Страница 3 из 13
– Ты, что, серьёзно про «узи»?
– Серьёзнее не бывает!
– Но ты ведь не мог знать, что я эту науку освоила.
– А вот и знаю. Между прочим, я тебе направление на курсы повышения квалификации подписывал, когда одно время в департаменте здравоохранения работал. Так что, ты у нас и в самом деле на все руки мастер.
Анастасии было приятно, что она не закостенела в своей работе и даже осваивает смежные специальности. Герасимов ею явно гордится.
– И судно называется «Василий Суриков»? Это симптоматично. Про такие суда говорят: он плавает на «художнике»?
– Именно.
– А Суриков – художник-передвижник. Предлагаешь и мне передвижником заделаться? Только Василий по суше передвигался, а я, значит, буду по морю… Сухогруз?
– Контейнеровоз. Вполне себе современное судно. Не какая-нибудь там старая калоша.
– И куда идёт твой художник? – ворчливо поинтересовалась Ася.
Женька – главный врач пароходства Евгений Борисович Герасимов – довольно потёр руки.
– Ну, вот, это совсем другой разговор. А пойдёте вы, моя прелесть, не куда-нибудь, а как я намекал, в Японию. Согласись, это симптоматично!
Не мог всё-таки её не подколоть. Симтоматично – любимое словечко Анастасии.
– И оттуда… – она подхватила его слова, – я должна буду привезти тебе… что? Кимоно? Гейшу? Или что-то посовременее?
Приятель озадаченно заморгал.
– Что это с тобой, когда я с тебя что-то требовал?
– Но, если честно, и никаких особых услуг ты прежде мне не оказывал… Погоди, я ещё немного поугадываю. Может, тебе какой-нибудь особой рисовой бумаги привезти? Ты ведь, я слышала, писательством занялся.
Евгений сконфузился, но тут же взял себя в руки.
– Слушай, Глущенко…
– Моя фамилия уже давно Смелякова.
– Глущенко как-то привычнее.
– Хорошо, тогда давай без фамилий. Ну, я жду.
– Ты же, вроде, врач, а разговариваешь, как мент.
– Не в тот институт поступила, что поделаешь!
– Да ничего мне от тебя не нужно, разве… Ты не могла бы в рейсе… вести дневник.
Ася подумала, что ослышалась.
– Ты имеешь в виду корабельный дневник? А у тебя как, все дома? Ты ведь говоришь не о дневнике судового врача, а о дневник женщины, живущей в мужском коллективе, так ведь? Подробно, с клубничкой?
– Аська, какая ты всё же ехидна. Отсутствие мужчины сильно портит твой характер.
– Когда я работала в спортивном диспансере…
– Ну, мне-то сказки не рассказывай. Ты работала в детском спортивном диспансере, и иметь роман могла бы разве что, с главным врачом, который тебя уволил…
– Я сама ушла!
– … уволил, кажется, за то, что не захотела заводить с ним роман. Кстати, твой аскетизм тебе в работе на судне как раз и поможет. Тем более что глаз на тебя положат все на тот момент свободные мужчины, начиная от рулевого до капитана.
Анастасия чуть не подавилась кофе, который как раз медленно потягивала.
– Что значит, положат глаз? Разве у меня такой тип внешности, который может понравиться всякому мужчине?
– Всякому, не всякому, а большинству – точно. И потом, ты учти, на безрыбье…
– Спасибо, дорогой друг!
– Настя, прости, я вовсе не то хотел сказать. То есть, каждый день они будут видеть тебя и думать…
– Ну, вот, посылаешь меня на судно, а сам всякие страхи рассказываешь.
– Для того чтобы ты знала о возможных препятствиях и заранее старалась их избежать… Вообще, в отношении врача с командой есть много нюансов, но тебе я о них расскажу только после того, как ты дашь согласие на работу и подпишешь все необходимые документы.
– И таким образом куплю кота в мешке.
– Не без того. Зато и получишь хорошие денежки. Я позабочусь, как о старом товарище.
– Колись, чего ты мне ещё не рассказал?
– Вообще-то рейс как таковой будет не один.
– Вот как, а поподробнее нельзя?
