Ева

В Голливуд.

Детка, ты мне это уже столько раз говорила!

Я уже начинаю привыкать к мысли, что плохо – это хорошо.

Такая любовь превращает человека в раба.

Такая любовь загонит кого угодно в могилу.

И сразу стало легко. То, что мы делали, что пели, было вызывающим и неправильным, но одновременно самым правильным в данный момент. Я видела, как вспыхнули глаза Фрэн, как прежняя лукавая улыбка озарила ее лицо, вернув обратно прежнюю Фрэн, девчонку, влюбленную, напуганную, запутавшуюся, мечтающую о любви, как и все мы, но неожиданно ее получившую.

Я прошла через бар и запрыгнула рядом с ней на стойку и куплет мы допевали в унисон, болтая ногами в воздухе.

Я схожу с ума, детка, я схожу с ума.

Ты меня заводишь, а затем – тебя и след простыл… Да, ты сводишь меня

С ума. Я схожу с ума по тебе, детка!

Что мне сделать, любимая, мне так стрёмно!

Ни одна из нас не удивилась, когда после припева к нам присоединился еще один голос: Нил. Он лунной походкой появился из глубины зала, молодежь заулюлюкала и стала отчаянно ему хлопать. Сняв воображаемую шляпу, он протянул нам обе руки и ухватившись за наши ладони, легко вспрыгнул на барную стойку и запел в воображаемый микрофон, отчаянно вихляя бедрами:

Ты собираешь свои вещи и говоришь жестким тоном,

Что тебе пора.

На фразе

Но я-то знаю, что под этим пальто ты совершенно обнажённая,

Нил лихо задрал вверх майку и страстно погладил себя по животу, соблазнительно надувая губы трубочкой.

Люди начали переглядываться. Некоторые явно сердились на этот фарс, но большинство уже смеялось в голос.

Детские безумные выходки – это было для них понятным злом, они знали, как на это реагировать и как с этим бороться. Нам стали хлопать и подпевать и когда закончилась песня, на мгновение все стало почти так, как было.

Но только на мгновение.

Фрэн взглянула на нас с Нилом печальной улыбкой, обняла сразу обоих и бросилась к выходу, в объятия Ника. Они ушли вместе, он держал ее за талию и его вид говорил, что он готов сражаться за нее со всем миром сейчас и потом.

Передо мной материализовались родители и я второй раз за вечер поразилась тому, как похожи эти две пары: Фрэн и Ник, Элена и Джек. А если сходство не только внешнее? «Когда-то у твоей мамы была другая жизнь. Когда-то у твоей мамы был другой муж» неприятно прошептал коварный голосок внутри меня. Мама была очень серьезной и смотрела на меня так, как будто читала мои мысли, мне стало неуютно.

–Я, пожалуй, пойду.

–Да, пожалуй, тебе пора. – в папином голосе была насмешка и еще он сердился. Немного, но сердился.

–Вы тоже идете?

–Нет, мы с мамой придем позже. Ложись, не жди нас. Нил, ты проведешь ее? – Папа даже не спрашивал, он утверждал, как будто то, что Нил меня проведет, было делом утвержденным.

–Да, мистер Райан. Конечно, я проведу. Не волнуйтесь насчет этого.

Мы шли домой дорогой, которой ходили целое лето, но в этот раз все было по-другому. В нашем молчании появилось напряженное ожидание, каждый хотел сделать первый шаг и ни один не осмеливался. Мы попробовали было обсудить произошедшее в баре, но разговор не клеился, оба думали о другом. Скоро стал виден наш дом, до него оставалось не более пяти минут медленным шагом. Как по команде, мы остановились.

–Я пойду.

–Хорошо. Пока.

Оба не двигались с места.

Мы потянулись друг к другу одновременно. Этот поцелуй был уже совершенно другим, не таким робким, как утренний. Оба были уверены, что хотим одного и того же. Стоя на крыльце, мы обнимались, целовались, шептали разные глупости, которые всегда шепчут влюбленные.

Больше часа пролетело как один миг, но время было уже позднее и скоро должны были вернуться мои родители. Нехотя мы разомкнули объятия.

–Я зайду завтра вечером.

–Я буду ждать.

Нил повернулся, чтобы уйти, но через несколько шагов вернулся и снова меня поцеловал. Я вдыхала его запах: свежий ветер, стиральный порошок, яблоки, ароматное сено. Хотелось зарыться в его кожу и остаться в ней навсегда, хотелось засунуть его в карман и унести с собой, одно только было нестерпимо – расклеить свои тела и распрощаться до завтра.

Нет, расстаться было совершенно невозможно.

–Давай, отпусти меня. Тебе пора.

–Я не держу.

–Держишь.

–Держу.

–Тогда отпусти.

–Не отпущу.

Глупости, дурацкие глупости. Самые важные глупости на свете.

