Страница 6 из 11
— Вот, держи.
Медсестра протянула мне пакет с двумя бутербродами. Воспоминания отхлынули, как прибой.
Я почему-то медлил брать пакет. Затем, переборов свою мнительность, взял, быстро развернул и откусил. Колбаса, сыр, масло и черный хлеб давали убийственно-вкусное сочетание. Казалось, что это был самый лучший бутерброд в мире. Медленно прожевав, я понял, что медсестра до сих пор смотрит, и чуть не поперхнулся.
Она улыбнулась, светясь благодарностью. Наверное, эта женщина относилась к тому типу людей, которые любят жертвовать и получать от этого душевное удовольствие и таким образом чувствовать себя абсолютным добром или ангелом во плоти.
— А еще я вот что принесла, — и она протянула коробочку вишневого сока с трубочкой.
— Спасибо, — поблагодарил я, вонзив трубочку куда надо. Очень хотелось пить, и я мигом осушил упаковку.
Наконец, я прикончил бутерброды. Медсестра всё это время сидела рядом. Потом попыталась погладить меня по голове, но я увернулся, бросив на нее недовольный взгляд исподлобья.
— Тебе домой пора, тут нельзя находиться ночью, — сказала она.
— Я не знаю, как добраться домой.
— А где ты живешь? — поинтересовалась эта добрая женщина.
Я назвал ей адрес, и она предложила проводить меня.
— Вам правда не трудно? — засомневался я.
— Завтра приедешь к маме, — как бы приказала она.
Зачем она тратит свое время на какого-то малознакомого десятилетнего ребенка?
А еще я понимал, что мне и правда домой пора. Даже охранник сменился, в отличие от моей теперешней ситуации.
— Я рада оказать помощь тому, кто в ней нуждается. Да и в вашем районе у меня бабушка живет.
И я согласился, хотя одному дома тоже находиться очень жутко, но, по крайней мере, ты в своей крепости! Ты хоть в какой-то степени чувствуешь себя защищенным!
— Вам можно отлучаться с работы? — спросил я, не понимая зачем.
— У меня уже закончилась смена, — с улыбкой ответила она, приглашая выйти на улицу.
Снаружи уже было совсем темно, горели фонари, освещая больничную аллею, а тёмное ночное небо усеяли звёзды. Типичный август. Говорят, именно в августе случаются звездопады, и, если успеешь загадать желание, пока падает звезда, оно сбудется. Я пристально стал вглядываться в небо.
Пока мы шли до остановки, медсестра пыталась разговорить меня глупыми детскими вопросами про мультики. Я отвечал неохотно: создавалось ощущение, что в мой внутренний мир пытаются проникнуть.
Дошли до остановки.
— Мне львенок там нравится! — воскликнула медсестра, присаживаясь на лавочку в ожидании маршрутки, которая довезла бы нас туда, куда нужно.
— А мне жалко его папу, — ответил я, но тут же поспешил добавить: — Но я над ним не плакал. Ведь это только девочки плачут, а я — мужчина. Да и признаваться в этом как-то глупо. Если тебя что-то заставило прослезиться, лучше держать в себе, чтобы не смеялись.
— Разве плохо, когда что-то настолько сильно трогает твою душу... — попыталась сказать она.
— Не знаю! — ответил я, насупившись. Мы погрузились в молчаливое ожидание.
Мои одноклассники смеялись над мальчиком, который ревел из-за того, что у него на глазах воробья съела кошка. Они обзывали его «слабачком» и «нюней». Нет, я не принимал участие в издевательстве над мальчишкой, наоборот, пытался заставить перестать его обзывать. Мне всегда было неприятно, когда обижают тех, кто неспособен дать отпор, потому что не уверен в себе. Я даже подрался с самым задиристым одноклассником. За это я получил титул «мамка нюни», а еще мне объявили бойкот и шпыняли недели две, пока не надоело. Глупые дети, когда они в таком возрасте, очень хотят дразниться. Но, знаете, ни за какие деньги я бы не позволил, чтобы мальчики из класса видели, что меня трогает смерть отца львёнка.
Подошла маршрутка. В автобусе мы ехали молча. Он был почти пустой. Медсестра заплатила за проезд и хотела пару раз что-то спросить, но понимала: мне сейчас не до этого. Наконец, после получаса езды, я узнал знакомые очертания своего района, и мы вышли на моей остановке. До дома оставалось недалеко, только миновать магазин и углубиться во дворы. Правда там никогда не работали фонари, и ходить было жутковато. Сколько не жалуйся!
