Страница 10 из 19
– Адам Блэк, собственной персоной! Сколько мы не виделись? Десять, пятнадцать лет?
По ступенькам спускался высокий, худощавого телосложения брюнет. Волосы чуть длиннее, чем у Адама, уложены на прямой пробор, черты лица более мелкие, но приятные, почти детские. На плечи накинут парчовый халат алого цвета, расшитый золотыми нитями, под ним виднелась шелковая, полупрозрачная рубашка, с расстегнутым до середины груди воротом, отточенным кружевными оборками. Брюки тёмные, зауженного силуэта, подчеркивающее длинные, прямые ноги и узкие бёдра, совсем как у подиумных моделей. Обувь простая, что-то между сандалиями и пляжными тапочками.
Мишель двигался плавно, он словно сливался с воздухом, становился неоспоримой частью всего сущего. Близкие к женским жесты, расслабленные плечи, кошачья походка.
– Почти пятьдесят, – ответил Блэк, открывая дверь. Но прежде чем покинуть салон, виновато посмотрел на меня.
За полчаса до того, как мы прибыли на место, у нас состоялся весьма напряжённый разговор. Адам, как всегда, был абсолютно невозмутим, я же, напротив, испытывала бешеное волнение, совершенно не представляя каким образом вести себя при знакомстве с Дэ Шанельем.
– Что мне нужно знать? – нервно заламывая собственные пальцы, заговорила я, после того, как Мустанг выехал из сверкающего огнями города.
– Про Мишеля? – не отрывая взгляда от дороги, уточнил Адам.
– В том числе…
– Он один из самых состоятельных бессмертных в Неваде, – словно наотмашь, ответил вампир, чуть сбрасывая скорость, чтобы гладко войти в крутой поворот, зная, что при резких рывках меня всегда укачивает.
– И это всё? – досадливо хмыкнула я. – Неужели непонятно что благосостояние твоего приятеля меня заботит меньше всего?
Адам театрально закатил глаза, красноречиво демонстрируя свое нежелание продолжать данную тему. Некоторое время мы молчим. Я продолжала безотрывно смотреть на водителя, надеясь его разговорить. А он, наперекор мне, отчаянно делал вид, что не замечает этого. Но, вскоре, Блэк не выдержал и недобро усмехнувшись, одарил меня снисходительным взглядом.
– Ладно, – кисло протянул музыкант, чуть прокашлялся и начал своё абсолютно бесполезное повествование. – Дэ Шанель родился в небольшом городке под Парижем. Если мне не изменяет память в 1886 году. Его отец…
– Адам, – оборвала я собеседника на полуслове, возмущённая его самодурством, – ты ведь знаешь, о чём я спрашиваю!
– И о чём? – безразлично уточнил вампир.
– О другом!
– О другом… – задумчиво протянул он эхом.
– О другом! – твёрдо повторила я.
– Хм…
Блэк сощурился. Свет фар проезжающей мимо машины запутался в его пронзительно голубых глазах. Черты лица стали острее, взгляд приобрёл металлическую холодность, а голос зазвучал так, словно он рассказывал не о друге, а зачитывал мне смертный приговор.
– Мишель вампир уже более века. Из-за бедности его семьи, став бессмертным, он буквально помешался на своём положении в обществе. Его страсть к богатству и роскоши фанатична. Возможно, она даже сильнее жажды. Кстати, привыкший брать от жизни всё, он не признает донорскую кровь и, тем более, кровь животных. Надеюсь, ты понимаешь, что это значит?
Я тяжело сглотнула. Адам продолжил.
– Дэ Шанель безмерно любвеобилен и ненасытен. Он из тех «джентльменов», для которых не существует ответа «нет». Крайне ревнив, в гневе не сдержан, живёт по принципу «так не доставайся же ты никому». Если вдруг, по какой-то причине, Мишель не может получить то, чего хочет, он звереет. Его жестокость безудержна, месть безжалостна. Как любитель искусства, Дэ Шанель возводит убийство в ранг чего-то особенного, он садист, но тонкий, поехавший на эстетике.
– А как же трепетное отношение к людям? – растерянно отозвалась я, не ожидая столь пугающей характеристики.
