Страница 15 из 57
247
утробного младенца, который не видит ни солнца, ни земли, этих мер нет, потому что нет этих, для нас существующих, перемен. Для него есть перемены в себе: и вот то, что из маковой росинки он превращается в 7-ми фунтовое существо, из пузырька в человека - есть как бы биллион лет! В первый год жизни ребенок лишь удваивается: сосчитаем прогрессирующие удвоения маковой росинки (зачатие) до 7-ми фунтового веса и объема (роды), и мы получим число "оборотов" этой росинки около себя, число лет ее! Не будет преувеличением сказать, что в утробной жизни своей младенец проживает столько лет, сколько вся природа прожила до его рождения, не менее! Но вот он родился. Темп развития сейчас же замедляется, но все еще очень быстр: в двенадцать месяцев ребенок удваивается, в следующие двенадцать он увеличивается еще на 1/2, потом в двенадцать на 1/4, на 1/8 и т. д.: чем далее - тем он медленнее растет. Ведь продолжай он развиваться с быстротой утробной жизни, и к 20-ти годам он поднялся бы выше Страсбургского собора, а к старости касался бы головою облаков!
Этого нет. Отчего?! Что же происходит? Вероятно, с того момента еще утробной жизни младенца, когда у него обозначаются половые органы, когда вообще выделяется в нем пол, в нем начинают на счет удлинения или линейного (вверх) роста отлагаться залоги для будущего воспроизведения: и чем их отлагается более - тем все замедляется и замедляется рост. Но залоги есть, потенции есть - капитал накоплен; но еще процентов не приносит, т. е. размножения нет. Есть только "позывы" к нему, мечты, грезы, наступающая влюбленность, но без принудительного толчка. Однако отлагание "залогов" происходит тем интенсивнее, чем более замедляется рост. Если размножение искусственно задержать - то отрок необыкновенно сильно вытягивается кверху, проявляет "сильный рост", тот опасный "сильный рост", который в некоторых случаях заканчивается чахоткой, а во всяком случае сильнейшим расслаблением организма. Это едва ли происходило "в доброе старое время", когда дедушки и бабушки наши женили наших отцов в 15-16 лет и выдавали дочерей замуж 13-ти лет. Тогда "хлороза", "бледной немочи", "угроз чахотки" не происходило, ибо линейный рост "во благовремени" переходил в рост боковой: через половую систему проценты отложенных залогов, как и все новые, ежедневно новые отлагания - переходили приблизительно в еженедельные, или по два в неделю, совокупления: являлись дети, т. е. тот же самый человек, тот же индивидуум, но отделенный в частицах своего существа, которые теперь самостоятельно ползают по земле, по полу (дети). Что такое дед, отец и внучек? Переломившийся на три части великан ростом в дом, одной части которого 60 лет, другой 30 лет, третьей 2 года; и все эти части - разной
248
Свежести и одаренности. Обилие чрезвычайно возросло здесь, и прекраснейшим способом, гораздо лучшим, чем если бы землю наполняли два-три миллиона тысячелетних старцев высотой в колокольню Ивана Великого. Размножение и вот теперешний вид земли и человечества есть чудодейственное, мудрое, необыкновенно хитрое по тайне его и всемогущее преобразование неэстетичной картины великанов-стариков - в картину всевозможных возрастов, и оживленную, и медленную, в одном месте медленную, и в другом месте оживленную. Глядя на размножение, мы должны повторять библейское изречение, каким Бог сопровождает дни творения Своего: "И увидел, что все - хорошо, и сказал: - хорошо!"
Очевидно отсюда, какой метафизический и божеский смысл влит в размножение; аскеты - воистину пошлые аскеты, - так же мало в нем понимающие, как они не знают астрономии и течения звезд, не только говорят позорную дурь со своим противодействием ему, но еще и творят великий и страшный грех, отвергая Божеский Промысел, перепутывая планы творения, отрицают Бога, противятся Богу. Только по его великой глупости нельзя назвать его преступлением; ибо глупые - невинны; но в содержании своем и безотносительно к глупости - аскетизм есть не только грех, но до некоторой степени - весь грех, полный грех, целый грех.. Что ложь, злоба, зависть, наши личные грехи в личных делах - сравнительно с этим всовыванием палки в колесо божественной колесницы, которая, конечно, палку ломает или ее переезжает... Но все-таки зачем это хотя бы и бессильное желание?