— Как же я проголодалась! — сказала медсестра, когда мы прошли мимо магазина, который в это время уже не работал. — Надо обязательно навестить бабушку.
Я не понял, к чему это было сказано. Наверное, по бабушке соскучилась, подумал. Когда мы стали углубляться во дворы, мне стало не по себе, а по всему телу побежали мурашки. Казалось, что на улице быстро холодеет, и стали замерзать руки. Поежившись, я позволил медсестре завести себя в арку, которая отгораживала один двор от другого. И в этот момент что-то изменилось. Я услышал жуткое шипение, а в следующий миг в плечи вцепились когтистые лапы, и меня больно придавили к стене. Онемев от ужаса, я уставился на то существо, что еще недавно прикидывалось медсестрой. Глазища существа вылезли из орбит и налились кровью изо рта торчали клыки, а нос был длинным и крючковатым; вместо волос на голове выросли длинные черные перья. Оно сжимало мне плечи, впиваясь когтями в плоть. Было очень больно.
— Пустите! — вымолвил я в ужасе. В её глазах была жажда крови. Мозг отказывался верить в происходящее.
Неужели это так шутит воображение? Со мной такое случалось. В нашем мире не должно быть никаких существ из фильмов ужасов или страшных сказок!
— Наконец-то я поем! — шипело существо, наклоняясь ближе.
До чего же зловонное дыхание! Я попытался закричать, но одна из цепких рук перестала впиваться в мое плечо и заткнула мне рот так, что не стало хватать воздуха. А еще эта лапа была холодная, как у мертвяка.
— С тобой произойдет то же, что и с другими маленькими доверчивыми детками! Согласись, хорошее прикрытие я выбрала?
Я что-то промычал, даже впился в её руку, ощущая всю мерзость существа, но оно не почувствовало ничего. Вторая рука держала меня крепко и не давала вырваться.
Неужели я действительно умру вот так? Меня била дрожь. Наверное, не стоит думать, как это — чувствовать, как в твою шею впиваются такие большие и острые клыки.
— Бедный глупый мальчик, я тебя съем, а никто и не спохватится, — шипело чудовище.
Я начал задыхаться, поскольку пути, по которым воздух должен поступать в легкие, были практически перекрыты.
— Твоя мама умерла, а эти идиоты даже не вспомнили о её сыночке. А я специально разузнала! — кажется, она издала что-то вроде смешка, но оно больше походило на рык. — А значит, никому ты не нужен, и никто не будет против, если я тебя сожру!
Я дернулся, но безрезультатно. Неужели мамы больше нет?!
Хотелось кричать. Быть такого не может, мама жива! Это кошмарный сон, в который я попал, когда заснул на стуле в больнице! Но во сне же не чувствуют боли? А мне больно. Неужели я позволю этой монстрюге меня сожрать? Но шансов на спасение нет. Тварь очень сильна.
Она зашипела, приготовившись вцепиться мне в шею своими клыками. Я зажмурился, безрезультатно пытаясь кричать. Но вдруг хватка монстра ослабла, эта штука прекратила зажимать мне рот, и я упал на мостовую, вдыхая порции прохладного воздуха.
Монстрюга отвернулась, что-то попало ей в одну из конечностей, заставляя конечность повиснуть, как тряпка. Чудище зарычало, и в следующий миг я увидел высокую девушку в черном кожаном костюме. Ее волосы были ярко-лиловыми до плеч, и она ухмылялась, задорно сказав:
— Может, выберешь себе равного противника?
В руке она держала серебристый пистолет.
— Ты еще кто? — рыкнула бывшая медсестра. — Ты не смеешь прерывать мой пир!
— Я выслеживала тебя половину месяца, создание Хаоса. Думаешь, позволю ускользнуть?
Чудище яростно зашипело и бросилось в атаку, но девушка увернулась и выстрелила светящимся синим лучом, однако промахнулась.
— Ничего, сожрать вас обоих двойное удовольствие! — издала рык монстрюга, резко подавшись в сторону девушки. Ее движения были хаотичны и быстры. Девушка уворачивалась, пытаясь поймать цель, и непонятно было, кто у кого на мушке. В следующий миг заряд из пистолета попал в цель, продырявив голову «медсестры». Чудовище упало и затихло. Интересно, зачем молодая особа за меня заступается или это — простое совпадение?