Отборная бабушка

Тем более себе, любимой.

Сойти с ума, впасть в маразм куда лучше. Окружающим, может, и тяжело лицезреть тебя, пускающую слюни в пространство, но хотя бы ты сама не осознаёшь проблем. Такой вот здоровый эгоизм.

Это я до сегодняшнего дня так думала.

Пока не начала сходить с ума по-настоящему.

Мой взгляд растерянно бегал по лепному потолку, тяжелым сизым гардинам, вышитому балдахину и деревянным резным столбикам в ногах кровати.

Допустим, после инсульта мой голос изменился. Но почему я в чужом доме? Не в больнице?

— Гроляйн, вы пришли в себя! — всплеснула руками девица и куда-то улепетнула с завидной прытью.

Не успела ее остановить, чтобы допросить. Жаль.

— Это, Штирлиц, не больница. — констатировала я. — Это маразм. Натуральный.

Решив, что свои вопросы решу сама, откинула одеяло и встала. Ноги держали, хоть и с трудом. Пол оказался как-то ближе, чем обычно, но я этот эффект списала на головокружение после приступа. Мало ли, что померещится.

Доковыляла до кресла, в котором сидела сбежавшая девица. Потрогала вышивку. Неплохо, вполне качественная работа. Только сейчас я поняла, почему кресло стояло вплотную к окну.

Другого источника света в комнате не было.

Ни тебе лампочки под потолком, ни торшера, ни бра у кровати. Ничего. Даже розеток в стенах не было видно. Вообще никаких признаков электричества.

Я выглянула на улицу.

Ощущение, что я в деревне. Зелень, деревья, ни тебе смога, ни машин.

И тишина. Слышно, как где-то вдалеке петух орет.

Дикую мысль о похищении я отмела сразу. Как и о розыгрыше.

Кому я нужна, так меня косплеить. Внучки-правнучки знают, что у меня давление. Кстати, странно. Вроде волнуюсь, а в висках еще не стучит.

С вида за окном я перевела взгляд на собственную руку.

Это еще что за чертовщина?

Кожа на руке светилась белизной и здоровьем. Владелица этой ладони не поднимала ничего тяжелее иголки с ниткой, не обжигалась в духовке и уж точно не жила на свете восемьдесят девять лет.

Это не моя рука.

Я пошевелила пальцами. Конечность слушалась. Короткие, толстоватые пальцы с аккуратно постриженными ногтями послушно перебрали по воображаемой скрипке.

Все-таки моя. Но как?

Внучки обе зачитывались романами про попаданок. Это где героиня попадает после смерти, или при жизни, смотря как ей повезёт, в другой мир. Чаще всего магический. И драконы, обязательно. Можно на крайний случай оборотня. Или обоих.

Да, на старости лет я тоже такое почитывала. Смеялась до колик.

Не думала, что сама окажусь в подобной ситуации.

Природа, тем временем, требовала своё. Оглядев комнату, я обнаружила две двери. Одна побольше и помассивнее, с декоративной резьбой, другая поскромнее, стыдливо запрятанная в угол за шкафом.

По стеночке, перебирая руками, я добралась до двери поменьше.

Повезло, угадала. За ней оказалась ванная комната. Огромный белый монстр на львиных лапах впечатлил меня неимоверно. В такой ванне и поплавать можно. Потом, когда в себя приду. Зеркала над умывальником не оказалось. Жаль. Меня уже разбирало любопытство.

Решив насущные вопросы и наскоро умывшись, я побрела в сторону кровати.

Расстояние начинало уже казаться непреодолимым. Кажется, я свои силы переоценила.

Слева мне померещилось смутное движение. Я с трудом повернула голову. Моя отраженная копия сделала то же самое. У стены, по дороге, так сказать, стоял огромный, под потолок шкаф, украшенный на дверцах зеркалами в полный рост.

Очень кстати.

Я подошла, пошатываясь, и вгляделась в своё отражение.

Не смешно.

Первыми в глаза бросились щеки и подбородки. Их было больше всего. Потом россыпи прыщиков всех стадий и калибров. Дряблое пышное тело скрывала безразмерная ночнушка, больше напоминавшая парашют, и я неимоверно тому порадовалась. Хватит мне пока впечатлений. То, что я в туалете приняла за слои ткани, оказалось моим собственным пузом. Ну, боками еще.

То есть это теперь я?

Вот это?

