Страница 51 из 57
-------------------------------
1 Вот это все рассуждение необыкновенно важно. На него мы отвечаем: да монахи-бессеменники вообще духовно выше, даровитее семенных самцов; и выше особенно в философской и религиозной сфере (Платон, Сократ, Кант). Таким образом, что "они сотворили" - понятно, по крайней мере тому понятно, кто внимательно прочел эту книгу. Теперь - "почему приняли и не монахи", самцы? Да очень просто "почему": потому что всему миру присущи слабеющие степени бессеменности, убывающие дроби ее, кроме небольшого количества абсолютных самцов и самок; и это так же точно, как и то, что монахи тоже влекутся "к женщинам" ("Покаянный канон" Андрея Критского) и даже доходят до "падения с ними", ибо и они, будучи вообще бессеменными, будучи главным существом в себе монахами, сохраняют однако семейность как убывающую дробь. Весь плодящийся мир мечтает о монашестве, имеет "пробегающие мысли" о нем (исповедание содомита), как и монашеский мир, обратно, имеет "пробегающие мысли" о женщине, и это ярко и поэтично выразил "покаянный канон", где он говорит о томлениях "мысленною Евою" (какое слово!!). В. Р-в.
2 Да, "психология была другая", но не от ожидания Мессии, ибо ожидался Он в одном колене Иудином, а множились радостно, с многими женами и наложницами, все израильтяне всех 12-ти колен. "Была другая психология", и происходила она от обрезания. Раз открыто было Аврааму и всему потомству его, что именно здесь почил завет Бога с человеком - не в слове, не в мысли, не в исповедании, не в символах исповедания, а в детородной силе человека, - явилась всего племени радость о детородной силе каждого единичного израильтянина, и ему давали охотно и еще жену, и третью, и наложниц, или вот как Рахиль свою служанку - в словах такой физиологической ясности! Была всеобщая радость об органе, и в ней сливалось все племя Израиля, без
362
читает хота 30 главу книги Бытия, а я для примера приведу оттуда 3-й стих. Рахиль сказала мужу: "Вот служанка моя Балла; войди к ней; пусть она родит на колени мои, чтобы и я имела детей от нее". Явилось христианство и провозгласило, что "хорошо человеку не касаться женщины" (I Кор. VII, 1), ибо "все, во Христа крестившиеся, во Христа облеклись. Нет уже... мужеского пола, ни женского: ибо все одно во Христе Иисусе" (Галаг. III, 27-28). То, что одушевляло ветхозаветный брак, в Новом Завете упразднилось, и брак, служивший осуществлению мессианской идеи, здесь стал средством для удовлетворения сильного полового влечения и создания удобств жизни1. По крайней мере, обычная цель нашего брака такова. Если же внутренний смысл брачной жизни различен в Ветхом и Новом Заветах, то, конечно, параллель, проводимая протоиереем Ус-ским между Моисеем и ал. Павлом и другими, недоказательна.
Г. Розанов старается показать, что христианство не только не отвергает плотской стороны в жизни человека, выражением которой является семья, но наоборот: по Евангелию, будто бы, семья-то и есть истинное и притом единственное воплощение идеала христианской жизни, обусловливающее существование самого христианства. "Только этот взгляд, - говорит г. Розанов, - вводящий семью ко Христу, спасает от
------------
(продолжение сноски со стр.362)
разделения, без противоречий, без сомнений и колебания: и именно все от обрезания, единственно от него, исключительно от него; как мы тоже радуемся все о своих религиозных символах, предметах, знаках, - и никогда не находим, чтобы их было "лишнее", "много". Радость эта доходила до того, что когда замужняя сестра у древнего еврея делалась беременной, то еще до родов, при виде ее поднявшегося живота, ее родной брат объявлял себя уже женихом будущего ребенка, если родится девочка; й от рождения ее до зрелости он был ее женихом и покровителем, и становился мужем, если был ей приятен; а если приятен не был, то она должна была формально расторгнуть это странное "обручение", происшедшее еще до рождения невесты. Таким образом евреи мыслили всякое существо человеческое под углом заботы, "оплодотворяется ли оно", - и без этой заботы не было у них и взгляда на человека, мысли о нем, представления: его, ничего - о нем. Для нас это что-то невообразимое, и, может быть, это вообще уже неповторимо в истории, - хотя "пути Божий и не-"Исповедимы". В. Р-в.
