Страница 4 из 8
– Найдешь, Юрик? – она вцепилась в него, одно рукой, вторая у нее уже не действовала.
– Найду, обещаю! – сказал он, сжал ее руку.
– Пообещай себе! Не мне. Себе. Слышишиш-шь-шь-шь…
Юрику показалось, что при каждом шь-шь-шь, у нее отваливаются кусочки губ, когда-то таких прекрасных, теперь высохших, серых, как и вся она, но все еще очень красивых.
– Обещаю! – сказал он, с жаром. – Обещаю, что найду. Скажи. Где? Где!?
– Там… – кажется, последние силы оставили ее, так что Юрик услышал только то, что выдохнули ее губы, последнее, перед тем, как она умерла:
– Там… на краю Земли.
Там, на краю Земли. Там! На краю Земли! Там, на краю… есть нормальная жизнь. Он был уверен. Не только потому, то ему обещала она.
Он был уверен, и сам по себе. Есть – и это – там! На краю Земли, где начинается хорошая, другая жизнь. Там нет, сыплющихся с неба, пепла, льда, обломков, превращающихся в жуткую хлябь, которая укрывает все то, что он столько раз видел на картинках. Там все это открыто и можно ходить туда-сюда, проходить долгие расстояния, без грузовика, обвешанного металлом, ось к оси, с другим отчаянными в рейсе.
– Уж намотал ось на Землю? – спрашивал его Гув, после каждого рейса.
– Намотал, Гув. – хотел бы ответить ему Юрик, и в общем-то, так и отвечал. Но никогда не добавлял то, что хотел добавить: – Намотал. Но, край Земли, я так и не нашел.
Он не добавлял это потому, что потом, и он был в этом точно уверен, его было бы уже не остановить. Он бы на весь ангар стал кричать: Край Земли, за которым нормальная жизнь… Край Земли, где есть не только бункеры и рейсы… Край Земли, где по Земле можно ходить! Господи, пешком! Край Земли, где… за которым… там…
Он бы точно не остановился. А, потом, после нескольких фляг подряд, успокоился бы, поник.
Что ж! Масленщики смазывали не только двигатели тяжелых грузовиков, но и двигатели самих водил.
Хе-х… – кажется, от этой мысли, Юрик усмехнулся.
***
– Нормально катаешь, Юрик. – сказал ему кто-то и дал в руки флягу. Но, голос был не масленщика. Крепкий, отрывистый. Такой мог быть только у другого водилы.
– У нас у всех работа такая. Так, что… – Юрик хотел побыстрее избавиться от незнакомца, вернул ему флягу, не отхлебнув, даже не посмотрев в его строну.
– Что есть, то есть.
Юрику показалось, что незнакомец ушел. На самом деле, тот просто замолчал.
– А как вообще там?
Юрик посмотрел в сторону говорящего, но мало, что увидел. Так бывает после долгого рейса, когда час за часом, поворот за поворотом, вглядываешься в хлябь.
У водил, на этот счет, имелась шутка. Даже не шутка, а так, дать понять, чтобы кто-нибудь, кто лезет с глупыми вопросами, после рейса, отстал побыстрее.
В ответ на вопрос «Ну, как там?», бывалые водилы не срывались, не посылали спрашивающего, а отвечали «Неизвестность». Потому, что это так и было. Самый точный из неточных ответов.
Ну как там? – Неизвестность.
И все. Больше не надо слов.
– Слушай, брат… – Юрик не хотел ругаться, кто бы перед ним не стоял. Ему нужно было побыть с самими собой. Слишком много произошло за последнее время. Он потерял лучшего напарника, и, благодаря его смерти, увидел, какая она, Земля, какая она есть. И понял, что хоть он уж много раз намотал всю хлябь от Семь-Ноль до Один-Ноль на оси своего грузовика, к своей цели – он так и не приблизился.
Он не добрался до края Земли, ни на километр не стал ближе к тому, что она называла настоящей жизнью. Так, что да… Юрик бы мог швырнуть в невежу, чем попало, сплюнуть и отправить его кормить крыс на обочине, но он просто сказал:
– Слушай, брат, я… короче… не до этого.
– Понимаю. Слышал про Гува. Мердок… это легенда. Ты знаешь, что он первым придумал обливать все двигло маслом, перед рейсом, чтобы хватило туда-обратно, если колонна не сможет добраться до следующего бункера?
– Не, не знал. – ответил Юрик, поняв, что от этого чела просто так не избавиться.
