехать. Не теряя времени. Не останавливаясь ни на минуту.

- Вы имеете в виду - в Геттисберг?

- Вы ведь собирались ехать туда?

- Да, конечно. Но вы говорили о Вашингтоне...

- Мне нужно в Вашингтон. Как можно быстрее. Возможно, будет лучше...

- Если я поеду с вами в Вашингтон?

- Да. Это может оказаться безопаснее.

Я сам подивился собственным словам. Как я мог гарантировать ей безопасность?

- Может, нам двинуться сейчас же? Путь далек. Только садитесь за руль, Хортон, ладно?

- Конечно, - сказал я и открыл дверцу.

Не надо, - проговорила Кэти. - Не выходите.

- Я обойду.

- Мы можем поменяться местами, не выходя наружу.

Я улыбнулся ей, чувствуя себя ужасно храбрым.

- С этой бейсбольной битой я чувствую себя в безопасности. К тому же поблизости никого нет.

Однако я ошибся. Кое-кто здесь все-таки был. Он карабкался по борту машины и, когда я вышел, уже взобрался на крышу. Он повернулся и взглянул на меня, подпрыгивая от ярости. Его остроконечная голова дрожала, уши хлопали, а свисавшие наподобие азиатской шляпы волосы взлетали и падали.

- Я Арбитр, - пропищал он. - Вы играете не по правилам! За такую нечестную игру должен быть назначен штрафной удар. Я опротестую вашу победу!

В ярости я взмахнул битой, держа ее обеими руками. Для одной ночи общества этого странного типа мне было вполне достаточно. Дожидаться он не стал, зная, что сейчас последует. Уродец заколыхался и лопнул, так что бита лишь со свистом рассекла воздух.

13

Я откинулся на спинку сиденья и попытался заснуть, но не мог сомкнуть глаз. Тело мое жаждало сна, но мозг протестовал. Я скользил по самой грани сна и бодрствования, не в силах окончательно погрузиться в сон.

Передо мною проходила бесконечная череда видений. Это не были мысли, ибо я чувствовал себя слишком измотанным, чтобы думать. Я чересчур долго просидел за баранкой - всю ночь, пока рано утром мы не остановились позавтракать где-то под Чикаго, да и потом я продолжал гнать машину прямо на восход, пока Кэти не пересела за руль. Тогда я попытался поспать и даже вздремнул немного, но отдохнуть толком мне так и не удалось. И вот теперь, после обеда, уже неподалеку от границы Пенсильвании, я устроился, чтобы поосновательнее выспаться. Но это никак не получалось.

Волки вернулись и брели через мой мозг с тем же безразличным видом, с каким шагали они по улице Вудмана. Они окружали меня, я пятился к стене, а Кэти все не появлялась, как я ее ни ждал. Они окружали меня, и я отбивался, понимая при этом, что выстоять не смогу, а тем временем Арбитр, взгромоздясь, словно на насест, на поддерживающий вывеску кронштейн, своим писклявым голосом вопил, что опротестовывает результат. Лишь с огромным трудом я мог двигать отяжелевшими руками и ногами, а все тело болело и покрылось от этих отчаянных усилий потом. Я наносил битой удары, результаты которых оказывались ничтожными, хоть я и вкладывал в них всю силу, и я никак не мог понять, почему так получается, пока не заметил, что вместо бейсбольной биты сжимаю в руках извивающуюся гремучую змею.

Вслед за тем и змея, и волки, и Вудман пропали из сознания, и я снова беседовал со своим старым другом, погруженным в угрожающее поглотить его кресло. Он указывал на распахнутую в патио дверь, и я, проследив его жест, видел там простершийся под безоблачным небом живописный пейзаж - с ветвистыми дубами и замком, высоко в воздух взметнувшим свои белоснежные башенки и шпили, а по извивающейся меж диких, безмолвных скал дороге направлялась к замку удивительно гармоничная толпа рыцарей и чудовищ. Я подумал о тех, кто, по словам моего друга, преследует нас, и ждал, что он продолжит разговор, однако больше он не смог произнести ни слова, потому что стрела, просвистев у меня над головой, глубоко впилась ему в грудь. Из-за кулис - словно я находился на некоем подобии сцены - чей-то благозвучный голос принялся декламировать: "Это что же за дела? Кто посмел убить Щегла? То есть, я имею в виду, Воробья..." [Здесь цитируется популярная и очень старая (по крайней мере, прошлого века) детская песенка:

"Это что же за дела?

