Дань для Хана

Регина совсем жалкой стала, побледнела, Карим тоже растерялся, а Данька наоборот красными пятнами от негодования покрылась:

— Ты что говоришь? — задохнулась возмущением. — Что бы я? — выпучила глазищи, явно не находя слов. — Что бы я… — в отчаянье схватила ложку из основного блюда и в рот себе запихнула с целой горкой риса. — Да я всё сейчас пробовать буду, — руками с блюда крылышко взяла, вилкой котлету подцепила…

— Вы чего это мне девочку обижаете?! — грозный голос Валентины Георгиевны нарушил повисшее шокированное молчание. — Лбы взрослые! — припечатал кухарка. — Я вас балую, угодить пытаюсь, а вы… девочку обижаете! Щас как выдам на обед ложкой каждому, обижать малышку! Всех от стола отлучу! Ишь, мне! Отравлено!..

Дань что-то бубнила, кивала, намереваясь дальше пойти, но удар ложкой по руке от грозной Валентины Георгиевны, остановил.

Зато порыв сестры в более сдержанной манере подхватила Регина. Следом Карим… Оба тарелки набивали съестным и демонстративно в рот по вилке отправили.

Не знаю, что опять в душе бултыхнулось, но я тоже поддался акции поддержки:

— Ну-ка, положи мне мяса и салата, — велел Дань, воинствующе размахивающей ложкой у очередного блюда, как только Валентина Георгиевна скрылась на кухне.

Вот так уладили конфликт и смягчили отношения. И конечно обсудили дальнейшее. Дань рассказала, чем обжилась за это время.

Я молча проглатывал «друг», «Славка», «была у него», старательно из неорганизованного потока информации, выделял самое важное для дела, уже планируя, как выкручиваться из того болота, куда себя загнали. И в особенности, где неудобно сидела Данька! О Маргарите услышал историю. О Ярославе — дядьке дочерей Юсупа, о спасителезлодееЛаврентьеве и конечно зацепила фраза «он говорил с каким-то Мурадом».

Я даже не сомневался, кто замешан, но без веских доказательств его казнить не мог. И предъявлять ему пока было нечего, кроме подслушанного имени, которое могло принадлежать миллиону других человек.

Девчонки ушли наверх, а мы с парнями остались обсудить услышанное. Многополярный взгляд всегда хорош… тем более, когда в деле замешана такая тварь как Мурад!

Я не сразу узнал, какое дерьмо он на самом деле. Сестра была на седьмом небе от счастья, когда познакомилась с интересным мужчиной, а на тот момент ему не было тридцати. Молодой, преуспевающий, общительный, улыбчивый и предприимчивый.

Ничего плохого о нём не слышал, а круг у нас узкий, любая грязь быстро просачивается. А вот о Мураде не было толком ничего!.. Так что и я нашёл этот брак удачным как для семьи, так и для сестры. Всё же связь с двоюродным братом Монгола — весьма выгодное сближение.

Мы с ним перетёрли добрачные дела, решили, что это нас примирит и по территориям закрепились, а вот жених был недоволен — думал, я кусок от своей части ему преподнесу в качестве свадебного подарка, раз Карим в стороне от власти, и другого наследника не было.

В общем, тогда мы впервые повздорили и разошлись каждый со своими мыслями. И до основной росписи, Мураду пришлось также согласиться с брачным договором в отношении Разулы.

Жених был разочарован, зол, чего не скрывал, но резолюцию поставил, а потом через год мне позвонила сестра в слезах… Я нашёл её в жутком состоянии: изувеченную, изнасилованную, едва живую от потери крови…

Это сделал Мурад.

Чуть не убил!

Мразь…

Я не боялся выйти на войну с Монголом, но он мужик правильный. Живёт по понятиям и поступок родственника осудил.

Мы с ним не ругались, он понимал, что Мурад был неправ, даже сослал от семьи прочь, но это уже не имело значения для сестры. Она потеряла ребёнка, и врачи поставили крест на том, что она когда-нибудь станет матерью.

Развод так и не успели оформить — зато она нашла себя в моей дочери.