– Мало, кто знает. Я катал с Гувом, еще, когда он был на безкапотном. Не… Ты не знаешь, старая машина, древняя. Там так кабина еще утроена, что если колеса под тамбуром за что-то зацепятся, то хана. Что бывало и часто, дороги раньше были еще хуже, сплошь поваленные деревья, остовы легковых машин… да, такие тоже были, не всегда по этому миру передвигались только тяжелые грузовики. Хотя, я даже рад этому, рад…
– Чему?
– Ха-х… что в этом мире появилось что-то, по-настоящему, тяжелое. Ведь, тяжелое это…
Юрик начал что-то видеть, кроме серой крошки перед глазами и различил, что этот хренов знаток протянул ему клешню или что-то… – Тяжелое, это надежно!?
– Тяжелое? – то ли спросил, то ли ответил он.
«Тяжелое… хрена два… тяжелое… это…». – внутри у Юрика все полыхало. Злость хлестала, как масло из движка, если вдавить педаль. Толком ничего не видя перед собой, он выбежал из зоны столов, побежал, толкнул кого-то, что-то опрокинул, вбежал в ангар.
***
Под ногами расплывались грязные лужи, с мелкими кусками метала и грязи, и жирной клейкой гадости. Всего того, из чего состояла эта жуткая масса, которая с давних пор покрыла всю Землю. Перхоть Земли, Копоть неба, хлябь… как только ее не называли.
Он стоял и смотрел на своего друга. С железных плит стекли грязь и лед, обнажив заклепки, каждая, толщиной с палец. Да, некоторые уже вылезли, другие согнулись, третьи так сильно покрылись гнилью и ржавчиной, наверняка, самые старые, что во-вот, шляпку скрутит, во время следующего удара.
А все равно, большая часть плит держалась. И сидела ровно, в тех местах, где им полагалось. Прямо там, где надо, чтобы защищать от всей этой адовой хрени, которая только может случиться в рейсе.
– Что, думаешь, он тебя отвезет туда!?
Юрик услышал тот же голос, который доставал его у столов для водил.
– Да, какого…
Но, не успел Юрик закончить фразу, как повернулся и увидел щуплого, по меркам водилы конечно, и старого, даже не только для водилы, чувака. Он-то ожидал увидеть низкорослого, шириной плеч с радиатор и клешнями такими, что можно было на них карты раскладывать.
И только потом вспомнил «Я еще с Гувом катал». Так что, все сходилось.
– Знаю-знаю. Думаешь, откуда этот старикан все знает. И еще… наверняка думаешь, чего это у него руки и плечи, как у какого-нибудь масленщика, а он рассказывает про то, как там начинал Гув Мердок. Великий Гув Мердок! Он же тебе показал, да!? Я слышал, все слышали. Он тебе показал и всем остальным в рейсе. Он не просто так прицепил потаскушку. Водород! Еще со старых времен. Но, Гув знал. Умный малый. Был. Знал, какой будет взрыв и знал, что если он будет давить на газ, не жалея ни заднюю ось, ни переднюю, то уедет далеко, чтобы никто не пострадал.
Зато, чтобы все увидели: какая раньше была Земля и как по ней можно было запросто ходить. Нет, нет… – тот отмахнулся, хотя Юрик и не возражал. – Не, я сам не помню то время, и не могу помнить. Это было много лет, слишком давно. Но, зато я знаю, почему некоторые водилы становятся лучшими, как ты, Юрик. А другие всю дорогу виляют осями, как шлюхи бедрами.
– Шлюхи? – не понял Юрик.
– Ладно… это слишком старая шутка. Будем считать, что я ничего не говорил. А то знаешь, если я начну тебе рассказывать, кто такие шлюхи, то одной фляги не хватит. А у меня только одна. – старик потряс облезлым пакетом, с припаянным вентилем от крана. Это она, до того, показалась Юрику протянутой рукой.
«Протяни не руку, а флягу. – подумал он и даже усмехнулся про себя. – Как, тянет на очередной клич водил?»
– Только одна, но довольно хорошая. Так, что, Юрик!? Хочешь узнать, почему лучшие водилы сходят с ума.
– Да… все сходят с ума. – махнул Юрик.
Он понимал, что старику просто одиноко и недолго-то осталось, так что тот хочет с кем-то поделиться тем, что намотал на заднюю ось за всю свою гребанную жизнь. Но, Юрик не хотел этого. Не хотел слышать еще один рассказ про то, как кто-то потратил все свои силы на то, чтобы буравить эту долбанную хлябь, каждый вечер напиваясь бодяги масленщиков, колотя в стены от безумия, а на следующий день, снова всматриваясь в хлябь.