Девятиэтажка

– Ты, главное, расслабься, – улыбнулся Хрущёв, отхлёбывая.

– Прекрати это повторять, – огрызнулся Вадим. – Просто объясни, где я и что происходит.

– Был у меня закадычный товарищ, с которым мы в Питере по притонам ходили. Эх, прошли времена… – Хрущёв мечтательно закатил глаза. – Так он говорил: любой непроработанный гештальт тебя достанет рано или поздно… Припоминается мне забавный случай. Собирался я ехать из Ленинграда, где давеча живал, в столицу нашей родины. Да вот незадача – закутили с вышеупомянутым знакомцем в одном чудном местечке. Барышни, выпивка, всё как полагается…

– Ты, блин, о чём вообще? – Вадим крепко сжал стакан в руке, желая вылить его на голову Хрущёва. – Какая связь с ситуацией, чувак? Что за гештальты?

– Обо всём по порядку. Мы дивно посидели в баре на Невском. Настолько дивно, что ноги меня не держали, как марксистско-ленинские идеи не держали Советский Союз в девяностых. Эх-ох, увлекался я давеча коммунизмом… Словом, вышел я из бара, дошёл до Московского вокзала, а зима стояла под минус тридцать. Я чувствую: зябко. Товарищ спрашивает: «Хрущёв, где твоя куртка?» Я – бац-бац-бац – себя щупаю, а куртки, правда, нет. Так быстро по Невскому я не припускался, что за полчаса до поезда успел обернуться от вокзала почти до Анечкиного моста и обратно…

– Ближе к телу, – перебил Вадим.

– Ты никуда не торопишься, поверь мне, – улыбнулся Хрущёв, подливая обоим виски. – Так вот, успел я на поезд вместе с достопамятной курткой. Приезжаю в Московию на утро, а через пару часов уже на работку топать. Эх-ох, думаю, придётся сразу катить на Речной вокзал. Отработал кое-как день в офисе, да потом отправился интеллигентно отдыхать к знакомцах, неподалёку живущим. Снова выпили, разумеется, да пошли гулять… А потом я оказался внутри.

– Внутри чего? – встрепенулся Вадим.

– Хотел бы я знать ответ, – пожал плечами Хрущёв. – Оказался здесь. Пока я существую в декартовском смысле, мне этих координат достаточно.

– Слушай, чувак, – Вадим громко поставил стакан на стол, – ты мне конкретно ответишь: что здесь…

– Да ну тебя, как скучно! Конкретно ответить! Здесь напряжённые отношения с конкретикой. Поэтому мне нравится тут, скажем так, жить.

– Ещё раз: ты работаешь на Попову?

– Да что же за легендарная Попова?

Вадим вкратце описал, как очутился здесь. В процессе ему стали слышаться знакомые похрустывания. И вряд ли это были суставы Хрущёва.

– Забавно, – резюмировал Хрущёв, выслушав. – Кто-то здесь тоже попадал от психоаналитика.

– Кто-то? Сколько здесь живёт людей?

– Сложно сказать. Да и я хикканю у себя и обычно не общаюсь с прочими. Увы и ах, не всем повезло иметь личный уголок, как мне.

– Как ты нашёл эту квартиру? Почему «сорок пять, тридцать три, сорок пять, тридцать три»? На тебя нападала хрень из печенья? Ты проходил через огромные тёмные помещения? Как устроен этот этаж?

Хрущёв уже было открыл рот, чтобы ответить, как входная дверь с грохотом ввалилась внутрь коридора, сорванная с петель. Крекерный хруст заполнил коридор, и на полу появилась куча поломанного печенья, складывающаяся в огромную змею. Даже в бассейне Амазонки вряд ли водились такие анаконды.

– Однако! – весело хлопнул Хрущёв в ладоши. – Такого я ещё не встречал! Куда ты заходил?

– В квартиру э-э-э… бабушки.

– Оно кусается?

– Ещё как.

Вадим обнаружил, что забыл тесак в комнате, но в прошлый раз тот всё равно оказался бесполезен. Горячей жидкости поблизости не было, только лишь остатки колы.

– Я знаю, как его… – начал Вадим, но Хрущёв уже подошёл вплотную к крекерной анаконде и попытался погладить. – Хрущёв, ты дебил?

– Она только тебя не любит, – он аккуратно коснулся «кожи» змеи, и та замерла. Подумав, она подалась к Хрущёву и потёрлась головой о его ноги. – Смотри, какая она славная!

– Чувак, осторожнее… – Вадим, пользуясь паузой, наполнил двухлитровую бутыль из-под дешёвого пива горячей водой из-под крана.

