Детка

Увидев ближайшую остановку, я подбежала к уже почти отъезжающему автобусу, который направлялся в нужную сторону. Сняла рюкзак с плеча и села на первое попавшееся место, чуть не забыв передать водителю деньги за проезд. Отвыкла, мать, от простой-то жизни.

Если ничего не изменилось, то ехать минут сорок, на дальний конец города.

Я глазела в окно, разглядывая давно забытые улицы. В паспорте у меня указано совсем другое место рождения, расположенное на противоположном краю нашей необъятной страны.

Мы перебрались с правого берега на левый, и картина за окном перестала тешить взор новыми домами центральных улиц, сменившись грустным пейзажем неблагополучных районов окраины.

Дождавшись нужной остановки, я вышла, и оказалась на грязном трауре, не метённом еще со времён царской империи. У дороги красовался большой рекламный щит, радующий местное население изображением красивого сытого мужчины, взирающего на творящийся вокруг беспорядок с отеческим укором в темно-зеленых глазах.

«Денис Воропаев – я подарю вам достойное будущее.»

Очень интересный предвыборный лозунг, Ден. Насколько мне помниться, всех окружающих, кроме себя любимого, ты считал быдлом и грязью под подошвой дорогих итальянский туфель.

Как предсказуемо. Денег  нахапал столько, что хватит перекрыть бюджет какой-нибудь маленькой европейской страны, и захотелось нашему мальчику теперь, естественно, официальной власти. Значит, нацелился на пост мэра? Сколько же ты отвали бабла, чтоб подчистить себе репутацию?

Это немного все усложняет, но не отменяет.

Я, кивнув изображению, как старому знакомому, двинулась вглубь района, обходя по возможности грязь и дерьмо, которых вокруг развелось, что подснежников по весне.

Впереди показалась старая двухэтажная развалюха, тошнотворно зеленого цвета. Нужные мне окна были плотно закрыты шторами.

Оглянувшись вокруг в поиске случайных свидетелей, которых, слава богу, не оказалось, я зашла в подъезд, громыхая подошвой по деревянному настилу полуразвалившихся ступеней.

Два раза нажать звонок, подождать несколько секунд, и снова нажать трижды. Послышался звук приближающегося шарканья и в щель слегка приоткрывшейся двери высунулось мужское опухшее лицо. Фонило от этого лица так, что меня аж качнуло в сторону.

– Чего надо?

– Привет тебе, Фрол, от старого друга.

– Нет у меня никаких друзей. Все давно на кладбище.

Мужик попытался захлопнуть дверь перед моим носом, но я шустро подставила ногу, не давая ему вернуться к уединению.

– Просил этот друг напомнить тебе про пару летних деньков, которые вы провели на заброшенной турбазе. Сказал, очень было бы приятно отдыхать, если бы не дырка в твоем животе. Сказал, должок за тобой.

Я старалась говорить в давно забытой манере, свойственной местному населению,  где-то между блатным жаргоном и народным просторечьем.

Мужик прищурился и несколько минут внимательно гипнотизировал мое прикрытое бейсболкой лицо, размышляя, пустить наглую девицу или послать куда подальше. Чувство долга, еще не умершее от обильных возлияний, все же победило.

– Заходь.

Двинувшись вслед за ним, я попала в старую облезлую квартиру, воняющую нищетой и безысходностью. А старик-то совсем сдает…

– Где видела подругу мою? Я уже семь лет на первое мая пью за упокой ее души, а она вон оно чо.

– Разве ж можно живых-то поминать.

– А кто знал? Там такой замес был, что без шансов. Да ладно, не забивай голову.

Фрол сел на колченогую табуретку, стоявшую посреди загаженной кухни, и чинно сложил руки на коленях.

– Ну? Что надо?

– Чемоданчик. Маленький, коричневый. Помнишь?

Я осталась в дверях комнаты, стараясь не касаться грязных обоев и не дышать спертым, гнилым воздухом.

– Чемоданчик, говоришь… – протянул мужичок, – А как там вообще-то подруга моя поживает?

– Не знаю, мы не виделись несколько лет. За границей она, в очень далекой и жаркой стране, где чрезвычайно любят натуральных блондинок. Про тебя и маленький секретик рассказала, потому что помогла я ей сильно.