А потом я и потерял обеих…



Глава 39

POV Даниила/Дань

— Мне нужно домой! — уже за завтраком разволновано кивнула, после очередных новостей, где сообщили, что найден труп мужчины за пределами города. Положительно смерть от удушения. Морзликин Афанасий Семёнович, юрист нашей семьи…

— Ты понимаешь, что там могут быть «глаза».

— Да, но это важно! Это ведь мой дом, правильно? Я могу…

— Документов, подтверждающих образное, вроде никто не обнародовали, — рассудил Карим, — но и тебе бы нужно подтвердить право наследования, а для этого явиться с поличным… Да и скоро оглашение завещания.

— В том-то и дело, — кивнула я, — завещание, которое собираются огласить, старое, — это единственное, что я вчера так и не рассказала. Не утаивала со зла, просто, отец сделала выброс, а что конкретно… в завещании я не знала, да и место его хранения вызывало сомнение.

— А есть новое? — вскинул брови Карим, так ни разу не откусив от бутерброда.

— Полагаю, да, — размазала ответ, виновато отводя глаза от Хана. — Я не могу утверждать сто процентов, но когда я говорила с отцом по телефону последний раз, прежде чем скинуть звонок, он сказал, что завещание переписал…

— Дань, — руки на стол водрузил Хан и на меня грозно посмотрел, — мне казалось, что мы обсудили честность.

— Я не лгала, у меня крутилась информация, которую я не проверила. Которую, я даже не знала, как чётко сформулировать. Как её приткнуть и куда. Маргариту спросить успела только за убийство…

— Ага, и поверила, что не она, а я в этом замешан! — напомнил холодно Хан. — Так кто сказал, что остальной её информации можно верить?! Дань, любые мелочи, какими бы они не казались, незначимыми ты ОБЯЗАНА озвучить. Мы сами решим, что пригодится, что нет.

Я, закусив губу, кивнула:

— Прости!

— И ты знаешь, где его искать? — спокойно переключился в новом направлении Хан.

— Только наводка…

Дом нас встретил подозрительной тишиной. Дверь открыта, домашняя утварь валялась, картины сбиты, сор, быто из дома бежали, оставляя всё, как упало.

— Никого, — Тернистый и Амир пробежкой по этажам исследовали дом на наличие людей. — Вещи и шмотки бардаком, — к нам вниз спускались вместе. — По любому точку покидали в спешке.

— Чёрт, чёрт, чёрт, — метнулась в сторону кабинета папы, не разбирая дороги. — Сук*а могла услышать, что отец мне говорил. Вдруг она уже… — не договорив, распахнула дверь.

Что и требовалась ожидать — полнейший кавардак. Документы на полу, где не было ковра, а он всегда лежал, сколько себя помнила. Зато теперь его усеивали груды книг…

Картины нет, за которой сейф был… сейф распахнут… в нём зияющая пустота. Стол сдвинут, комп перевёрнут…

Но меня больше высоченные книжные многоярусные шкафы волновали. Они, на мою удачу, большей степенью стояли нетронутыми. На уровне злой руки, смахивающей, что попадается — пусто, а на верхних полках…

Отец редкий авторитет, у кого не трофеи и предметы коллекции на стенах и столах, шкафах, а книги. Он всегда говорил, что раньше у него не было книг, поэтому и не было возможности читать, а хотелось. Зато с возрастом, появилось много книг, но времени так мало, что он всё свободное время, а его было, увы, мало, проводил за чтением.

Прошлась вдоль секций, пальцами скользя по книжным торцам и глазами бегло выискивая нужную.

Толстой обнаружился на верхней полке. На такой верхней, что я не дотягивалась, даже привстав на цыпочки. Мелькнула мысль, что-то под ноги поставить, как носок соскользнул с шаткой груды книг.

Я чуть не упала, но меня со спины придержал Хан, и пока я с грохочущим от волнения сердцем, приходила в себя, нужный том достал.

— «Война и мир», — задумчиво пробурчал Хан.

— Спасибо, — выдавила улыбку. Быстрой промоткой листнула страницы, пока взглядом не зацепилась за… Распахнула книгу почти на середине, где и обнаружила лист, сложенный пополам.

«Войну и мир» положила на стол, раскрыла лист формата А4.

«ЗАВЕЩАНИЕ».