Страница 17 из 40
– Кто будет?
– Как обычно: Соня с Денисом, Вика с Антоном, Ваня с Мариной и мы с тобой. Будь готова к шести.
– Хорошо, буду, – не отрываясь от экрана, равнодушно кивнула я.
Дима забрал айпад из моих рук и, глядя на меня, недовольно спросил:
– Мне кажется, или ты опять чему-то не рада?
– Я просто «Плазу» не люблю, ты же знаешь об этом.
– Моя капризная принцесса, – с легким упреком произнес он, погладив меня по волосам. – Надеюсь, что к вечеру ты будешь в лучшем расположении духа, не подводи меня, пожалуйста, дорогая.
***
«Плаза».
Неприятная дрожь пробегала по моему телу, когда я слышала это название. Я ненавидела это место.
Дорогой, элитный ресторан класса люкс, жадно растворяющий в своей роскоши, блеске и тоннах фальши.
«Плаза» была стилизованна под европейский манер эпохи Ренессанс. Высокие сводчатые потолки, лепные колонны, выложенные на стенах фрески, накрахмаленные белоснежные скатерти, стулья и столы с резными ножками из дорогих пород деревьев, огромная свисающая с потолка люстра с сотнями кристаллов селенита, хрусталь и столовое серебро. Это далеко не все, чем мог похвастаться этот ресторан, его воссозданное из прошлого величие вполне соответствовало ценам, поход туда обходился в целое состояние.
Наш первый визит в «Плазу» я запомнила на всю жизнь.
Это была первая годовщина нашего брака. Мне было всего лишь восемнадцать лет. Все те прелести богатой жизни нам были тогда еще недоступны. Мы жили в подаренной его отцом квартире, я училась, Дима работал менеджером.
Дима с родителями часто бывал в «Плазе», и в нашей совместной самостоятельной жизни он грезил о ней в безумной фанатичности.
Провернув удачную сделку с хорошим клиентом, Дима впервые заработал на «Плазу». Он был окрылен этим событием, прыгал от счастья, словно маленький ребенок, получивший заветную игрушку, подхватив меня на руки и кружа по комнате, он произнес:
– Сегодня мы наконец-то это сделаем!
Я засмеялась и крепко поцеловала его в губы, ласково теребя волосы. Я обожала видеть мужа таким счастливым.
Мы договорились, что после работы он за мной заедет.
Я выбрала его любимое темно-синее платье с красивым воротничком-стойкой, тонкой кружевной лентой-бантиком на шее, отороченными ажурной каймой рукавами и подолом. С трудом уложила свои пышные вьющиеся волосы в аккуратные локоны и заколола шпильками. Счастливая, я кружилась перед зеркалом в ожидании Димы.
***
Стояла теплая летняя погода, поэтому я выскочила из дома в одном платье, захватив с собой плащик и клатч. Сев в машину, я с улыбкой потянулась к Диме, чтобы поцеловать. Но, увидев его наполненный гневом, вперившийся в меня взгляд, осторожно замерла.
– Это что? – в ярости прошипел он.
– Твое любимое платье, – робко ответила я. – Что-то не так?
– Ты понимаешь, куда мы идем? – отчеканивая каждое слово, с ледяной колящей злостью произнес он.
– Я…я думала тебе понравится, я ни разу там не была, давай я быстро надену что-нибудь другое, – с дрожью в голосе проговорила я.
– Переодевание тебя не спасет. Где макияж? – грубо спросил он.
– Тебе же не нравится, когда я крашусь.
– Как можно быть такой идиоткой?! – прокричал он и с бешенством ударил кулаком по моему сидению.
– Прости, – я разрыдалась от обиды и страха.
Машина с оглушительным визгом дернулась с места. Я плакала всю дорогу, вжимаясь пальцами в обивку сиденья. Мне было больно от произнесенных им слов и страшно от его сумасшедшей езды.
– Вытри слезы, – приказал он, когда мы остановились у бутика.
Я послушно исполнила его просьбу, заглотив оставшиеся невыплаканные слезы в себя.
– Добрый вечер! Чем мы можем вам помочь? – с очаровательной улыбкой поинтересовалась девушка-консультант.
– Вот на нее, – небрежно указал на меня он, – взамен этого барахла нужно подобрать хорошее вечернее платье.
– Будет сделано. Какие у вас есть предпочтения? – обращаясь ко мне, учтиво поинтересовалась девушка.
