Эхнатон

– Мне нужно найти главного архитектора Аменхотепа, – объяснил Пареннефер. – Ты покажешь мне где он?

– А зачем он тебе?

– Дядя получил заказ на посуду для храма, – гордо улыбнулся Пареннефер, – Я принёс образцы.

– Но разве посуда – это забота архитектора, а не жрецов?

– Не знаю. Но дядя сказал отнести образцы именно к нему.

– Это похоже на архитектора, – закатил глаза Майя, – Они с жрецами Амона ненавидят друг друга. Но архитектор не боится гнева бога, потому что носит одно имя с фараоном, да будет он жив, невредим, здрав!

Лагерь строителей находился за западной стеной храма, на берегу Священной Реки. В палатках жили по пять-десять рабочие. Рабы зачастую спали просто под открытым небом, а иногда – под тентами, дающими тень. Жрецы жили прямо в храме, но главный архитектор Аменхотеп, сын Хапу жил вместе со строителями. Его палатка стояла в центре лагеря, около костров, где рабыни готовили пищу.

– В такое время архитектор обычно бывает здесь, – сказал Майя, подводя Пареннефера к палатке. – Зайдя, громко представься. Лучше несколько раз. Он почти ничего не слышит.

Оказавшись внутри тёмной и низкой палатки, Пареннефер несколько раз выкрикнул своё имя и имя дяди. Сначала показалось, что никого нет, но вскоре свёртки ткани на полу зашевелились, и из-под них вылез низкий сгорбленный египтянин преклонных лет.

– Проклятый Сетом нубиец, опять ты! Говорю же тебе, ты не получишь денег! Ты играл не по правилам!

– Я Пареннефер от мастера Туту! Прибыл с заказом священной посуды для заупокойного храма фараона Аменхотепа, да будет он жив, невредим, здрав!

– Что?.. – старик растёр глаза и оглядел вошедшего подозрительным взглядом. – Ты не нубиец!

– Нет.

– Кто ты такой?

Пареннефер повторил то же самое уже в пятый раз. Старик почесал щетину, и ничего не сказав подошёл к одной стенке палатки, ухватился двумя руками за материю и с силой рванул её в разные стороны. Ткань с хрустом разошлась и в палатку проник солнечный свет.

– Неси сюда, – сказал архитектор.

Пареннефер отдал мешок с посудой, и архитектор небрежно кинул её на пол. Конечно, тарелки и кувшины были проложен соломой, но звон, послышавшийся из мешка, показывал, что такой защиты было недостаточно.

– Что ты принёс? – недовольно спросил архитектор, – Одна половина потёрта, а другая разбита.

– Только что всё было в целости, – скрестил на груди руки Пареннефер.

– Хочешь сказать, что в моей палатке на тебя напали духи пустыни и всё уничтожили?.. Так, а это что такое? Почему на блюде для подношений Исиде написано «фараон Аменхотеп»?

– Ну… – Пареннефер растерялся, – так ведь заказ от фараона…

– Конечно, от фараона, дурья твоя башка! Ты что, Сет тебя забери, не знаешь имени нашего фараона?

Пареннефер испугался, что такой глубокий старик мог запросто сойти с ума и подумать, что они живут ещё при предшественнике фараона Аменхотепа – фараоне Тутмосе. И хотя настоящий фараон правил уже больше тридцати лет, архитектор мог легко застать старого фараона и успеть поработать на него.

– Нашего фараона, да будет он жив, невредим, здрав, зовут так же, как его главного архитектора, – Пареннефер слышал, что на сумасшедших успокаивающе действует лесть.

– Нет! – топнул ногой старик, – Больше нет! Раньше его так звали, а теперь нет! Теперь его зовут Небмаатра!

– Не может быть! – Пареннефер воздел руки к небу, – Неужели душа фараона Аменхотепа отделилась его тела и ждёт, когда слуги Анубиса сопроводят её до царства Осириса?

– Дурья башка, что ты говоришь! – старик замахнулся на Пареннефера и чуть не ударил, – Небмаатра – это фараон Аменхотеп, да будет от жив, невредим, здрав! И откуда бы в землях Египта взялся новых земной бог через день после отделения души от тела старого воплощения Гора?

Пареннефер е был силён в речах, которые вели жрецы о богах, поэтому промолчал.

– Отныне наш фараон Небмаатра, – продолжил архитектор. – Это означает «правитель от лица истинного Ра». Он не послушался меня, не понял, какое оскорбление нанесло его новое имя жрецам Амона. На следующем праздник Сед объявит себя воплощением ослепительного солнечного диска Атона, а что дальше? Вся власть перейдёт в руки жрецов, как при проклятой всеми богами Хатшепсут. Он хочет избавиться от жрецов Амона, а сам делает подарок жрецам Ра… Что ты тут стоишь?!

