Страница 25 из 88
Гоур сразу приметил, что Нум без ума от большой раковины. Однако все время, пока длился обмен, он давал понять мальчику, что не намерен расставаться с нею. Раковина принадлежит лично ему, объяснял Гоур, и выменивать ее на что бы то ни было он не собирается. И, разумеется, чем категоричнее отказывал Гоур, тем сильнее становилось желание Нума обладать чудесным сокровищем моря. Он грезил о прекрасной раковине по ночам, представляя себе, как водрузит ее на каменной подставке посреди Священной Пещеры, и большой бык будет удивленно взирать на океанскую диковину своими большими грустными глазами…
Наступил канун отъезда рыжих человечков, но Гоур был по-прежнему непреклонен.
Большие Ступни в последний раз проверили крепления своего бревенчатого плота. Он был значительно больше, красивее и прочнее, чем тот, который построил Нум. Стволы деревьев у его плота были связаны менее искусно и кое-где уже грозили разойтись.
Рыжие человечки сложили на плоту свои тюки из серебристого тюленьего меха и привязали их к бревнам. Чудесная раковина по-прежнему лежала в глубине одного из этих тюков, ей предстояло отправиться обратно на берег океана, где была ее родина.
Нум сидел на берегу, наблюдая за приготовлениями Больших Ступней к отъезду, и машинально поглаживал голову Яка, почесывая за ушами. Глаза волчонка были полузакрыты от удовольствия. Давно минуло то время, когда прикосновение человеческой руки заставляло Яка ощетиниваться и рычать.
Но Нум был слишком поглощен своими мыслями, чтобы обращать внимание на четвероногого друга. Не заметил он и приближения Гоура.
Як учуял своего тайного недоброжелателя и поднял голову, навострив острые уши. Нум обернулся и увидел вожака рыжих человечков, присевшего на траву рядом с ним. На коленях у Гоура лежала розовая раковина. Озаренная лучами солнца, она казалась еще прекраснее, чем когда-либо. Сердце Нума екнуло, но он промолчал, не желая унижаться до новых просьб.
Гоур широко улыбнулся и посмотрел прямо в глаза мальчику:
— Нум по-прежнему хочет иметь эту раковину?
Нум кивнул головой, не разжимая губ.
— Гоур согласен отдать раковину Нуму.
Лицо мальчика просияло от радости, и он невольно протянул руку. Но Гоур резким жестом прикрыл раковину ладонью.
— Гоур отдаст раковину Нуму, если Нум взамен отдаст Гоуру волка!
Волосатый палец указал на Яка.
Ошибиться было невозможно. Рыжий вожак задумал обменять чудесную раковину на волчонка и, чтобы достигнуть своей цели, хитрил и тянул до последней минуты.
Рука Нума упала на колени. Отдать Яка! Нет, об этом не могло быть и речи! Негодование душило мальчика: он не мог вымолвить слова от возмущения. Ободренный его молчанием, Гоур продолжал:
— Волк очень забавный! Он будет забавлять Гоура! Забавлять жену Гоура, детей Гоура! Нум отдает Гоуру волчонка, а Гоур отдает ему красивую раковину.
Нум молча покачал головой. Он лихорадочно перебирал в уме, что бы такое предложить рыжему вожаку вместо Яка? Новое оружие? Медвежью шкуру — его первый охотничий трофей? С трудом подбирая слова незнакомого языка, он проговорил:
— Як… очень алой… Он… может укусить Гоура…
Чтобы Гоур лучше понял, Нум жестом показал, как это произойдет. Рыжий вожак злобно усмехнулся:
— Если волк укусит Гоура, Гоур сделает вот так!
Он сплел пальцы волосатых рук и крепко стиснул их, показывая, как задушит зверя. Кровь хлынула к щекам Нума. Значит, Гоур хочет приобрести Яка лишь для того, чтобы отомстить за испытанное по его вине унижение? Он, наверное, собирается связать волчонка и избить, а быть может, и убить!
Нум опустил ресницы, чтобы скрыть гнев, загоревшийся в его взгляде. Лучше избежать всяких недоразумений с пришельцами накануне их отъезда. С трудом сдерживая клокотавшую в нем ярость, мальчик глухо пробормотал:
— Нум сказал: нет!
Вопреки его ожиданиям Гоур не стал настаивать. Он поднялся с места, подошел к своему тюку и сунул туда прекрасную раковину. Потом, возвратившись, снова уселся рядом о мальчиком и дружески улыбнулся ему.
«Зря я приписывал ему дурные намерения, — подумал Нум. — Он, оказывается, совсем не злопамятен!»