Где моя неземная краса, которой я буду повергать в трепет драконов?

Хотя, в трепет я может их и сейчас повергну, но не восторга, а ужаса.

Я передернулась. Телеса заколыхались.

Нет, так я пожалуй больше делать не буду. Неэстетично. Совсем.

Повезло, так повезло.

С громким стуком распахнулась вторая дверь, которая помассивнее.

— Доченька! — огромны й бородатый мужик стоял на пороге комнаты, приветственно распахнув руки. Мне, очевидно, предлагалось в эти объятия упасть.

Упасть я, конечно, запросто могу, только вот до объятий, боюсь, не доберусь. Мой новоявленный отец о моем состоянии догадался, в два шага преодолел разделявшее нас расстояние и стиснул меня медвежьей хваткой.

— Хвала Богам, пришла в себя. Я-то уж, грешным делом, отчаялся. — прогудел родитель густым басом над ухом. Я полузадушенно пискнула.

Мужик подхватил меня под мышки, бережно донёс до кровати и заботливо укрыл одеялом чуть ли не с головой.

— Тебе скакать еще рано. Доктор сказал, если кризис переживешь… — его голос дрогнул. Сразу видно, переживал за дочь.

Я вздохнула. На глаза невольно навернулись слезы. Бедный отец не знал, что его настоящая дочь все-таки эту ночь не пережила. На ее место пришла я, престарелая самозванка

— Так вот раз кризис миновал, тебе еще неделю с постели не вставать. — справился с эмоциями бородач. — Только если по нужде.

На последней фразе он покраснел. Не принято тут, наверное, такие вопросы открыто обсуждать. Я молча кивнула, не доверяя собственному голосу. Не хотелось себя выдавать, так уж сразу.

По одежде и мебели похоже, что уже не средние века — шёлк, кружева, резьба опять же искусная по дереву. Век семнадцатый-восемнадцатый. Учитывая удобства в доме, довольно современного вида, скорее восемнадцатый.

Гонения на ведьм, по идее, позади, но кто знает, как они тут реагируют на попаданцев. Мало ли, казнят на месте. Лучше осмотрюсь, тихо освоюсь, а там посмотрим.

Постучав, в комнату впорхнула давешняя горничная с подносом. Споро расставила на прикроватном столике пиалу с бульоном, тарелочку с сухим печеньем, чайничек и крохотную чашечку, явно из одного сервиза в розовые цветочки.

Мещанство жуткое, но не будем придираться.

Есть внезапно захотелось с такой же силой, что и жить. В животе заурчало.

Отец расплылся в довольной улыбке и погладил меня по голове огромной лапищей.

— Кушай, Марьяна, поправляйся. Набирайся сил. Я завтра зайду обязательно, проведаю тебя.

Он оставил меня на горничную и ушёл. На лице его явно читалось облегчение.

Я сморгнула непрошеные виноватые слезы.

Горничная подсела ко мне на кровать с пиалой и явным намерением кормить меня с ложечки. У меня даже не было сил сопротивляться. Есть хотелось неимоверно, а доносить еду до рта трясущимися руками я буду долго.

Когда от печенья остались одни крошки, а от чая чаинки на дне чашки, меня потянуло обратно в сон.

Засыпать было страшновато. Вдруг я тут, в этом теле временно? Засну — и прощай Варвара Ильинична насовсем. Но бороться с Морфеем долго не смогла.

Следующий раз я пришла в себя поздним утром. В кресле никого не было, хотя вышивка лежала на прежнем месте. В ней прибавилось деталей, горничная зря времени не теряла.

Ноги слушались уже лучше. Я доковыляла до кресла, осмотрела окно. Открывалось оно привычно, поворотом ручки. Никаких замков, защиты от детей и прочих хитростей.

Распахнув створки, я по пояс высунулась в проем, вдыхая чистый, незагазованный воздух. Вокруг, насколько хватало глаз, простиралась зелень, изредка разбавленная скоплением невысоких черепичных крыш. Прямо под окном благоухал розами порядком запущенный сад.

Я прищурилась на восходящее солнце.

Все не так плохо, с другой стороны. Я теперь молода, небедна, судя по прислуге, руки-ноги на месте, голова соображает. Опыт, опять же, никуда не делся, а он штука вообще бесценная.

Сколько раз средний человек мечтает за свою жизнь начать все сначала? Мне это удалось.