Принцесса и Ястреб

Мне дали чаю, на вкус он был как мята. Он и был из мяты – болотной, или как назвала ее Хелма, «блошиной». Вторым ингредиентом добавляли омелу – но не дай вам Бог попробовать самим повторить это зелье. Пересыпьте на одну малюсенькую щепотку толченых ягод больше – и смерть лучшее, что с вами в этом случае произойдет.

Меня бросило в пот, голова кружилась, спину болезненно тянуло, живот кололо и резало, как при тяжелых месячных, а потом пошла кровь.

Несколько крупных скользких кровяных сгустков вышло из меня, и повитуха, к ночи осмотрев меня, удовлетворенно кивнула. Выдала очередной вяжущий отвар, проследила, чтобы я выпила горький напиток до дна, потом ушла, наказав два дня отлежаться.

Обтершись влажной полотняной тканью, я переоделась в свежую льняную сорочку, прибежала девчонка-горничная, сменила мне постель. Я легла, положив одну руку под щеку, на тканой простыне, прямо перед моими глазами лежали квелые, уже начинающие сохнуть цветы. Очень хотелось плакать, но не получалось. Внутри меня перекатывался огромный холодный черный шар и выдавливал последние силы. Я знала, что поступила правильно, что не должна жалеть и осуждать себя, но все равно жалела и осуждала.

Не в силах ничего не делать, я поднялась и сняла через голову рубашку, стала перед зеркалом голая. Волосы черными плетями опутывали мое лицо, сжимали шею. За лето я запустила себя, и вся макушка была белой, впервые за четыре года я увидела свою настоящую масть. "Если не считать того, что между ног", горько усмехнулась я, вспомнив разговор с Ястребом шесть месяцев назад, а как будто целую жизнь.

Белое на черном. Бывают падшие ангелы, а я тогда кто? Раскаявшийся демон?

Нестерпимо стало вдруг видеть темные лживые пряди, так долго меня прятавшие, и я стала искать ножницы, не нашла, взяла острый нож, всегда теперь бывший при мне, и стала кромсать себя со всей силой душившей ярости, не находившей выхода. Это было неудобно, долго и отражение намекало, что результат меня не украсит, но было наплевать, и после долгих мучений я наконец увидела жалкого взъерошенного воробья с торчащими неровными перьями.

И снова стало пусто и бессмысленно, запал пропал, не оставив ни уголька. Не утруждая себя уборкой, я просто легла обратно на кровать, спрятав лицо в подушку.

Первой пришла Вилда, дикая и кудрявая. Ни слова не говоря, она смела разбросанные волосы в кучу и бросила в огонь, потом села у моих ног и стала массировать ледяные ступни. Почти сразу за ней в дверь проскользнули Аделинд и Бруна, две сестры, красивые и гибкие, как змеи. Усевшись на полу, скрестив ноги, они плели друг другу косы, негромко напевая какую-то тягучую печальную мелодию. Грета положила мою голову себе на колени, Дагмар принесла темный крепкий бальзам, резко пахнущий кореньями, налила всем на дно чашки. Горько-сладкий вкус был похож на мою жизнь.

И так потихоньку собрались они все. Зибилле, Клара, Ирма, Лисл, Маргарете, Одиллия и Соммер, вернулась Хелма, приведя за собой Ют и Эмму. Последней пришла Веледа, и все расступились перед ней, пропуская к моей кровати.

- Необязательно вам было приходить.

- Обязательно. Никто не должен в такой момент оставаться один.

Навсегда осталась в памяти моей та ночь. Я помнила с детства такие тягучие вечера, исполненные таинства и тумана. Пробираясь украдкой, я слушала негромкие разговоры женщин, преисполненные иронии, страдания и терпения. Все проходит и это пройдет - ничего не было новым под старой луной и никогда уже не будет.

Сегодня они в этой комнате ради меня - и со мной. Все так же переговариваются вполголоса, иногда улыбаясь чему-то внутри себя, иногда смахивая слезу. Скоро они разойдутся и снова станут простыми женщинами: язвительными, часто склочными, капризными, мстительными и сомневающимися. Но в момент, когда я смотрю на них - это тайный орден, сестринство, богини.

Я оставалась в стороне, позволяя потоку беседы течь сквозь сознание и тело, пробуждая боль, окутывающую приливами волн, освобождая меня.

- Веледа. Мама.

- Спрашивай, что хочешь.

- Ты оставила меня. Почему?

Я так боялась, что она скажет: "потому что любила" и тогда мне выход только разрезать себя пополам, но она задумчиво посмотрела в камин, трескуче ворчавший сгорающими ветками вишни.

- Я думала избавиться от ребенка. Мне было семнадцать, когда я начала выезжать в свет, мечтала о приключениях, а Даррелл был такой блистательный, романтичный. А еще нищий и лживый. Он знал, что Геральт, барон - никогда не отдаст ему меня с моим приданым по доброй воле и пошел окольным путем.

- Он соблазнил тебя?

- На раз-два-три. Я была такой дурой, птенчик, прямо напрашивалась на неприятности. Росла без матери, балованная девка, распущенная и бесстыдная - привыкла получать все, что хочу, по первому хлопку в ладоши. Стыдно вспоминать, этому прохвосту даже стараться особо не пришлось, я сама вешалась ему на шею. 

- А потом?

- А потом узнала, что беременна. Надо признать, я, хоть и была безмозглой курицей, складывать два плюс два умела. На несчастье Даррелла, узнав, что в тягости, я пошла первым делом не к нему, а к отцу. И он, после того, как откричался вдоволь, конечно, разложил передо мной пасьянс. Так и так, мой Королек, тебя почти сожрали с потрохами. Твой герой - даже не злодей, а так, шакал. Моя любовь увяла в одно мгновение - не такая уж, наверное, и любовь была, а просто похоть в штанах.