Наследница

Алена с опаской взяла в руки кошелек, оказавшийся довольно тяжелым. Машинально она заглянула внутрь, что бы узнать, что же там находиться и с ужасом отбросила, как будто увидела змею. В обшарпанном кошельке лежали медали, некоторые были совсем старые, некоторые новые – юбилейные.

– Не может быть, – вскричала Алена. – Лена, это – медали моего отца!

Лена прибежала на кухню и тоже увидела награды.

– Как же так, – удивилась она, – мы что, не заметили этот кошель на холодильнике? И откуда взялись здесь медали, ведь они пропали у Александра Васильевича еще 9 мая! Я прекрасно помню, как он переживал! Может, он где-то нашел свои медали и никому не рассказал?

– Ты что такая наивная, – рассердилась Алена. – Не было на холодильнике никаких медалей, я это отлично помню. Там лежали только папины очки и 200 зайчиков. Мы же с тобой, когда искали документы на квартиру, перевернули весь дом, перебрали каждую тряпочку, каждую бумажку. Заодно заглянули в кошельки, сумки и карманы, может деньги какие-нибудь найдутся, что бы в магазин сходить.

И папа не находил свои медали, я разговаривала с его коллегами, они сказали, что отец переживал сильно по поводу пропажи. А письмо из милиции, отказ заниматься розыском медалей. Я еще возмущалась хамским и бездушным тоном этого, с позволения сказать, послания. Его коллега, Анфиса, рассказала, что уговорила отца сделать планочки, так как удостоверения к медалям сохранились, а от милиции ничего не добьешься.

– Ты думаешь, медали подбросили, – спросила Лена, – но зачем они это сделали?

– Не знаю. Это очень странно. Но ведь зачем-то украли пижаму?

– Да, действительно, пижаму так и не нашли. Хотя я сама относила её вместе с постельным бельем в мастерскую. Наверное, неизвестные злоумышленники не ожидали, что ты приедешь и принялись заметать следы. Что там не так было с этой пижамой, мы теперь так и не узнаем. Какая жалость, что сразу не посмотрели.

– Но были похороны, нам было не до пижамы. Кто мог подумать, что её нагло упрут прямо из квартиры, – вздохнула Алена.

– Да, действительно. Эти злодеи ведь еще и следы ботинок оставили, натоптали тут везьде. Я на особенно четкие отпечатки поставила сверху стулья, что бы не затоптать нечаянно, может пригодиться.

– У меня сложилось ощущение, что никто ничего расследовать не собирается и все только и ждут, когда я уеду. Это тебе не Шерлок Холмс у Конан Дойля. Написали же отписку из милиции по поводу кражи папиных медалей. Представляю, что бы было, если в советское время у ветерана войны украли на 9 мая боевые награды. Тогда, наверное, всех бы на уши поставили. А теперь пишут типа: «сам виноват, нечего было спать на лавочке».

– Но все-таки я не понимаю, – задумчиво сказала Лена, – зачем было подкидывать медали. Ведь они пропали еще 9 мая. Неужели здесь есть какая-то связь? Между кражей медалей и смертью твоего отца?

Алена собралась с духом и, преодолевая внутреннее сопротивление, вытащила медали из кошелька. Она смотрела на них с двойственным чувством. С одной стороны, нашлись награды отца. С другой стороны – чужие недобрые руки держали эти медали, принесли и подкинули их. Руки злоумышленников, тех, кто возможно убил отца. Она сказала:

– Я тоже не понимаю, зачем они подкинули медали… Помнишь, на поминки приходил папин ученик. Он нам потом показался подозрительным. Сначала я ему обрадовалась. Думала, наконец, кто-то из учеников решил выразить соболезнование. На поминках коллеги отца говорили, что Александр Черных вырастил множество известных в республике архитекторов и художников. Что вся могила должна быть в венках от благодарных воспитанников.

Но на похоронах было всего двое представителей от студенческого профкома. Вот я и подумала, что хоть у кого-то совесть заговорила. А я как раз нашла письмо от участкового, где он пишет об отказе в возбуждении уголовного дела о пропаже медалей. Я и вылила все свое возмущение по этому поводу на папиного студента, думала, он посочувствует. Как ты считаешь, может ли этот парень быть каким-то образом причастным к преступлению? Он мне показался странным.

