За пределами лун

Весь день прошел в безрадостном унынии, так же как и следующий день, и день послезавтрашний. Каждый день Квелана давала сухопутному жителю список заданий, в большинстве своем довольно простых, но изнурительных, которые нужно было выполнить до ужина. А затем она присоединялась к Люциару на кормовой палубе. Пока Телдин работал, наматывая веревку, шил паруса или что-то еще, он обнаружил, что продолжает наблюдать за эльфийской девушкой, примечая, как она наблюдает за командой, выполняющей свои задачи. По тому, как она командовала остальными и следила за делами корабля, Телдин почти забыл ее длинные светлые волосы и стройную фигуру — почти, но не совсем. Затем, смущенный тем, что делает, он быстро отвел взгляд. Однажды поздно вечером он заметил, что она наблюдает за ним. Их глаза на мгновение встретились, затем Квелана разрушила чары, ее глаза вспыхнули яростью, хотя лицо слегка покраснело.

Путешествие вошло в привычную для Телдина схему. Утром Гомджа давал урок фехтования, а потом была работа до конца дня. Его успехи в морских делах и ближнем бою были быстрыми, хотя человек все еще был далек от того, чтобы стать капитаном или дуэлянтом. В некоторые дни Квелана заставляла его много работать, в другие дни она почти не давала ему никаких заданий. Телдин быстро обнаружил, что предсказать настроение эльфийского помощника невозможно, и это странным образом напомнило Телдину его отца до того, как он юношей сбежал на войну. С Квеланой было так же трудно иметь дело, как и тогда с Амдаром. Единственная разница заключалась в том, что вместо того, чтобы отбиваться в ожесточенных, но бесполезных битвах, Телдин сохранял спокойствие.

Каждый вечер была пресная и однообразная еда, которую готовил повар камбуза, обычно вареные бобы и зелень. Раз или два была рыба, но на глубоководье улов был невелик, и большая его часть шла на капитанский стол. Телдин решил, что Сильвамори могут быть блестящими мастерами, но их стряпня оставляла желать лучшего. Фермер тосковал по пряным домашним свиным колбасам или даже по рыбному рагу Каламана. За ужином следовал сон. Незнание Телдином кораблей, по крайней мере, избавило его от ночных вахт, поскольку Квелана не доверяла человеку, когда ее самой не было на палубе.

И наоборот, настроение Гомджи улучшалось по мере того, как путешествие продолжалось, потому что гиффу было гораздо удобнее на борту. Это был, по крайней мере, корабль, похожий в этом отношении на разбитую «Пенумбру». Эльфы, пораженные его отчужденностью и печальным рассказом об истязании Гомджи руками Темной Королевы, дали «великому язычнику» большую свободу действий. Его бедственное положение взывало к их романтическому чувству меланхолии, хотя огромные размеры Гомджи также объясняли часть их благоговения. Тонкие стропы вантов, веревочные лестницы на верхушки мачт были слишком хрупкими для его веса, и это мешало ему работать на реях.

Самое большее, к чему привлекали Гомджу — к подтягиванию веревок, чтобы отрегулировать паруса, но эльфы быстро обнаружили, что гифф легко справляется с работой нескольких из них, освобождая их руки для других задач. Когда требовалось, Гомджа натягивал канаты, громко выкрикивая то, что Телдин мог только предположить. Это были песнопения заклинателей, моряков, которые, по словам Гомджи, бороздили моря космоса. В конце дня гифф весело поглощал те же блюда, которые заставляли Телдина мечтать о хрустящем жарком и густом рагу.

Через три дня корабль оставил видимость суши и пошел на запад, борясь с океанскими течениями. Ветер часто дул против маленькой каравеллы, заставляя капитана лавировать галсами, вместо того чтобы плыть по прямому маршруту. Телдин и Гомджа продолжали свои дуэли. Человека к улучшению мастерства побуждали воспоминания о неоги и чувство беспомощности во время битвы с Вандурмом. Гомджа, со своей стороны, был доволен скоростью обучения Телдина.

На четвертый день Телдин не мог не заметить нарастающего напряжения среди остальной части команды, особенно в глазах Люциара и Квеланы. Человек не видел очевидной причины для беспокойства; в остальном дела на борту не отличались от вчерашних, и он сомневался, что существует какая-либо опасность истощения их запасов. Наконец, когда он был высоко над палубой, висел на реях и боролся с гитовами — маленькими веревками, которые стягивали парус на носу, Телдин оглянулся через плечо и увидел Квелану и Люциара, совещавшихся на кормовой палубе.

