Страница 32 из 61
Даже не знаю, что меня больше бесило.
Наверное ВСЁ. Хотя нет, скорее ТО, что у меня к ней… что-то было. Какое-то чувство, природу которому не мог пока объяснить. Чувство, которого не испытывал и потому не принимал. А ещё дичайшее желание не допустить в своей жизни ошибки по имени Дань.
Это очень правильное желание. Рациональное, трезвое, вот только… я хотел её. Как бы не кричал об обратном, незаметно для себя уже сделал её своей. И пусть не физически, но как озабоченный самец был на грани заявить на неё права…
Вот только кому и какие?
Мозговыебительная дилемма! И неразрешимая проблема…
Мне нравилась непокорная Данька: раздражающе строптивая и такая беззащитно нежная. И до сих пор душу затапливало идиотское тепло, когда вспоминал девчонку в своих объятиях. И её нагло изумлённый взгляд на мне… в душе…
Я аморально погряз в девчонке.
Спасения нет — мне теперь даже ебля и разборки не помогали.
— Хан, — ко мне в комнату стукнул Амир. — Брат Юсупа вроде оклемался. К нему не пускают, но Шакал выжил…
Глава 32
POV Даниила/Дань
Рыдания скрывала под маской злости на весь мир. Понимала, что перебор, но во мне кипело… особенно нерастраченная боль, которую некуда было вылить. Поэтому потребовала у Славки выпивки и закуся, и только он принёс, уже какое-то время напивалась в хламину.
Мысленно перебрала всех, кто мог желать смерти отца, и конечно это списке главным был Хан, Монгол и несколько имен авторитетов менее значимых фигур.
— Дань, ты новость читала? — ко мне в бездну депрессии ворвался друг. Мы были в комнате, развернули попойку на полу. Общались немного, больше с гаджетами воевали. И когда я зависла в раздумьях, меня толкнул Лаврентьев. Повернул ко мне планшет, а там моя фока почти на весь экран с пометкой РОЗЫСКИВАЕТСЯ.
— Щас сек, — нетрезво пальцем по экрану водил и тыкал: — Это новости. Прямой эфир… — аккурат с повисшим молчанием раздался голос диктора:
— …Авторитет Юсупов Кирилл Матвеевич был застрелен в своём доме, — я перехватила планшет из рук Славки, поворачивая к себе экраном. — Обнаружила его гражданская жена Ольхина Маргарита Игоревна. — Лаврентьев рядышком пристроился, жарко сопя. — Даниила Кирилловна, дочь Юсупа, ушла из дома неделю назад. Как стало известно, они ругались с отцом последнее время…
И бла-бла-бла, какой-то нелепости из разряда: слухи и домыслы левых людей, кто вообще не знал, что происходило в нашей жизни. Или тех, кто намеренно меня решил оклеветать. На этом похолодело внутри.
На экране смена кадра — толкотня, папарацци пытаются сделать удачней кадр. Маргарита с бледным лицом, в тёмных очках и траурной повязкой на голове, выходит под охраной нескольких охранников, которых я ни разу не видела у нас дома, или в окружении отца. Толпа такая кучная, что мужики чуть ли не пробиваются до машины, припаркованной недалеко от дома. Вопросы сыпались, вспышки, но Марго, не проронив ни слова, скрылась в машине…
— По словам Ольхиной она в тот день отлучилась по делам, а вернувшись ближе к полуночи, обнаружили тело гражданского мужа в кабине… на полу…
— …Одна из причин завещание, по которому наследство будет разделено между дочерями и сводным братом, и со слов той же Ольхиной, Юсупов собирался и её добавить… Даниила была против, она и до того момента часто лезла в жизнь отца и Ольхиной… — очередная серия недоказуемых аргументов. — …В связи с исчезновением дочерей Юсупа, Регина и Даниила Юсуповы становятся главными подозреваемыми. Версия…
— Су*а! — я аж подавилась злостью и нечаянно капля желчной слюны угадила в экран. Я пальцем смахнула её и брезгливо о себя вытерла.
— Бред конечно, — хмуро согласился Славка, — но что ты сейчас можешь? — хмельно на меня посмотрел. — Появись на людях, Хан тут как тут, а о ваших разборках тебе вообще нельзя говорить!
