Страница 13 из 20
– Все, закат. Можно выбираться, – скомандовала Магда.
Солнце действительно уже зашло. Но огромная луна, раза в три больше по размерам и гораздо более яркая, чем земная, светила не хуже городских фонарей. Даже лучше – ее свет затопил все окружающее пространство, а не только кусок дороги.
С опаской раздвинув полог и задержав дыхание, я выставил ногу, готовый тут же отдернуть ее назад. Но ничего не случилось. Через секунду я уже выбрался наружу и ступил, наконец, на почву чужой планеты. Вернее, на какие-то очень мелкие цветочки, устилавшие поверхность плотным мягким ковром. Я нагнулся и пригляделся. Стебли у них оказались светло-лиловыми, почти прозрачными, словно почками, облепленные пронзительно яркими желтыми шариками размером не больше миллиметра.
Обернувшись, я посмотрел на свой конус. Он хорошо вписывался в окружающий пейзаж, насыщенный фиолетовый с приглушенными синими, желтовато-серыми и сиреневыми пятнами. Словно рисунок ребенка, посадившего несколько цветных клякс и небрежно их размазавшего.
Потоптавшись немного и не обнаружив никакой опасности, я повернулся к хогану Ико. Из него вылетел рюкзак, за ним большая квадратная сумка, и лишь потом показалась девушка. Вернее ее голова. Потом руки, которыми она опасливо оперлась на желтые цветочки. Потом на четвереньках она выбралась наружу, волоча за собой укутанную пледом ногу. На пледе были нарисованы мелкие анимешние фигурки.
– Я сделала люльку, тебе будет удобно меня нести, – радостно улыбаясь, сказала японка.
Люльку?
Видя мое недоумение, она протянула мне кусок ткани.
– Ты меня как рюкзак к спине привяжешь и понесешь.
– Ну, добро пожаловать на Арзюри, – похоронным голосом сообщила, подойдя к нам, женщина диковинной наружности.
Вначале я мысленно обозвал ее коровой. Потом понял, что погорячился – мощные бедра и толстые ноги сочетались с узкой грудью, тонкими руками и длинной шеей. Голова женщины напоминала грушу – мощная челюсть и совсем узкая макушка. Над близко сидящими злыми и усталыми глазами возвышался высокий лоб. Серовато-желтые волосы были стянуты в хвост.
– Спасибо, Магда, – по-прежнему радостно сказала Ико. – Ва-тан сможет потом прийти за вещами? Наверное, лучше если он сначала меня отнесет к вашим врачам?
– С вещами разберемся. Ваади, закинь ее вещи в свой хоган, потом заберешь вместе со своими. Я их не потащу. Давай уж ее доставим вначале.
– Может быть захватишь лекарства или еще что-то? – спросил я Ико.
– О! Да, спасибо, сейчас.
Она, плавно двигая руками, раскрыла боковой отдел рюкзака и вытащила герметичную коробку – аптечку. Я у нас тоже такую видел в арендном пункте, но сам выбрал другую, поменьше… Потом Ико достала пару плотно упакованных вакуумных пакетов с одеждой.
Я подумал, что мне тоже нужно что-нибудь такое достать. Забрался обратно в свой хоган и вытащил стянутое веревкой одеяло. Потом добавил к нему пластиковую бутылку, в которой оставалось от силы треть земной воды, и косметичку (бритва, зубная щетка и прочие мелочи). Уложил все в большую сумку и выбрался наружу, прихватив ветровку, в карманах которой было набито немало полезных вещей.
– Сумочку-то сможете донести?
Она поморщилась, но взяла. Потом отобрала у Ико аптечку и пакеты, кинула их в мою сумку и повесила на плечо. Я не стал это комментировать, хотя и мог. Но, вместо этого, просто закинул оставшиеся вещи японки к себе в хоган, задвинул полог, который мгновенно слился со стенами, и поднялся.
– Ну, я готов. Давай твою люльку теперь приспособим…
Глава 2. Пророчество
Я сидел в хогане, поджидая возможных новичков. В отличие от прошлых дежурств, когда у меня был блокнот и я обдумывал всевозможные планы, сегодня пришлось заменить Стива, которой неделю назад был серьезно ранен в плечо. Он должен был отлеживаться на дежурстве, но – увы – ночью ему стало хуже. Мне стало известно об этом лишь под утро, когда мы вернулись из очередного рейда и времени на пробежку до визитницы почти не оставалось. Хорошо, что Ико успела сунуть мне сумку с водой и провизией, а то бы куковал тут до вечера голодным.