– Поди ж ты… А ведь официально померла девчонка. И могилка на кладбище имеется. Все чинно, благородно. Чугунная ограда, памятник мраморный и розы белые каждый день от страдальца тайного. Я ить тоже по ней скучаю. – Фрол утер скупую мужскую слезу, попутно высморкавшись в свою старую футболку, имевшую настолько потрепанный вид, что иной человек и полы такой тряпкой не помоет, побрезгует. – Ведь совсем соплюхой ее помню. Сам ей татуировку набивал, вот этими ручками… Ну ту, в виде кошки на бедре.

Я мысленно усмехнулась. Перестраховывается, гад.

– Не гони, нет у нее татуировок. Вообще никаких. И познакомились вы, когда ей уже восемнадцать было, какая ж соплюха?

– Да? – наигранно удивился мужичок, – Видать путаю чегой-то

Ага, путает он, конечно. Эти кгбешные мозги не убьет даже дешевое пойло, лакаемое с утра до ночи. Быстрее я в маразм впаду.

– Ну, ладно, – Фрол хлопнул в ладоши. – Чемоданчик, так чемоданчик.

Он вышел из кухни, чтоб через несколько минут вернуться с тем, что мне сейчас очень было нужно.

– Держи. Хранил, как зеницу ока. И прошу заметить, ни разу не полюбопытствовал, что внутри.

– Ну, так ты же – алкаш, а не идиот.

Я уже выходила из квартиры, когда он, не выдержав, окликнул меня.

– Эй, рыба моя, таинственная, ну скажи, успокой старика. С ней все хорошо?

– Думаю, просто отлично.

Я ответила, ни на секунду не засомневавшись, потому что такие, как она, даже в Аду устроятся по высшему классу.

Вторая глава

Я вижу, как к её рту приближается мужская ладонь. Удар. Несколько капель крови вылетают из разбитой губы и падают прямо на обнаженную грудь.

– Если еще раз я услышу из твоих ангельских уст матерную брань, то выбью все зубы к чертовой матери. Поняла, Детка?

Ответ тонет в громкой мелодии телефона.

Я открыла глаза, рукой нащупала на полу разрывающийся мобильник, попутно свалив пустые бутылки, и попыталась сфокусироваться на экране. Макс. Вот черт. Очень не вовремя. Пришлось ответить на звонок, стараясь придать голосу трезвой бодрости.

– Привет, любимый.

– Леночка, девочка моя, ну что такое? Приехала еще вчера и даже не отзвонилась. Я же понятия не имею, как ты добралась. Волнуюсь.

– Все нормально. Просто попала в гостиницу и сразу вырубилась. Ты же знаешь, насколько тяжело мне дается любая дорога.

– Сегодня у тебя встреча с партнерами?

– Не торопись. С возможными партнерами. Да, где-то в районе обеда.

– Хорошо. Сильно не утруждайся. Они нам не очень интересны.

– Поняла. Все любимый. Мне пора. Целую.

Скинув звонок, я перекатилась со спины на живот, чтоб положить телефон на тумбочку. У кровати валялась пустая тара, стакан и шкурки от апельсинов. Давно я не пила водку, тем более в таком количестве, из горла, закусывая одними цитрусовыми. Что ж поделаешь, если это был вечер памяти, поминок по прошлому, которое, очень надеюсь, благополучно захоронится хотя бы на этот раз.

Чтоб покинуть столицу, даже не пришлось врать Максу. Возможные партнеры существовали на самом деле. Небольшая сеть аптек, принадлежащая местному бонзе, давно пыталась наладить с нами рабочие контакты. Однако я, каждый раз видя в их коммерческом предложении название города, воздух которого для меня чрезвычайно вреден, удаляла письма, не читая.

И вот теперь, пробная встреча по моей инициативе.

Получив от секретаря извещение о том, что Елена Сергеевна согласна обговорить возможное сотрудничество, владелец сети чуть не расплакался от счастья, а когда понял, что разговор состоится личный, глаза в глаза, в трубке телефона раздался такой грохот, будто бить благодарственные поклоны святым он начал прямо в своем кабинете.

Я поднялась с кровати и, шатаясь, дошла до ванной комнаты. Из большого зеркала на меня смотрела яркая брюнетка, из разряда, что говорят, роковых женщин. Красиво очерченные брови, идеально прямой аристократический нос, высокие скулы, длинные, не нуждающиеся в косметике ресницы, выразительные дымчато-серые глаза, правда, немного припухшие от ночного возлияния. Чем-то, пожалуй, похожа на Монику Беллуччи, в годы ее звездной молодости. Отражение хищно оскалилось, обнажив ровные белоснежные зубы. Постарался, конечно, дантист… Идеально смотрятся.