ХII
ПОГОНЯ
На следующее утро Нум проснулся рано. Солнце еще не всходило, но небо на востоке уже посветлело, возвещая близость зари.
Перевернувшись на спину, мальчик блаженно потянулся и протер глаза. Давно не чувствовал он себя таким бодрым и полным надежд. Большие Ступни собирались сегодня отправиться восвояси, но теперь Нума совсем не огорчала перспектива снова очутиться наедине с Абахо.
У них было о чем потолковать на свободе, оставшись вдвоем. Накануне вечером Мудрый Старец рассказал Нуму о важном решении, которое он принял: если оставшиеся в живых Мадаи не вернутся в долину Красной реки до наступления холодов, Нум и Абахо отправятся сами к стоянке Малахов, чтобы соединиться с сородичами.
Поврежденная год назад лодыжка Нума зажила почти бесследно, и он мог без особых усилий выдержать несколько дней утомительной дороги. Зато сломанная нога Абахо внушала опасения. И тем не менее Мудрый Старец утверждал, что, делая небольшие переходы, он сумеет преодолеть долгий И тяжкий путь через долины и холмы. Если же во время перехода силы изменят Абахо и он не сможет идти дальше, Нум оставит его в надежном укрытии, а сам дойдет один до стоянки Малахов и попросит помощи. Як будет сопровождать мальчика, защищая его от диких зверей.
Вспомнив об Яке, Нум широко улыбнулся. Теперь он больше никогда не будет чувствовать себя одиноким. Як не только товарищ его игр, но и верный друг. Разве не он спас Нуму жизнь, отважно бросившись на страшного пещерного медведя? И не он ли, несмотря на свой возраст, внушил рыжим человечкам спасительный страх, который наверняка удержал их от поползновения ограбить покинутые жилища Мадаев?
Закинув руку за голову и мечтательно устремив глаза в потолок пещеры, Нум дал волю своему воображению. Как только они с Абахо разыщут Мадаев и соединятся с ними, он начнет приучать Яка к охоте. Волчонок с его тонким чутьем будет помогать Мадаям выслеживать дичь, а затем загонять добычу в заранее приготовленные западни и ловушки. Нум уже видел себя идущим по следу оленя или антилопы в сопровождении своего верного четвероногого помощника. Он видел, как они вдвоем выгоняют навстречу охотникам быков и косуль, горных баранов и диких лошадей. Голод перестанет угрожать Мадаям, если Як будет жить и охотиться с ними. Правда, Нум не знал точно, сколько лет живут волки и когда они становятся старыми. Но тут новая мысль мелькнула в его разгоряченной мечтами голове, и он снова радостно улыбнулся.
Будущей весной Як достигнет зрелого возраста. Может случиться, что он отправится в лес отыскивать себе подругу и вернется вместе с ней в становище. Их потомство появится на свет уже в человеческих жилищах. Волчата с самого рождения будут жить с людьми, не помышляя о дикой и вольной жизни. Нум представил себе воинов родного племени, отправляющихся на Большую Охоту в окружении целой своры чутких, преданных и неутомимых союзников. И это еще не все! Прирученные волки будут охранять стойбища Мадаев во время весенних и осенних кочевий, и утомленные дневным переходом люди смогут спокойно спать у походных костров. При малейшей опасности четвероногие дозорные поднимут тревогу и будут сражаться бок о бок с людьми в случае нападения свирепых хищников. А быть может — почему бы нет? — Мадаям с помощью таких обученных волков удастся удерживать стада травоядных на определенной территории, чтобы всегда иметь под рукой свежее мясо? Нет, даже самому Абахо никогда не приходили в голову такие смелые мысли!
Представив себе в подробностях это чудесное время, когда впервые от начала времен люди и звери восстановят свой союз и былую дружбу, Нум весело рассмеялся.
Мальчику захотелось немедленно приласкать Яка, сулившего его соплеменникам такие ослепительные перспективы, и он, приподнявшись на локте, бросил взгляд в дальний угол пещеры, где волчонок имел обыкновение проводить ночь. В пещере царила глубокая тишина, но мальчик нисколько не удивился ей. Он знал, что Абахо еще с вечера удалился в Священную Пещеру, чтобы испросить у Великого Духа покровительства и помощи перед тем, как принять окончательное решение. Что же касается Больших Ступней, то они, вероятно, поднялись еще до света, чтобы заняться последними приготовлениями к отплытию. Иначе Нум, конечно, услышал бы их шумное дыхание и громоподобный храп.