Пареннефер окончательно убедился, что старик сошёл с ума. Он говорил так, будто давал какие-то советы фараону, будто живому богу могут что-то советовать жрецы. Сбрендил старик, это точно

– Скажи мастеру Туту, чтобы изменил надписи на всех чашах, понял?

– Понял, – Пареннефер собрал всё, что осталось от посуды в мешок, и уже собираясь уходить, добавил, – Но я мог бы изменить надписи на целых чашах прямо сейчас, если в лагере есть подходящая краска.

Архитектор сказал, что-то утвердительное и отпустил Пареннефера. Тот опять с помощью Майи одолжил у красильщиков внутри храма краску, которая благодаря внушительному оружию Майи, досталась им бесплатно. До заката ему удалось поменять надписи на восьми блюдах и двух маленьких вазах – на всём, что осталось в целости.

Когда Солнце уже опускалось за Нил, Пареннефер вернулся к палатке архитектора. Он надеялся, что ему удалось сделать всё правильно, потому что дядя Туту возлагал очень больше надежды на этот заказ.

– Вот! – не представляясь и ничего не говоря, Пареннефер расставил всю посуду перед стариком, не дожидаясь, пока тот начнёт её бить.

– О, не-нубиец! – «узнал» его архитектор, – Так, опять посуда? Я же сказал тебе, что нужно… Погоди! Ты сам переделала картуши с именем фараона? Так быстро?

– Я работал с полудня до заката. В лавке мастера Туту мне бы сказали, что это медленно. Наши клиенты частенько просят изменить что-нибудь на уже готовых изделиях, и для них я работаю быстрее, но для фараона, да будет он жив, невредим, здрав, я старался тщательнее и…

– Кто тебя обучает?

Старик поднялся с пола и подошёл к Пареннеферу, которому он головой едва доставал только до груди.

– Сам мастер Туту. Он мой дядя.

– Хм. Значит, это наследственный талант. В былые времена твой дядя не был гончаром. Раньше мастер Туту никогда бы не опустился до того, чтобы лепить из глины чашечки под косметику для жён начальников номов.

– Но он всю жизнь был гончаром, – недоверчиво сказал Пареннефер, вспомнив, что старик безумен, – так же, как его брат, то есть мой отец.

– Нет-нет-нет! – замахал руками архитектор. – Туту был божественным рисовальщиком. Он расписывал храм в Луксоре! Я был главным архитектором, а он – главным рисовальщиком.

– Не может быть. Дядя за тысячу шагов обходит храмы Луксора. Он говорит, что не любит жрецов.

– Конечно! Жрецы Амона выгнали его со стройки, потому что Туту изобразил его не по канону. Мы строили пилоны перед входом в храм по приказу фараона Аменхотепа, да будет он… Нет, по приказу фараона Небмаатра теперь! Он сам одобрил новое изображение Амона, чей образ должен был слиться с образом солнечного диска Атона. Но жрецы выгнали Туту за богохульство. Туту взял всю вину на себя, иначе не быть мне сейчас главным архитектором.

– Это какой-то другой мастер Туту.

– Нет! У вас один профиль, – старик обошёл Пареннефера так, чтобы видеть его лицо в свете от прорези порванной палатки, – У тебя талант мастера Туту! У него больше нет, а у тебя есть!

– Но я только изменил картуши…

– У меня есть для тебя работа!

– Но в мастерской Туту сейчас и так все работают только на заупокойный храм фараона. Мы не можем брать ещё заказы!

– У меня работа не для мастерской Туту, а для тебя! Мне нужен новый рисовальщик, готовый наконец-то осуществить то, что нужно. То что нужно мне и наследнику!

– Наследнику… кого?

– Наследнику фараона, да будет он жив, невредим, здрав! Наследнику Аменхотепу для его заупокойной гробницы. Он попросил меня найти достойных рисовальщиков, готовых изобразить его таким, какой он есть на самом деле. Наследник Аменхотеп – моя большая надежда и надежда всего Египта на будущее. Но нужны мастера, настоящие мастера, готовые оценить наш великий замысел! Наследник Аменхотеп спросил меня: «О, главный архитектор Аменхотеп, сын Хапу, кто самый лучший рисовальщик в Верхнем и Нижнем Египте?» Я ответил: «Мастер Туту. Но он поклялся в священном храме Амона именами тридцати трёх богов, что больше никогда не возьмёт в руки долото для рисования». Теперь же я скажу ему, что нашёл нового рисовальщика – мастера Пареннефера!