Законы о браке у христианских народов, все продиктованные аскетами, или, когда они и светского происхождения, то все же несущие исторический привкус этих монашеских диктовок, остаток этих диктовок, уклон их, план их, - все суть обобщенные, коллективные, нормированные преступления, и даже не могут быть ничем иным как родившиеся от греха. "Боковой рост" нельзя у человека, остановившегося в вертикальном росте, удерживать более, чем на неделю: аскетизм говорит - "удерживай на три года" (эпитимьи), "удерживай навсегда" (монашество), "удерживай у солдат", "удерживай у студента", удерживай "всегда, когда тебе (государству, светской власти) нужно или нравится".
Что привкус этого перешел даже в науку, даже в бесстрастную медицину, наконец даже к лютеранам, якобы "восставшим против католичества и извращений его", можно видеть, напр, из удивительного медицинского спора о том, что лучше - проституция или онанизм? на чем практически следует останавливаться "благосклонным читателям" их советодательных книжек? Причем все в один голос кричат, что "брак следовало бы запретить мужчинам до 25-ти и девушкам до 20-ти лет", хотя сами же, в скотски глупых книжонках своих, всюду пере
249
дают, что начинается онанизм обычно около 14-16 лет и редко позже1... Как мороз стоит в крепкую зиму, так стоит этот столп христианской цивилизации: брак - это скверно, это - оскорбительно для всего чистого и невинного, гнусно для гимназиста и гимназистки, гнусно для студента, помеха солдату, помеха учебе, разорение для рабочего и бедняка; а проституция для всех этих состояний, для гимназистов, солдат, студентов, для разведенных, для вдовцов есть естественная и нисколько не зазорная, к тому же дешевая и удобная форма полового общения". "Ведь потихоньку"... И соглашаясь, что "потихоньку" - стоят на этом поп, пастор, ксендз, ученый профессор и обычный врач, один "отпуская грех на исповеди", а другой "прописывая ванны" сифилитику, кто за пять рублей, а поп обычно за 50 копеек. И этому вторят государственные мужи, "уже тайные советники" и "гофраты", помахивая седеющими главами: "Как, неужели же вы хотите допустить, чтобы гимназист в мундире (лет 18-ти детина, давно бреющий бороду) носил на пальце обручальное кольцо и... и... имел детей! - какое неприличие!!". "Или чтобы гимназистка 16-17-ти лет отвечала урок математики у доски, имея на глазах всего класса и перед учителем беременный живот?!! О, позор!!!"... И невозможно сих старцев убедить, что ведь закон же (даже наш несовершенный закон) позволяет брак 18-летнему и 16-летней, и что же за "позор", в чем позор гимназисту и гимназистке быть в "узаконенном состоянии"? А забота о детях, забота о будущем заработке и пробуждение всех сокровищ отцовского и материнского сердца сделали бы из юноши и отроковицы - людей прекрасных, с чувством долга в себе, с ответственностью в себе...
Нельзя ни в чем убедить. Оставим эти темы. Раз брак 69-летнего старца не "оскорбляет" юриста, попа, медика, не есть грех, для церкви, не есть вред для государства и общества, а брак цветущих невинностью и силами 16-летнего и 14-летней есть "грех", "вред" и "отвратительная безнравственность" для всех их, то тут - могила, все кончено, "дважды-два = семь" и проч. Тут надо пройти и умереть цивилизации, культуре (культуре аскетизма), пройти целому циклу человечества; и начаться совсем новому летосчислению, чтобы люди вдруг начали слышать, понимать и видеть, что 2x2 = 4.
Оставим это.
--------------
1 См. д-р Форель: "Половой вопрос"; да и во множестве книжек, просмотренных мною для этой главы, мелькает этот совет. Совет онанировать (вместо проституции, угрожающей заражением), давали "ех cathedra" [с кафедры - лат.], на лекциях, некоторые профессора Петербургской медицинской академии студентам-слушателям, о чем мне сообщил отец одного студента, С. В. Б-х.