– Я сказал, что он без ума от них, – холодно заметил Блэк, – и это действительно так. Мишель очарован людьми, но лишь потому, что их хрупкость, их живое сердце, это единственное что он не в состоянии купить, но вполне способен взять силой…
При этих словах у меня скрутило желудок. Перед глазами возник образ стройного мужчины, одетого с иголочки по последней моде французской аристократии девятнадцатого века. Он стоял в переулке между двух обветшалых домов. Смотрел на меня из тени, улыбался, почти безумно, сжимая в костлявой руке вырванное из чьей-то груди сердце…
Я вздрогнула и тряхнула головой, пытаясь отбиться от жутких видений. Страх встал в горле рыбной костью. Несмотря на то, что Адам вёл машину очень аккуратно, меня всё равно замутило.
– Но зачем нам просить помощи такое чудовище? – безжизненно прошептала я.
– Потому что Дэ Шанель это меньшее из зол, – без колебаний ответил вампир, а затем неожиданно взял меня за руку. – Кейт, послушай, Мишель превосходный манипулятор и великолепный актёр. Его тактичность, желание угодить, не более чем способ втереться в доверие. Он галантен, обаятелен, гостеприимен, но не безвозмездно. Не верь ни единому его слову, не позволяй очаровательной улыбке и манерам обмануть инстинкт самосохранения! А самое главное, постарайся не проявлять по отношению к нему интереса. Если Дэ Шанель почувствует твою расположенность, начнёт копать глубже. А увидев в тебе то, что вижу я, просто так нас не отпустит…
– Что ты имеешь в виду? – я искренне не уловила сути опасений Адама. Что значит «просто так не отпустит»?
Горько улыбнувшись, Блэк чуть заметно качнул головой в отрицании и, отпустив мою руку, уложил свою на руль, отводя взгляд, концентрируясь на дороге.
– Если Мишель захочет тебя, у нас будут большие проблемы, – вскоре подытожил бессмертный, хрипя очевидным отвращением.
Я инстинктивно вжалась в кресло, до того стало противно. И пусть речь шла всего лишь о крови, а не о более личном, внутри что-то надломилось. Захотелось попросить Адама немедленно развернуть машину и вернуться в отель – справимся как-нибудь сами, до этого ведь получалось!
Кожа начала зудеть, словно её облили кислотой. Под волосами проступила испарина – явный признак начинающейся панической атаки. В висках настойчиво стучала мысль, что люди для вампиров всего лишь разменная монета, всегда, несмотря ни на чувства, ни на отношения. Я бросила беглый взгляд на Адама – он точно камень, прекрасная скульптура Микеланджело, завораживающая своей идеальной красотой, безупречностью линий, но слишком холодная и отстранённая…
– Кейт, ты в норме? Я слишком разогнался?
Блэк заметил моё позеленевшее от тошноты лицо. Я свистяще выдохнула, отрицательно кивнув.
– Это нервы…
– Просто держись ближе ко мне, не включайся в дискуссии, отвечай на вопросы коротко. Не пытайся пользоваться своими способностями, в общем, не давай ему повода… – кажется, на последнем слове в интонации вампира просквозило нечто похожее на ревность.
– А если он учует меня, как ты в «Роджере»? Что тогда?
– Не учует! Пока на тебе медальон ты как невидимка для сверхъестественного. И я перестал чувствовать твою суть, после той вечеринки на пляже, помнишь?
Я молча кивнула, но практически сразу обронила:
– Ты говорил он твой друг, так почему же…
Адам не дал мне закончить, он рывком переключил коробку передач и спустя несколько мгновений Мустанг остановился.
Я захлебнулась вздохом. Блэк, тем временем, полностью развернулся ко мне, подавшись вперёд, сводя разделяющее нас расстояние практически к нулю. Он смотрел мне прямо в душу, не моргая, настойчиво, но без прежней самоуверенности. Его губы были плотно сжаты, ресницы чуть вздрагивали, иллюзия дыхания полностью отсутствовала.
Адам переживал за меня, за нас, за окончание этого вечера. Ему не всё равно… для него я не просто «монета».
– Кейт, у вампиров нет друзей… – голос осколочный, острый, заставляющий поёжиться. – Когда человек обретает бессмертие у него сносит крышу от эмоций, обострённых чувств, но, самое главное, от вседозволенности. Страх смерти, заставляющий считаться с рисками, исчезает. Отравленная кровь преображает. Деньги, слава, женщины, мы получаем всё и сразу по щелчку пальцев. Это пьянит, лишает чувства меры, в особенности тех, кто до своего перерождения существовал в нескончаемых нуждах.