Прощай, прощай, а разойтись нет мочи! Так и твердить бы век: "Спокойной ночи"– 8 герои Шекспира знали, что говорили, когда не могли остаться друг без друга ни на секунду. Чувство нахлынуло на нас в одночасье, еще вчера мы вполне спокойно жили друг без друга, но сегодня нас пронзила стрела Амура и мы сдались без боя. Любовь накрыла нас с головой, и никто не собирался ей противиться.

В отдалении послышались голоса и это наконец-то протрезвило любовную горячку. Нил скрылся за домом, я вбежала в свою комнату, мигом разделась и юркнула в постель, притворившись, что сплю.

Скоро на лестнице раздались шаги и дверь в мою комнату приоткрылась: зашли меня проведать перед сном. Мама подоткнула мне одеяло, поцеловала в лоб. Она пахла не так, как обычно. К привычной смеси тумана, холодной воды, лаванды и горькой вишни примешивался запах коньяка и табака. Мама курила? Я крепче зажмурила глаза – сейчас они уйдут, а я смогу пересмотреть в голове все, что произошло сегодняшним вечером.

Но родители не спешили.

–Спит? – это папа. Он тихонько подошел к кровати и сел на пол рядом, погладил меня по волосам.

–Спит как младенец.

–Да только уже не младенец. Ты видела, как они с мальчишкой Ноланов смотрели друг на друга? Эли, когда наша малышка успела так вырасти?

Я прямо услышала, как мама улыбается.

–Они всегда вырастают, Джек. Вырастают и улетают. И мы можем только надеяться, что дали им хорошие корни и крепкие крылья.

В ее голосе была светлая грусть. Я знала, что сейчас она думает о своих сыновьях, моих старших сводных братьях: Марко и Рику. Они давно жили отдельно, обзавелись семьями и приезжали несколько раз в год.

–Мне не нравится этот парень. Он какой-то ненадежный.

–Он юный.

–Он слишком легкомысленный.

–Он влюблен в Еву, а она в него.

–Элена, они подростки! Сама знаешь, какие они в этом возрасте. Я опасаюсь…

–А я рада, что у нее это будет нормально.

–Ей всего 17!

–У меня в 17 лет уже было двое детей.

–Все, все, я сдаюсь! Но все это –такие вещи выбивают из колеи, знаешь ли! Я не готов.

–К такому никогда не бываешь готов. Пойдем, Джек. Мы разбудим нашу дочь.

После их ухода я долго лежала без сна. Этот невольно подслушанный разговор оставил меня в смятении. Они знают про нас с Нилом? Но мы же еще и сами толком не знали! И эти туманные фразы… Про секс. Они боятся, что у нас с Нилом будет секс. А он будет? Хочу ли я этого?

В голове замелькали воспоминания о жарких поцелуях, я позволила себе в своих фантазиях зайти дальше: вот Нил снимает мою футболку, и я стою перед ним в одном лифчике, он просовывает пальцы в чашечки бюстгальтера и гладит мою грудь, расстегивает джинсы и…

На этом мои точные знания заканчивались и дальше начиналась серая область сплетен, намеков и тайных хихиканий в раздевалках. Говорили, что нужно обязательно в постели не закрывать глаза, чтобы было сексуальней. Нет, не смотреть ни в коем случае, иначе парень подумает, что ты шлюха. Язык в рот не просовывать, но, если он просовывает свой, не сопротивляться. Нил не засовывал мне свой язык в рот, и я где-то была очень этому рада. А пенис? Ни с одной частью тела не было связано столько темных дыр, как с пенисом! Он твердый. Нет, мягкий. Сначала мягкий, потом твердый. Говорят, подруга одной подруги одной девчонки как-то занималась сексом с парнем, а тут пришли его предки и она так испугалась, что зажала его пенис и сломала. Потом пришили обратно. А как его потрогать? Можно трогать, но только в темноте. Аккуратно. Нет, посильнее. А некоторые, говорят, тут голос снижался до зловещего шепота, берут в рот. Минет. У каждой была таинственная знакомая, которая умела делать минет так, что мужчины теряли сознание от удовольствия и каждая из нас дрожала от страха, что уж она-то наверняка не сможет не то, что взять в рот, но даже и посмотреть на пенис, не говоря уже о том, чтобы дошло до секса. Во время которого, кстати, нужно обязательно подмахивать, чтобы тебя не сочли бревном. Интересно, как это подмахивать? Слово было непонятным, но все кивали с понимающим видом и спросить, выставив себя неопытной дурой, не решался никто. Все сходились только в том, что доподлинно известно, что в первый раз оно ужасно больно и неприятно, а во второй раз все равно больно, но уже приятней и с каждым разом оно все больше приятней, и все меньше больней. Так, незаметно, под эти волнующе-пугающие размышления я погрузилась в сон, но снился мне вопреки всему почему-то не секс, а Фрэн.

8

Из Ромео и Джульетты