Восставший

Закончив трапезу, мужчина сполоснул посуду над умывальником. Опоясавшись и обувшись, приоткрыл дверь. Шагнул наружу под первые лучи яркого, по-летнему жаркого, восходящего солнца.

Несмотря на раннее утро, уже припекало. Легкий ветерок пытался разогнать духоту, но вскоре он явно проиграет огненному светилу. Сощурившись, Нергал кинул взгляд на солнце, вдохнул полной грудью, радуясь тому, что живет.

Деревня Бруска просыпалась. Женщины спешили по делам, заспанные дети ковыляли следом. Мужчины выбирались из домов степенно и неспешно, в предвкушении тяжелых дневных забот.

Бруска промышляла многим: и рыболовством, и охотой, и земледелием не брезговали. Селяне держали скот, занимались ремеслами и немудреным искусством. Деревня жила богато, год от года разрасталась, можно даже сказать процветала. И не последнюю роль в этом сыграло удобное местоположение: рядом с морем, но и недалеко от леса; защищенное от нападения, но пастбища и поля тоже под рукой. Казалось, сами боги смилостивились над людьми – бери, что нужно, да живи в свое удовольствие.

Не пренебрегали селяне и торговлей. Пусть официально с Пруссией не существовало никаких контактов, но то по закону… А уж по правде-то караваны торговцев захаживали в Бруску с завидной регулярностью. А все потому, что жители Республики тоже не дураки и весьма ценят эксклюзивные и недорогие товары. А уж купцы своей выгоды и вовсе нигде не упустят.

Вот и сейчас Рихтер заметил несколько десятков длинных фургонов, что стояли рядком на специальной площадке для приезжих. В гостевых домах горел свет, возле складов суетились недовольные ранним подъемом грузчики. Пожалуй, придется им поработать целый день, да еще и ночь захватить, чтобы успеть загрузить все товары к следующему утру. Зато деревня получит неплохой навар, в казне у старосты зазвенят золотые монеты.

Рихтер потянулся, в спине стрельнула внезапная вспышка боли. Он повел плечами, неторопясь покрутил торсом, пока неприятные ощущения не исчезли полностью. Да уж, годы берут свое, Нергал отнюдь не помолодел за прошедшее время. Да и тот образ жизни, что он вел ранее… не особо способствует сохранению здоровья.

Нергал с трудом мог восстановить в памяти долгие годы, прошедшие сразу за последней битвой. Его сожгли заживо, скинули в бушующий океан, но убить не смогли. Волей судеб или по прихоти богов, мужчина выжил. Это можно было бы назвать чудом, если только нелепое стечение обстоятельств может считаться таковым.

Несколько месяцев Рихтер находился при смерти, то испуская дух, то вновь воскресая. Что удержало его среди живых? Ненависть? Ярость? Гнев? Неистребимая воля к жизни? Ну не любовь же во всяком случае…

А может, преисподняя его просто отвергла? Один раз убийца уже там побывал, а второй, быть может, не предусмотрен Единым? Нергал хмыкнул, обдумывая эту интересную мысль.

Целый год мужчина провалялся без движения, пока восстанавливались поврежденные связки и мышцы. Ел с ложечки, ходил под себя, с тоской смотрел на узкий прямоугольник окна. Друиды лесного святилища ухаживали за необычным пациентом с отрешенным усердием, как, впрочем, и за любым другим, что попадал к ним в руки.

Только встав, наконец, на ноги, Нергал осознал, насколько же он ослаб. Мужчина превратился в блеклую тень самого себя. Мышцы полностью атрофировались, сухожилия и связки едва держали. Глаза слезились от непривычного дневного света; новая кожа, появившаяся взамен сгоревшей, приобрела пепельно-бурый оттенок. На ней не осталось ни следа былых татуировок и шрамов, Рихтер словно заново родился. Хотя, в каком-то смысле так оно и было.

Два года мужчина учился ходить заново. Мучительно долго делал первые шаги, обессиленно падал и вновь поднимался. День ото дня, неделя за неделей, пройденное расстояние росло, тело понемногу обретало толику былой силы. Еще три года ушло на то, чтобы восстановить хотя бы намек на прежнюю скорость и выносливость.

