Сказки неназываемых земель

– А ты сам посмотри, вон, на двери, – отозвался Орна. – И что самое странное, я чувствую защиту, магический барьер на этом доме. Самый базовый, от несчастий и бед, но все же…

Мурху тем временем разглядывал нарисованный черной масляной краской знак короны на двери подъезда. Знак был сильно упрощен, но тем не менее явно изображала то, что Мурху всю свою жизнь наблюдал дома – символ королевской власти неназываемых земель.

– А это мы играли, будто в замке живем. Иногда играли в осаду, или в дракона, и в войну тоже. Селена нарисовала для нас корону, ну вроде как что тут наше королевство, – видя их недоумение, пояснила Ри. – Какой-то краской едкой, она проступает каждый раз, когда весной двери перекрашивают.

– Мы были рыцарями, – добавила Эдда, – А Селена принцессой, которую похитили. Потому что я не хотела быть принцессой, а Ри очень хотела быть рыцарем.

– Опять Селена, – с досадой пробормотал Мурху.

– Зайдем и разберемся, что там с ней, ладно? – мягко сказал Орна.

Он внимательнее изучил защитные чары дома, проверяя их надежность, и заодно обновил чары, действующие на девушек. Неизвестный маг, поставивший защиту дома, видимо, был сильнее его, если работа так долго продержалась без подпитки. У Орны же заклинания перемещений и доверия отнимали практически всю энергию.

Этот мир был слишком материален, чтобы принимать в себя их магию, а Орна так и не приноровился к этому. Он знал, что многие после определенной практики начинали работать с чарами практически на том же уровне, что и дома, но сам пока не преуспел.

***

В однокомнатной квартирке Ри было тихо, пусто и темно. В комнате был всего лишь диван, кованая причудливая люстра на потолке и длинный ряд книжных шкафов, где за стеклами вместе с книгами пряталась всякая всячина, от фарфоровых ангелочков до кристальных друз, подзорных труб и разобранных часовых механизмов, .

Сняв обувь, Орна прошел по квартире, начав с комнаты и закончив на кухне. Он медленно шел, проводя пальцами по мебели и стенам, внимательно изучая увиденное. Ни следа магии. Кто бы ни был тот, что ставил защиту вокруг дома, здесь он ничего не делал.

На кухне рядом со столом стоял всего один стул, но Эдда привычно распахнула двери кладовки и под ее руководством Мурху достал еще три стула, вместе с коробкой посуды. В открытом шкафу над мойкой одиноко белели две тарелки и большая кружка.

Пахло чем-то пряным, мятой и леденцами. Тикали часы в резном футляре, в окна изредка скреблись ветви деревьев. Орна оглядывался, отмечая и множество фотографий в круглых рамках, занимавшие целую стену на кухне, и стопки тетрадей и альбомов на подоконнике, чистоту и спокойствие этого дома.

Будто я вернулся, подумал он. Какое странное мирное чувство.

Они выпили чаю со сладостями – ничего другого не нашлось в пустых шкафах, за что Ри была нещадно выругана Эддой. Поговорили о Селене – предсказательнице и колдунье, которую знали мужчины; няне и рассказчице сказок, которую знали девушки. Сошлись на том, что очень вероятно обе они – это одна весьма хитрая дама.

Из той же кладовки вытащили запасные подушки и одеяла, разложили диван, устроили мужчин на полу. Выключили свет, несмотря на робкие протесты Ри.

Эдда, крайне уставшая, отвернулась к стене и почти сразу заснула.

Ри лежала, напряженно вглядываясь во тьму, пока не привыкли глаза. Она различала и более темный проход в коридор – старалась туда не смотреть, – и шкафы, и две крупные фигуры на полу. Мурху уже похрапывал. Орна вроде тоже спал – дышал размеренно, отвернувшись к ней спиной. Из-за тесноты комнаты они были совсем близко, только руку протяни.

Это Ри и хотела сделать. Она бы, конечно, лучше держала за руку Эдду, но вот беда, подруга терпеть не могла, когда ее будили, а сон у нее был очень чуткий.

Ри было страшно – как всегда, в полной темноте, ее охватывал необъяснимый иррациональный ужас. Она никогда не выключала ночник, а в особо жуткие ночи спала при зажженном всюду свете.