— Вот именно! — гневно досадовала, нажёвывая губу. Пьяные мысли лениво ворочались в голове, и я никак не могла ухватиться хоть за одну годную. — У него люди везде, — рассуждала, лишь бы не молчать. — Даже если меня возьмут под защиту свидетелей, он достанет. Или те твари, что нас методично отстреливают! — ворочала языком, понимая, что на грани сорваться на крик. — Да и Регина у него! — припечатала обречённо. Если я хоть слово скажу, её точняк грохнут, если уже… — сердце ледяная стрела пронзила. Я удушливо хапнула воздуха. — Бл*!
— Так ты на Хана думаешь, или на Маргариту? — нетрезво озадачился Слава, сморгнув недоумение.
— Проверять обоих нужно, — кивнула деловито. — А что, если они… в сговоре? — грянула дичайшая мысль. — В ночь, когда Хан к нам заявился, камеры не работали, охраны как таковой не было… Пара человек и только! По сути, была я, Регина, отец, Ольхина…
— Но её ведь насиловали, — некстати напомнил друг.
— Это да, — пожевала губу, а секундой погодя: — Но знаешь, она так быстро от этого отошла, что я озадачена. Любая жертва насилия страдает психо… хо… лоч… логически, — плутала в словах из-за непослушного языка. — Ну не верю, что можно встать, отряхнуться, оправить юбку и дальше спокойно жить. А она… — махнула на экран рукой, и хотя там уже были другие новости и кадры, Слава понял, о ком я говорила. — По-моему даже стала лучше выглядеть. Окрылённей, свободней… Такое впечатление, что не по психотер… па… психопапевтам ходит, — опять слово не желал верно выговариваться, — а по салоны красоты… — запнулась, с горечью понимая, что конечно наговаривала на бабу, но, чёрт возьми, толика правды в словах была.
— Хочешь сказать, — наморщил нос Лаврентьев, — что такой бл*дище по хрену на такие мелочи, как насилие?
— Да хрен её знает, — в сердцах всплеснула руками. — Но точно, эта сук*а решила, что я не смогу оправдаться, прекрасно зная, что скрываюсь. А о том, что я сбежала от Хана… не могут знать столько народу. Хан не стал бы на всех углах трезвонить — прикинь, какой удар по репутации! — хмыкнул дурашливо. — Отец — тем более, — посерьёзнела. — И ей бы не сказал! Руку на отсечение. Он ей не доверял. А здесь на кону моя жизнь! И Регины… — запально тараторила наболевшее. — Они вообще не были вместе, как бы Ольхина о том не кричала. Лишь на словах, — меня переполняло негодование и домыслы и я не шутила. Живучая су*а — Маргарита! Быстро как-то оклемалась… Наверное, теперь папу в большую кабалу совести усадила и рада. Нет, может у неё стальные нервы, но когда в тебя втыкаются пятеро, как минимум, в больничке полежишь на успокоительных, с докторами пообщаешься или в запое побудешь, отходя, а тут неделя, и она вся такая: «я потратила лучшие годы жизни»!
Я не дура, раскусила её давно, но она не лезла ни ко мне, ни к сестре, а мы в их отношения с отцом. Хотя, что лукавить, я очень хотела поделиться с папой недавно узнанной информацией.
Что Маргарита ещё та пиз*а!
Отец и без того не особо к ней любовью дышал — скорее виной, и на этом чувстве су*а продолжала выезжать по жизни на нашей семье. Она потеряла малыша, оказавшись в эпицентре разборок, ну вот папа и чувствовал себя виноватым. Особой нежности не испытывал, но и прогнать не решался.
Так что она его использовала по полной. Ни разу не видела папу с ней за какими-то интимностями, зато перед глазами маячила другая картина.
Недавно узнала, что у неё есть любовник.
Это бы может меня и не волновало, если бы… им не оказался дядя. Брат отца. Ярослав. Не родной, сводный. Невысокий, плюгавенький, лицо в оспинах и глаза вечно с расширенными зрачками от кокаина, которым он заправлялся всё чаще и больше.
Он вообще последнее время у нас дома, как у себя околачивался. Дела отцу предлагал мутные и грязные. Папа его одёргивал… но не выгонял — какой-никакой родственник.
В тот вечер, я усиленно зубрила материал, когда услышала тихий женский смех, мужской шепот и методичные охи, аккурат с постукиваниями в стенку.