Окрепнув, Рихтер покинул святилище и обосновался здесь, в Бруске, занимаясь простой и тяжелой работой, наедая мышцы, кое-как вспоминая былые навыки и умения. Поначалу к нему относились подозрительно, как ко всякому странному пришельцу, но вскоре чужаку удалось завоевать особое уважение жителей деревни.

Рихтер встряхнулся, отгоняя воспоминания. Хорошо, конечно, мечтать, нежась на теплом утреннем солнышке, но пришла пора приниматься за дела. Деньги сами себя не заработают, так или иначе приходится им помогать.

Мужчина легко соскочил с крыльца, размеренной упругой походкой направился в центр Бруски, к высоким двухэтажным хоромам, где проживал староста с многочисленным семейством. Дом выделялся отделкой и красотой даже на фоне соседних богатых построек, а что уж говорить о нищенской хибаре Нергала. Впрочем, почему бы и нет? Это же староста, ему по должности положено выделяться…

Широкая дверь бесшумно отворилась, староста Хануман, словно почуяв приближение первого посетителя, вышел на крыльцо, горделиво подбоченившись. Крупный дородный мужчина, едва переваливший за пятый десяток, умный и в меру властолюбивый, он правил Бруской вот уже лет двадцать, да еще столько же впереди, если только боги не откажут в удаче.

Завидев Нергала, староста приветливо кивнул, позволив себе благосклонную улыбку. Ему не очень-то нравился этот чужак, но повода для открытой вражды тот никогда не подавал: беспрекословно исполнял прямые указания, брался за любую, самую грязную работу. А потому Хануман относился к пришельцу с подобающим уважением. К тому же, имелся у Рихтера и еще один весьма полезный талант…

– Доброго утра, староста, – буркнул Нергал, – Сегодня есть для меня работа?

– А как же, найдется, – подтвердил Хануман, – Косой Билл просил помочь команде лесорубов, сам знаешь – крепкие руки им всегда нужны.

Рихтер кивнул, повернувшись, чтобы отправиться на лесозаготовки, но староста остановил негромким окликом.

– Да, послушай… – как бы нехотя выдавил Хануман, – Один из караванщиков, купец, прослышал о тебе… В общем, он загорелся посетить пророка. Говорит, очень уж требуется ему какая-то помощь.

– Пусть приходит вечером, после ужина, – пожал плечами Нергал, – Не вижу проблем.

– А ты ведь мог бы и вовсе не трудиться, – вкрадчиво сообщил староста, – С твоим-то талантом! Жил бы на одни подношения, и весьма неплохо!

– Я привык работать руками, – ухмыльнулся Рихтер, удивляясь, насколько двусмысленно звучит эта фраза в контексте его бывшего ремесла.

– Ну-ну… – кивнул Хануман, глядя вслед удаляющейся спине.

Староста обладал достаточно живым умом, чтобы сделать правильные предположения относительно прошлого Нергала. Слишком уж хищными выглядели движения чужака: каждый шаг, каждый поворот, каждый выпад протянутой руки будто нес чью-то смерть. А уж просыпающаяся порой во взгляде ненависть… В такие моменты взор пришельца мог бы плавить камни… Но Хануман нажил и довольно мудрости, чтобы никогда не озвучивать собственные предположения. Возможно, именно поэтому староста так долго и так успешно правил в деревне. Возможно, именно поэтому он вообще был еще жив.

Рихтер шел по просеке, с легкостью преодолевая встречающиеся препятствия. Странно, он уже давно не думал о себе, как об убийце. Более того, мысль, что когда-нибудь, возможно, придется отнять чью-то жизнь вовсе не будоражила. Скорее наоборот, приносила некоторое разочарование. Ассасин будто переосмыслил что-то в жизни, шкала его ценностей если и не развернулась на сто восемьдесят, то как минимум значительно сместилась в сторону.

Нергал знал, что убивать – особый талант, коим его одарили боги. Однако, пользоваться великим умением или нет, это оставалось целиком и полностью на усмотрение человека. Теперь Рихтер не желал иметь ничего общего с былой судьбой ассасина, ему претили кровь, боль и смерть.

«Кажется, я увидел… и организовал… достаточно смертей. Достаточно для любого живущего. Возможно, теперь я обрету хоть толику покоя.»