Ее живое воображение играло с ней злую шутку, превращая все тени и темные места в непонятные и страшные существа, следящие за ней и чего-то ждущие. То, что она была сейчас не одна, совсем не успокаивало, к тому же перед глазами назойливо маячила морда увиденного сегодня рохуша. Сейчас ей уже не казалось, что она спит и видит сон, наоборот, все стало реальным как никогда: привычные звуки дома, шорох листьев за окном, изредка пробегающие по потолку отблески фар машин, все это было настоящим.

Поэтому она сначала тихонько повторяла про себя склонения французских глаголов – легкая артиллерия против ночных страхов. Если бы не сработало, в ход бы пошел матан. При этом она не отрывала взгляд от светлой макушки Орны (а волосы у него вовсе не белые, отвлеченно подумалось ей, еще в кафе она разглядела, что он просто седой), пока ей не показалось, что он заснул. Тогда она протянула руку и взяла его за короткий рукав футболки.

Сразу стало спокойнее. Стараясь возиться потише, она устроилась удобнее и закрыла глаза, продолжая сжимать в пальцах край его рукава.

Орна еще не спал, а потому удивился и немного насторожился, едва ощутив ее осторожное касание. Но говорить ничего не стал, и, подождав, пока она заснет – ее дыхание стало ровным и совсем тихим, будто пропало, – осторожно отцепил обмякшие пальцы и положил ее ладонь на подушку, мимолетно проведя по щеке костяшками. Кожа у нее была нежной и очень холодной. Странная девчонка, подумал он и с этими мыслями задремал.

Сказка об отторгнутой тени

В полуденных пределах неназываемых земель есть глухие места, где живут по стародавним жестоким законам. Там правил наместник, могучий маг, и его приближенные.

Королям неназываемых земель мало было дела до тех мест, и потому наместник творил, что ему вздумается.

Каждый месяц устраивали пир, развлекались и гуляли, а чтоб еще веселее было, рассылали приглашения самым красивым девицам да удалым юношам округи. Вроде бы и не обижали их, подарками оделяли на дорожку, да что там на пирах творилось, никто не рассказывал.

И все бы ничего, да стали пропадать люди.

Была одна семья, в которой росли три дочери-красавицы, и вот старшие одна за другой были приглашены на такой пир и пропали. Прошел месяц, и принесли приглашение младшей, златовласой Орели. Не хотели родители терять и последнюю дочь, собрал отец все деньги, что у них были, поехал в соседнюю провинцию. Там он направил прошение королю, а еще заплатил одному черному магу, и тот взял тень младшей дочери и оживил ее. Девушка-тень была как две капли воды похожа на свою хозяйку, вот ее и отправили на страшный пир к наместнику, а настоящую дочку спрятали у родственников.

Поначалу все шло замечательно: прекрасная музыка, вкусные угощения, веселые речи. Но как стала приближаться полночь, музыка затихала, а смех становился все слабее. И как прозвонило полночь, наместник и его ближайшие приспешники, будто заснули.

Даже девушке-тени стало страшно, когда она увидела, что из затылков наместника и его людей поползли черви, длинные и черные. В окна полезла нечисть и стала веселиться между замершими людьми – и кто двинется хоть чуть, того хватали и тут же утаскивали прочь.

Они были не опасны для тени, и та встала со своего места, чтобы узнать, куда ведут несчастных. Спустилась за ними в подвалы дворца – а там дурной гнилью пахнет.

И так чудно – свет и будто цветы огромные белые растут повсюду. В глубине что-то черное, сопит, ворочается, и туда людей тащат. Девушка-тень подошла ближе, и увидела, что там чудище сидит, темное, большущее, глаза сияют, а рот огромный, от уха до уха.

Лежат вокруг него юноши и девушки, бледные и едва живые, а чудовище понемногу тянет из них кровь.

Тогда тень повернулась и поспешила к людям в город. Хоть и послали ее только затем, чтобы настоящую девушку не тронули, а все же просто так оставить несчастных она не смогла.

Подняли весь город, и с огнями пошли ко дворцу. Тут и рассвет заниматься начал, нечисть побежала прочь. Кого смогли, спасли – вот обе старшие сестры Орели живыми вернулись в отчий дом. А дворец тот чуть не подожгли, но приехали королевские дознаватели, остановили.