– У нее нет предпочтений, так же, как и вкуса. Выбирать буду я, – холодно отрезал Дима.
Я безмолвно одевалась в выбранные Димой платья и выходила к нему. Он сидел в кресле и оценивающе разглядывал каждый мой выход. Он либо качал головой, либо отмахивался. Ему ничего не нравилось. Сколько платьев я тогда примерила, я не знаю. Я так устала, что единственное, чего мне хотелось, это лечь на пол и заплакать.
Наконец он одобрительно кивнул, вместе с продавцом они подобрали к платью туфли и остальные аксессуары, и я вышла из бутика в новом, совершенно незнакомом для себя облике.
Потом он привез меня в салон.
– Сделайте из этого что-нибудь достойное, – бросил он стилисту.
Я видела его отражение в углу зеркала, он нервно поглядывал на часы, его скулы были напряжены, я понимала, что он невероятно зол на меня. Когда я, наконец, была готова, шел уже девятый час вечера. К нашему забронированному VIP-столику мы не успели. Поэтому пришлось сесть за первый свободный.
– Это все из-за тебя, – сквозь зубы процедил он, придвигая мне стул.
Я не могла листать меню. Мои руки дрожали, а глаза застилала пелена слез, которым я не давала вырваться. Я огромными усилиями душила их, втягивая в себя, безумно боясь, что они вырвутся наружу, испортив весь макияж, и я снова разочарую Диму.
Весь вечер я просидела, глотая слезы и чувствуя себя полным ничтожеством, так и не притронувшись к еде. Дима общался только с официантами, для меня он не произнес ни слова и ни разу не взглянул, словно меня не существовало вовсе.
Мы вернулись домой, он молча помог мне снять плащ, а сам так и стоял одетый, опираясь руками на тумбу и опустив голову. Я попробовала его обнять, но он грубо меня оттолкнул.
– Дима, пожалуйста, прости меня, – умоляюще произнесла я, стирая потекшие слезы.
– Ненавижу тебя, – сжав кулаки, озлобленно прошипел он.
И ушел, громко хлопнув дверью.
Я свернулась калачиком на полу и разразилась рыданиями. Я чувствовала себя уничтоженной. Мне было так важно обнять его, прикоснуться, понять, что все хорошо. Он этого не позволил, и мой мир раскрошился на мелкие кусочки.
Почти три месяца он не жил дома. Я не знала, что мне делать, боялась, что он со мной разведется, и каждый раз, заслышав поворот ключа в замочной скважине, бежала на встречу. Но он лишь бросал на меня презрительный взгляд и, отталкивая мои руки, проходил мимо. Молча занимался своими делами, не замечая меня, а потом уходил снова. Я в слезах умоляла его простить и остаться, но он был непреклонен и каждый раз переступал через меня с безразличием.
Я рассказала обо всем своей маме, плача у нее на груди, она меня жалела и говорила, что я просто еще очень юная, что мне нужно было быть мудрее и подготовиться к такому важному для мужа дню. Мама сказала, что я умница и всему научусь, а Дима простит, и все у нас будет хорошо.
Его мама, Татьяна Алексеевна, долго сокрушалась, что не подсказала мне, как правильно собираться в «Плазу». Она вздыхала и понимающе кивала, гладя меня по голове, говорила, что все образуется, что Дима меня любит и, конечно, никогда не оставит.
– Он такой же, как его отец, Юлечка, – говорила она, – очень вспыльчивый, но отходчивый. Просто дай ему время тебя простить.
Я бесконечно винила себя, что испортила такой важный и долгожданный для него день, я могла бы узнать у его мамы, как принято посещать «Плазу», или спросить у него самого, но не додумалась до этого. Моя ненависть к себе возрастала с каждым днем, я проматывала его слова в голове и терзала себя вновь. Дима вернулся через почти три месяца, когда ничего, кроме презрения к себе, во мне не осталось. Он просто пришел и заговорил, как ни в чем не бывало, как будто того вечера в «Плазе» не существовало вовсе.
***
Я выросла, стала мудрее и всему научилась. Сейчас у меня была целая гардеробная с развешанными в ряд изысканными вечерними и коктейльными платьями под всевозможные случаи. Все они были сшиты на заказ по идеальному стандарту. Появляться дважды в одном и том же было неприлично, поэтому после каждого визита я предусмотрительно заказывала на будущее парочку новых. Оплошностей я больше не допускала. Урок был жестоким, и я навсегда уяснила правила игры.