– Что там идти до Японии? Это как к себе на задний двор: три дня туда, три дня обратно, с погрузкой-выгрузкой. То есть «Суриков» стоит на линии. Вот вы и будете ходить туда-сюда. Никаких сложностей. Иокогама для тебя станет знакомым городом, а японский язык ты сможешь учить ради интереса…
Анастасия отмахнулась от этих его слов – зачем учить язык, если работать в пароходстве она собирается не больше месяца, а потом перейдёт в частную клинику – подруга Ирочка обещала похлопотать за неё.
Говорила:
– Платят столько, сколько врачу спортивного диспансера и не снилось!
Вообще у Иры относительно неё огромные планы. Она сама – пластический хирург, и предлагала Анастасии окончить курсы повышения, а пока поработать у подруги ассистенткой.
– Тебе и кроме курсов будет, чему у меня поучиться.
Сказала спокойно, без хвастовства, и Анастасия в словах подруги не усомнилась. Ирка – талантище. Правда, она говорила, что придётся месяц подождать. Пока не вернется из отпуска главврач клиники.
Нет, определенно, Герасимова сам бог послал. Он предлагает поработать как раз тот самый месяц, который она бы проторчала дома, сатанея от скуки и тоски.
Можно ничего не делать, когда у тебя на душе спокойно. А когда ты себе места не находишь, когда не знаешь, куда себя деть, когда думаешь, что жизнь твоя как бы остановилась, тогда без дела мыкаться – хуже нет!
Она заставила себя прекратить мысленные вопли и обратилась к Евгению, который не спеша попивал кофе, урча от удовольствия как кот.
– И сколько случится этих рейсов, пока твой Мостецкий не оклемается?
– Ты же врач, тебе и знать… Хорошо, давай договоримся по-другому: ты поработаешь на судне месяц, а если Мостецкий выйдет на службу раньше, найду ему временно другую работу. Да и что такое месяц? Глазом не успеешь моргнуть, как он пройдёт. Зато сколько незабываемых впечатлений останется! А вдруг тебе и самой плавать понравится?
– Как, и здесь есть варианты?
– Варианты есть в любом деле. Так да или нет?
– Скорее да, чем нет.
– Издеваешься?
– Да, да, куда ж я денусь!
– Ну, вот, это другое дело.
Евгений заметно оживился.
– Я знал, мать, что ты не подкачаешь. Нет, конечно, я догадывался, что в деньгах ты не нуждаешься…
– Откуда такие догадки?
– Ой, да брось! А то я не слышал, кто твой бывший муж. Пётр Петрович входит в десятку самых богатых людей города. К тому же, насколько я знаю, его чувства к тебе ещё до конца не перегорели.
Что можно скрыть в таком маленьком городе, как Владивосток! Как говорится, где море, а где имение, а вот, поди ж ты, и Герасимов всё знает, хотя они с Анастасией не видятся…
– Опомнись, Женька, в новой семье у него уже сыну полгода.
– Мужчине нужна женщина, а не её дети, – философски проговорил Герасимов.
Анастасия оценила деликатность товарища: он не стал расспрашивать, почему она разошлась с Петром, кто был инициатором, и так далее. Не хотелось с его подачи ковыряться в ране, которая покрылась коричневой корочкой и уже почти не болела. Но под корочкой-то всё ещё свербит!
Хотя, если говорить честно, она до сих пор представить себе не могла, что он, её Петруша, каждое утро просыпается в постели совсем с другой женщиной и говорит ей те же слова:
– Доброе утро, Одуванчик!
Нет, у неё определенно не все дома. Уж, наверное, придумал что-нибудь другое, по аналогии.
Волосы у Анастасии вьются, и стоит подуть ветру или, скажем, подняться ей с постели поутру, как они встают над ее головой пушистым золотым ореолом. Петя всегда восхищался.
– Надо же, золотое облако, а под ним – два василька.
Глаза, значит. Только ненадолго его восхищения хватило!
То есть, для других – надолго. Двадцать лет супружеской жизни за плечами. Если он, когда ей и изменял, то так, что Анастасия ничего об этом не знала. В этом смысле её брак со Смеляковым можно было бы считать безоблачным.
И вообще, что она придумывает? Конечно, Пётр говорит своей жене вовсе не эти слова, а что-нибудь вроде… Господи, о чём она думает? Пытается подобрать для новой жены своего бывшего мужа ласковые слова!