Телдин ухватился за рей, чтобы не упасть, затем повернулся к Галвилину, который был рядом с ним, показывая, как правильно свернуть парус. Галвилин был одним из немногих эльфов, которые, казалось, имели хоть какое-то терпение к неуклюжим повадкам фермера. — Мудрый Галвилин, — спросил Телдин, пытаясь удержать равновесие на рее, — как ты думаешь, что они обсуждают?

Потрепанный непогодой эльф бросил небрежный взгляд на корму. — Что-то беспокоит капитана, Голое Дерево, — лаконично ответил он.

— Но что?

— Остальным он ничего не говорит. Если это важно, он нам скажет. Если он этого не делает, то это не важно. Нужно доверять ему. Эльф обреченно пожал плечами и вернулся к работе.

Телдин покачал головой. — Я так не могу. Однажды я уже чуть не погиб, доверившись человеку, которого считал своим другом. Я больше не могу позволить себе рисковать. Он оглянулся туда, где стояли Квелана и Люциар.

Рывок за руку напомнил человеку, почему он висит в пространстве над палубой. — Тогда мне еще больше жаль тебя, Голое Дерево, — печально сказал Галвилин. Пока Телдин пытался удержаться на веревках, эльф продолжил урок.

Когда работа была закончена, Телдин с благодарностью спустился по вантам. — «Сейчас самое время», — подумал он, не желая, чтобы его доверие было обмануто еще раз. Решительным шагом он направился на корму, чтобы узнать у Люциара, что происходит, но Квелана преградила ему путь на корму.

— Куда ты идешь, человек? — ее лицо было мрачным.

— Я хочу видеть Люциара, — с вежливой твердостью ответил Телдин. Он тщательно скрывал свое недоверие. — Я хочу узнать, что происходит.

Квелана не двинулась с места. — Капитан Люциар удалился в свою каюту. Он не хочет тебя видеть, и ему нечего тебе сказать. Иди, помоги Галвилину соединить трос, Голое Дерево. Судя по ее тону, его прозвище прозвучало как оскорбление.

Фермер не позволил ей издеваться над собой. — Капитан Люциар не может говорить сам за себя? Давайте спросим его и посмотрим, что он скажет, — настаивал Телдин. Его взгляд встретился с взглядом Квеланы. Внезапно он снова почувствовал сердечную боль, которую описывал дедушка, возникшую от чего-то глубоко в ее глазах. Учитывая ее отношение к нему, боль, которую он испытывал, только усилила сарказм Телдина.

— Он не примет тебя, — сказала она более яростно, хотя и не могла отвести от него взгляда.

— Или это вы не хотите, чтобы я его увидел? Вы боитесь, что я — человек ему понравлюсь, — выпалил Телдин. — Это только испортит вам настроение на весь день, не так ли? Еще когда он говорил, фермер понял, что его слова были большой ошибкой.

На мгновение Телдину показалось, что Квелана намерена успокоиться. Ее жесткий взгляд смягчился, а бледные щеки порозовели. Затем, так же внезапно, к ней вернулся ее прежний характер. — Возвращайся к работе, человек! — она сплюнула, указывая пальцем на остальных членов экипажа. — Делай, что тебе говорит Галвилин.

Телдин почувствовал, как в нем поднимается гнев. Вместо того, чтобы переступить черту, фермер прикусил губу и зашагал обратно к носу корабля. Сделав несколько больших шагов, он излил свою ярость в низком, яростном бормотании. — Чертова гордячка…

— Человек! — сердито окликнула его Квелана. — Неужели ты думал, что я тебя не услышу? Она спустилась по трапу и подошла к Телдину сзади. Весь план превращался в катастрофу, но если Квелана собиралась быть такой упрямой, то Телдин, черт возьми, не собирался извиняться перед ней. Он закрыл рот, чтобы не наделать еще какой-нибудь глупости, а затем медленно повернулся к ней лицом.

Квелана продолжала свою тираду. — С тех пор как ты появился на нашем корабле, от тебя одни неприятности. Когда вы не могли оплатить себе дорогу, вы прокрались на борт. А теперь, из-за каких-то гнилых, старых законов, мы вынуждены доставить вас на Санкрист! Квелана кричала, ее голос задыхался от ярости. — Вы едите нашу еду, вы требуете встречи с капитаном, а теперь… теперь вы намекаете мне… Я, ох, не позволю себя так оскорблять! Ее рука потянулась к мечу, висящему на боку, и прежде чем Телдин успел сказать хоть слово в свою защиту, лезвие ее серебристой сабли сверкнуло на солнце. Она слепо рванулась вперед, но Телдин инстинктивно отскочил в сторону.