– Она безобидна, – змея закручивалась вокруг стоп Хрущёва, – я бы назвал её Марией Кюри.

Вадим закатил глаза. Он набрал ещё одну бутыль и аккуратно подобрался к анаконде, пока она ласкалась у ног другого парня.

– Ты чего? – удивился Хрущёв, видя, как Вадим прицеливается бутылкой. – Она ничего не делает.

– Она мне чуть руку не оторвала! – громко прошептал Вадим. – Эта хрень опасная!

– Да ладно тебе! – Хрущёв махнул рукой, и его запястье издало громкий треск.

От хруста костей крекеровая анаконда замерла и повела головой, словно принюхиваясь. Хрущёв радостно улыбнулся и показал, что собирается хрустнуть другим запястьем. Вадим замахал ему руками и беззвучно заорал «НЕ НАДО!», но тот не удержался и тряхнул ладонью.

Спустя секунду анаконда распалась на отдельные крекеры и собралась в человеческую фигуру, такую же, какая атаковала Вадима в ессентукской лжеквартире. Вадим попытался плеснуть в неё из бутылки, но из узкого горлышка вода выходила толчками, и крекер уворачивался. Существо боком кинулось на Хрущёва и ударило головой, до крови впившись острыми краями в шею и щёку парня. Вадим вылил уже всю воду и стал просто бить крекер бутылками, но существо отобрало их и «выплюнуло» изо рта несколько печеньев, впившихся в лицо Вадима.

Крекер замахнулся рукой ударить Хрущёва, но тот оторвался от головы существа, ловко пригнулся и пнул существо по ноге. Хрущёв разбивал руки в кровь, ударяя крекер по рукам и голове, пока оно «плевалось», оставляя раны парню по всему телу.

Вадим воспользовался тем, что существо отвлеклось на Хрущёва, и сбегал за водой, на этот раз набрав её в кастрюлю. Вернувшись, он обнаружил, что крекерный монстр повалил Хрущёва на пол, и только красная макушка виднелась из-под печеньевого завала. Вадим перевернул кастрюлю на спину существа, и то стало извиваться и отползать от Хрущёва, оседая на полу мокрым комком.

– Добрее надо быть, – сказал Хрущёв, коленом ударяя крекер в условную грудь.

Вадим помог подняться новому знакомому и понял, что они оба в крови.

– Опять убираться, эх-ох, – покачал головой Хрущёв, глядя на бардак из мокрых комков печенья в коридоре.

Но тут с потолка из-за люстры в прихожей стали падать новые крекеры. Вадим стал поливать их новыми порциями горячей воды, но их поток усиливался.

– Надо уходить! – крикнул Вадим, отступая к двери.

– В смысле уходить? Я здесь живу!

– Здесь же напряжённые отношения с конкретикой, – припомнил Вадим, – поэтому у тебя нет конкретного места жительства!

– Вот зараза.

Хрущёв оценил масштаб бедствия: половина коридора уже по колено была завалена крекером, и что-то внутри кучи печенья начинало шевелиться. Это что-то обещало стать более крупным существом, чем человек-крекер или анаконда.

– Ладно, валим, – решился Хрущёв.

Он захватил из комнаты ноутбук с наушниками, и парни захлопнули за собой дверь квартиры номер 45334533.

3

Теперь, когда Вадим с Хрущёвым вышли из квартиры, оказалось, что 45334533 и 26 квартиры отделены от лифта и двух других соседей железной дверью. Вадим навалился на неё, но та не поддалась. Тогда Хрущёв легко нажал на ручку, и вот два парня уже были у лифта. Площадка казалась слишком тихой, а вместо лестницы вверх, к мусоропроводу и второму этажу, стояла густая темнота.

– Нахрен валим отсюда, – сказал Вадим, сбегая по лестнице к выходу из подъезда.

Но в тамбуре у лестницы не горела лампочка, и сама дверь терялась во мраке. Вадим замер. Он был уверен, что если попытается выйти из подъезда, то снова окажется в непредсказуемой мгле, которая перенесёт его чёрт знает куда.

– Я бы не советовал, – добавил Хрущёв. – Не нравится мне это, но поехали на второй этаж.

– А лифт работает? – с подозрением спросил Вадим, глядя на спящие железные двери с облупившейся обшивкой будто из старого линолеума.

– Обычно да, – пожал плечами Хрущёв.

Он нажал на кнопку, и внутри шахты задребезжали механизмы. Стук, треск и завывания, совсем не свойственные работе лифтов, дополняли тихие звуки музыки.