– Ико, – тихонько выдохнул я, и почувствовал, что в пустом хогане сразу стало уютнее.
Хрустя сухариками, я в полудреме вспоминал прошедшие полтора года.
Первые полтора месяца Ико залечивала пострадавшую ногу – ей было больно, трудно, но она все равно постоянно улыбалась. Я поражался ее мужеству и оптимизму. А когда наш единственный врач – который на самом деле был ветеринаром, но тут вот переквалифицировался, – разрешил девушке в первый раз выйти из Пещеры, я повел ее по своей любимой тропинке к ближайшему пруду. У меня путь занимал минут пять, но с Ико получилось почти пятнадцать. Выздоровление шло быстро и уже через неделю она отправилась с нами в первый рейс.
Я невольно улыбнулся. В тот раз рейс был урожайный – мы собирали с громадного и раскидистого дерева удивительные плоды холли – фиолетовые, шипастые и твердые, но крайне полезные. Они были размером с регбийный мяч, да и формы такой же. Внутри плодов была похожая на вату мякоть, из которой делали муку – и для моих сухариков тоже. Осколки панциря были отличным строительным материалом для всего что угодно. Из него делали – скрепляя разными растительными смолами – защитные стены, лепили горшки для приготовления пищи на костре, воздвигали перегородки для жилых помещений Пещеры, делали игрушки для детей и латы для тех, кому приходилось выходить наружу днем…
Но холли – это еще и самое грозное орудие Арзюри, на их счету более половины погибших землян. Плоды холли чудовищно твердые и тяжелые, а дерево выстреливает ими порой более чем на сто метров. Пушечный удар шипастого плода чаще всего убивал человека наповал. Вот, разве что Стиву повезло – его снаряд задел лишь по касательной, вспоров рукав кожаной куртки и порвав бицепс до самой кости. Вообще на Арзюри была непокорная растительность. Нельзя было ни рвать траву, ни срезать цветы, ни выкапывать корешки.
На втором месте по опасности после холли были кобринки – мелкие желтые цветы, выстилавшие едва ли не все прогалины, в том числе и на визитнице. Ночью они радовали глаз и были невероятно живучими – можно было сколь угодно долго ходить по ним, а ноги ощущали лишь мягкий ковер под ногами. Но при свете солнца кобринки превращались в исчадие ада – на любой движущийся предмет, будь то палка, камень или человек, они кидались, внезапно удлиняясь чуть не на полметра. Но не вцеплялись, а прыскали едкой кислотой. Под атаку кобринок и попала Ико в первый день на Арзюри. Смертельных случаев после их нападения почти не было, но человек долго болел. Действительно опасными они были лишь для новичков – поэтому нам и приходилось постоянно дежурить на визитнице, предупреждая вновь прибывших не покидать хоган при солнечном свете.
Дежурство чаще всего оказывалось днем отдыха для двух счастливчиков, сидящих в своих хоганах в разных концах визитницы. Всем остальным отдыхать не приходилось – слишком много было работы для нашей земной колонии, насчитывающей чуть больше двухсот человек из них семьдесят два считались «коренными жителями» Арзюри. Большинство родились здесь, а остальные минимум раз, а то два-три уже возвращались сюда, поскольку их прототипы были еще живы, так что остаться на Земле они не могли. Прототипы же не слишком охотно менялись со своими двойниками, по крайней мере те, у кого был выбор. Многие уже смирились с тем, что остаток жизни им придется прожить здесь, в состоянии непрекращающейся войны с природой. Они были для нас самыми надежными учителями.
– Аоуы…
Полудрема слетела с меня в одно мгновение. Видимо на другой край визитницы, там, где дежурил непротивленец, прибыл новичок. Я тоже попытался покричать – мало ли куда дует ветер и откуда голос дежурного будет лучше слышен. Кричал тех пор, пока в горле не запершило. Отхлебнул из термоса чая и прислушался.