Кто посмел убить Щегла?"

Воробей ответил: "Я.

Смерть Щегла - вина моя.

Сноровисто и умело

Смастерил я лук и стрелы,

Я согнул тугой свой лук

И в Щегла пустил стрелу".

Очевидно, эта песенка имела для Саймака какое-то значение - во всяком случае, она обыгрывается еще и в восьмой новелле романа "Город".] И, приглядевшись внимательнее, я смог со всей очевидностью убедиться, что мой старый друг, сидящий в кресле со стрелой в груди, никоим образом не щегол, а, конечно же, воробей; и я гадал, был ли он убит другим воробьем или я неправильно понял и имелся в виду прикончивший воробья щегол. И тогда я сказал этому маленькому уродцу Арбитру, восседавшему теперь на каминной полке: "Почему же ты не вопишь, что это нечестная игра, ибо игра эта и в самом деле нечестная, раз убит мой друг!" И в то же время я не мог быть уверен, убит он или нет, поскольку он сидел тихо, как и раньше, утонув в кресле, с улыбкой на губах, а там, где вошла стрела, не было ни капли крови.

Затем, подобно вудманским волкам, мой старый друг и его кабинет исчезли, словно чья-то рука стерла их с грифельной доски моего сознания, и я обрадовался этому, но почти сразу же ощутил себя бегущим по проспекту, а впереди маячило здание, которое я знал и куда изо всех сил стремился добежать, ибо это было необычайно важно - и в конце концов мне удалось. Сразу же за дверью сидел у стола один из агентов ФБР. Я догадался, что это агент, поскольку у него были квадратные плечи и подбородок, а на голове мягкая черная шляпа. Я принялся шептать ему на ухо об ужасной тайне, о которой никому нельзя говорить, потому что всякий проникший в нее обречен на смерть. Он слушал, и выражение его лица ничуточки не менялось, а когда я закончил, он все так же невозмутимо взялся за телефон. "Вы - член Шайки, - сказал он. - Я таких за сто шагов нюхом чую." И тогда я понял, что ошибся, что это не агент ФБР, а попросту Супермен. [Супермен - герой популярного комикса, изначальными авторами которого были писатель Дж. #Сигел и художник Дж.Шустер. Впервые Супермен появился на страницах журнала "Экшн комикс" в 1938 году, а годом позже родился специализированный "Супермен комикс". Впоследствии в создании сериала участвовали многие известные художники и писатели-фантасты, в том числе А. Бестер, Э.Гамильтон, Г.Каттнер и др. Существует и несколько кино- и видеоверсий Супермена. Официальные похороны этого героя состоялись в 1992 году.] И тут же я оказался в другом месте и перед другим человеком высоким, с тщательно причесанными светлыми волосами и подстриженными щетинистым ежиком усами, стоявшим в отчужденной и напряженной позе. Я сразу же узнал в нем агента ЦРУ; встав на цыпочки, я зашептал ему на ухо, излагая все ту же историю, но стараясь придерживаться свойственной ему фразеологии. Выслушав меня, агент потянулся к телефону. "Вы шпион, сказал он. - Я таких за сто шагов нюхом чую." И я понял, что выдумал все это - и здание, и ФБР, и ЦРУ, - а на самом деле стою посреди серой, сумеречной равнины, во всех направлениях простирающейся до далекого горизонта, тоже серого, так что мне трудно было определить, где кончается равнина и начинается небо.