1 Ужасно: стал какой-то "удобной вещью", "комфортом"... О, как понятно происхождение нашей торговой проституции. "У кого есть средства - бери жену", "а если беден - довольствуйся проходящей женщиной". Как понятно - о, как понятно, - что брак совершенно и окончательно Пал в новые времена! И это разъясняет с радостным одобрением монах по духу, автор! Вот где учитесь, вот где всматривайтесь!! Открывается "река времен", - и книга "Люди лунного света" дает компас для распознания заворотов и течений этой реки. В. Р-в.
363
колебаний и даже гибели само христианство". Аскетизм же - "духовное жонглерство" и есть гибель для Христова учения, или, по крайней мере, извращение его.
Что христианство не отвергает семьи - это ясно всякому1, читавшему Новый Завет, но остальные рассуждения г. Розанова решительно парадоксальны. В самом деле, как примирить с ними хотя бы следующие слова Евангелия: "...есть скопцы, которые сделали сами себя скопцами для Царства Небесного. Кто может вместить - да вместит" (Мф. ХГХ, 12); "и всякий, кто оставит домы, или братьев, или сестер, или отца, или мать, или жену, или детей, или земли - ради имени Моего, получит во сто крат и наследует жизнь вечную (Мф. XIX, 29). Этих слов совершенно достаточно, чтобы определить состоятельность "новой концепции христианства", поскольку она стремится опереться на Евангелие. Здесь утверждается, с одной стороны, духовное скопчество, т. е. добровольное отречение от брачной жизни, как высший идеал, доступный "могущим вместить"; а с другой - отрицается необходимость брака и семьи для спасения человека - следовательно, и вообще для его жизни. Семья, несмотря на высоту и чистоту связей, соединяющих ее членов, все-таки заключает в себе элемент эгоистического отграничения ("мои жена, сын,
------------
1 Читающему ваши рассуждения и верящему им - это совершенно ни для кого не "ясно". Мирянин (псевдоним профессора богословия в одном из университетов), как и г Фози, до того колеблют "христианский брак", что от него вообще ничего кроме имени и претензии не остается. "Детей - не надо! совокупляться - не надо, прилепления мужа и жены - не надо". В особенности, кажется, "счастья" не надо. А что же "надо"? Остается венчание: и как уж понятно сделалось в веках, что все решительно и полегло в одном венчании, к нему одному все приурочилось, все обратилось сюда, люди смотрят только сюда, закон требует только его. Брак сделался только "приличием", и "приличие" придает ему одно "венчание". Но "река времен" еще прокатилась, и люди стали спрашивать: "Да зачем нам это приличие, которое и не светит и не греет?" Перестали или перестают вообще брачиться, полагая "обойтись как-нибудь" с этими "пустяками" - с сими, по Фози и Мирянину, "дурными физиологическими привычками", "зоологической потребностью". К чему все иметь "дома" и "свое"- можно покушать и в ресторане, в кабачке, в трактире, где-нибудь. Есть, конечно, "известные места" - дома, но ведь государство и городское благоустройство позаботились о том, чтобы были - и "на улице, для общественного пользования". Дом терпимости вытек отсюда сам собой - из "пустяков" и "физиологии". Спокойно взирает на это духовенство, не выходя из обеспеченных своих квартирок. И только плачут тихо и украдкой девушки, наши возлюбленные дочери. И никто их слез не слышит. Никому они "не нужны" в цивилизации ХIХ-XX века, "достигшей последних граней совершенства". Но, я думаю, не можно ли эту "цивилизацию" с томящеюся половиной населения, невинного и кроткого (девушки, женщины), - послать "к черту на рога", как несомненно от "черта" она и происходит В. Р-в
364
брат, а то - чужие"), и потому она не вмещает в себе идеала всеобщего родства в духе слов Спасителя: "кто будет исполнять волю Божию, тот мне брат, и сестра, и матерь" (Марка III, 45). Поэтому стремление к осуществлению этого идеала в жизни неминуемо ведет к постепенному уничтожению границы, созданной семьей между "мои" и "чужие". А так как эта граница возникает именно в силу кровности семейного союза, то ясно, что кровность, возведенная в принцип жизни согласно г. Розанову, будет только препятствовать духовному развитию человека.