– Тебе надо было спросит его фамилию, где он учится. Но можно себе представить, как ты себя чувствовала после похорон, вот и не догодалась.

– Мне еще Полинка, секретарша, дала горстку таблеток валерианки. Я после этого была заторможенная, словно зомби, – пожаловалась Алена. – А так бы обязательно спросила.

– Ты на тот момент еще не подозревала, что смерть твоего отца, возможно, насильственная. Мы же когда стали сомневаться? Когда не обнаружили документов на квартиру. Да еще, если проанализировать то, что рассказали соседи, многое не сходиться. Странно, например, что Александра Васильевича нашли на пороге туалета, рядом с веником. Вроде бы, подметал пол, ему стало плохо, и он умер. Но соседка снизу слышала сильный шум в 3 часа ночи, что-то с шумом упало, типа стула, потом еще что-то случилось и стало тихо. Не мог же твой папа подметать пол в 3 часа ночи?

– А замок в квартире, который незадолго до смерти стал вдруг плохо открываться? А самое главное, здесь кто-то ночами ходит. Пижаму вот украли, её все видели, даже зав.кафедрой это подтвердил. Оставили следы ботинок большого размера, теперь вот медали подкинули. Все эти неуклюжие попытки скрыть следы вероятного преступления еще больше вызывают подозрение. Я бы на их месте подкинула лучше документы на квартиру.

– А еще Кася, женщина из соседнего подъезда. Она с сыном живет прямо через стенку от квартиры твоего папы. Она меня, между прочем, тоже спрашивала, что ты собираешься делать с квартирой.

– Конечно, им, наверное, интересно, что я буду делать. Ведь злодеи же, судя по всему, долго готовились к преступлению. Убили отца. И на тебе, приехала неизвестно откуда дочка и собирается всё унаследовать. Почему именно Касю так волнует, что я буду делать с квартирой, а больше никого? Может ли она или ее сын иметь отношение к преступлению? Злоумышленники, похоже, не теряют надежды забрать деньги.

– Не беспокойся, теперь уже никто не сунется, слишком опасно.

Но Алена не была в этом уверена. Где гарантия, что преступники не пойдут ва- банк? Она слишком на виду. Одна в этом маленьком и, казалось бы, тихом городке со своими законами. Кто она такая – все знали. Преступники же были неизвестны и могли исподтишка за ней наблюдать.

– Ну и хорошо, что твой муж приезжает, – констатировала Лена, – может, он во всем этом разберется. Все-таки мужчина, к тому же военный.

Настроение прибираться в квартире улетучилось. Женщины решили вернуться и расспросить Гошу, Лениного мужа, который был понятым, во что был одет Александр Васильевич, когда вскрыли квартиру и нашли тело.

– Не помню, – задумался Гоша, который был, на удивление, трезв, – по-моему, на нем были серые брюки, а до пояса он был раздет.

– Точно помнишь, брюки? – c пристрастием допрашивала его Лена. – А не полосатая пижама?

– Нет, точно пижамы не было, брюки такие, серые, в которых Александр Васильевич ходил в институт.

Женщины переглянулись.

– А где же пижамные брюки? Они куда-то девались, раз их не было на Александре Ивановиче. Валялась на диване только куртка. У меня такое впечатление, что кто-то пытается представить дело таким образом, что бы все выглядело, как естественная смерть.

– Эти усилия, которые прилагаются, говорят о том, что незнакомцы имеют представление, как скрыть улики, – принялась рассуждать Алена, – о каком-то профессионализме, что ли. Тем не менее, у них есть явные проколы.

– Вот твой муж и поможет в этом разобраться, – устало сказала Лена.

Алена взглянула на себя в зеркало и пришла в ужас. Никогда она не выглядела столь запущенной. Голова несколько дней не мыта, волосы висят, как пакля. Вид хмурый, взгляд затравленный, на переносице залегла глубокая морщина.

«Надо срочно перестать хмуриться, – подумала женщина, – а то эту морщинку потом ничем не расправишь». Настроение было поганым, на душе скребли какие-то серые кошки.