Жажда

Когда мне не спалось дома, я обычно выходила на пробежку, даже если на часах было три ночи. Но здесь об этом не может быть и речи. И не только потому, что снаружи стоит лютый холод, но и потому, что один бог знает, какой дикий зверь ждет меня там в этот ночной час. Недаром же все последние полчаса я слышала его вой, рык и рев.

Но замок велик, и в нем длинные коридоры. Пусть я, наверное, и не смогу по ним бегать, но могу хотя бы исследовать Кэтмир. И посмотреть, что мне удастся здесь найти.

Дверь за собой я закрываю осторожно, тихо – мне совсем не хочется разбудить Мэйси, которая была ко мне так добра, и иду по коридору, направляясь к лестнице.

Здесь еще более жутко, чем я ожидала. Я думала, что ночью коридоры будут ярко освещены – протоколы безопасности и все такое, – но это не так, света здесь почти нет. И мне чудится, что рядом движутся какие-то таинственные тени.

У меня мелькает мысль: может быть, лучше все-таки вернуться в комнату и забыть об исследовании замка? Это длится всего секунду, но опять запускает в моем мозгу мысленную карусель, и справиться с ней я не в силах.

Я достаю телефон и включаю его фонарик. Тени исчезают, и теперь этот коридор выглядит как любой другой. Если, конечно, не считать стены из грубо отесанного камня и старомодных гобеленов.

Я понятия не имею, куда иду, знаю только, что мне хочется поскорее покинуть этаж, где живут ученики. Мне тяжело думать даже об общении с Мэйси, а общаться с кем-то другим – для меня это сейчас было бы и вовсе невозможно.

Я без проблем добираюсь до длинной винтовой лестницы и, перешагивая через ступеньки, спускаюсь на первый этаж. После того как я приняла душ, Мэйси вскользь упомянула, что именно там находится кафетерий, а также библиотека и несколько классов. Классы имеются и в других зданиях школы, но большая часть основных предметов преподается внутри замка, и лично меня это только радует. Чем меньше мне придется находиться вне помещения в такой мороз, тем лучше.

Здесь коридоры также увешаны гобеленами, потертыми и выцветшими от времени. Тот, который нравится мне больше всего, тянется во всю стену и полон ярких цветов. В нем переплетены фиолетовые, розовые, желтые, зеленые нити, и поначалу мне кажется, что это какая-то бессмыслица, но тут я освещаю фонариком более широкий участок и вижу, что на гобелене изображено северное сияние.

Мне всегда хотелось посмотреть на этот феномен, но из-за связанных с моим переездом на Аляску тревог я совсем позабыла, что здесь у меня есть отличная возможность понаблюдать его во всей красе.

Эта мысль заряжает меня особой энергией, и я иду к огромным парадным дверям, ведущим в передний двор. Я не так глупа, чтобы бродить по снегу в толстовке и пижамных штанах, но, быть может, я смогу высунуть голову наружу, чтобы поискать глазами северное сияние на ночных небесах.

Возможно, это плохая идея и мне следует вернуться в кровать и полюбоваться этим явлением в какую-нибудь другую ночь, но теперь, когда мысль о нем засела в моем мозгу, я уже не могу ее прогнать. Отец часто рассказывал мне о северном сиянии, и любование им находилось на одном из первых мест в списке моих желаний. И теперь, когда оно, возможно, так близко, я просто не могу не посмотреть на него.

Я пользуюсь фонариком в телефоне, чтобы осветить путь к дверям. Поднимаю его, чтобы отпереть их, но тут обе двери вдруг распахиваются. И в них входят двое парней, одетых только в концертные ретрофутболки, джинсы и ботинки на шнурках. Ни курток, ни свитеров, ни даже толстовок. Только рваные джинсы производства фирм «Мотли Крю» и «Тимберленд». Ничего более дикого я еще не видала, и меня невольно посещает мысль, что, возможно, в этом замке, как в Хогвартсе, обитают привидения. Призраки тех, кто умер на каком-то рок-концерте 80-х годов.

– Нуте-с, нуте-с, нуте-с. Похоже, мы вернулись как раз вовремя, – говорит более высокий из парней. У него медная кожа, темные волосы, стянутые в хвост, а в носовую перегородку вставлено черное кольцо. – Что ты тут делаешь, Грейс? Почему ты не в кровати?

В его голосе есть нечто такое, от чего у меня по коже бегут мурашки.

– Откуда ты знаешь, как меня зовут?

Он смеется:

– Ты же новенькая, не так ли? Тут все знают, как тебя зовут. Грейс. – Он делает шаг, оказывается совсем близко от меня, и я могла бы поклясться, что он втягивает в себя мой запах, что опять-таки совершенно дико. И определенно не похоже на поведение призрака. – А теперь ответь на мой вопрос: что ты тут делаешь? Почему ты не в теплой кровати?

Я решаю не говорить ему о северном сиянии – тем более что я мельком видела небо, и оно представляет собой просто усыпанную звездами черноту, которую можно увидеть и в других частях света. Еще одно разочарование в длинной череде разочарований.

– Мне хотелось пить, – неумело лгу я, обхватив себя руками в попытке противостоять холоду, который проник в вестибюль вместе с ними, – и я решила поискать тут воды.

– Ну и как, нашла? – спрашивает второй парень. Он ниже первого и более коренаст, и какое-то время назад его светлые волосы явно были обриты.

Это кажется вполне невинным вопросом, вот только он подходит ко мне так близко, что вторгается в мое личное пространство, и мне надо решить, отступать или нет.

Я решаю отступить, в основном потому, что мне не нравится, как он смотрит на меня. И потому, что каждый шаг назад приближает меня к лестнице и, будем надеяться, к моей комнате.

– Да, нашла, спасибо, – пытаясь говорить как ни в чем не бывало, лгу я. – И как раз собираюсь вернуться в кровать.

– Не дав нам возможности познакомиться с тобой? По-моему, это невежливо, тебе так не кажется, Марк? – спрашивает тот, у которого короткие волосы.

– Кажется, – отвечает Марк, который теперь также подобрался ко мне совсем близко. – Особенно если учесть, что в последние недели Фостер прожужжал нам все уши, рассказывая о тебе.

– Что ты хочешь этим сказать? – На миг я забываю о том, что мне страшно.

– А то, что он провел с нами три встречи на этот счет и каждый раз твердил, что мы должны быть паиньками. Прямо задолбал, верно, Куинн?

– Однозначно. Если он так о тебе беспокоится, не понимаю, почему он просто не оставил тебя там, где ты жила до сих пор. – Куинн протягивает руку и с силой дергает одну из моих кудряшек. Я хочу отстраниться, хочу оттолкнуть его и заорать, чтобы он отстал.

Но он явно не собирается от меня отставать. Этих двоих определенно распирает тяга к насилию, впечатление такое, словно им отчаянно хочется разорвать кого-то на куски. И я совсем не хочу, чтобы этим кем-то стала я.

– Грейс, ты думаешь, что Аляска тебе по зубам? А вот я полагаю, что здешний естественный отбор чертовски быстро отсеет тебя.

– Я просто пытаюсь… хоть как-то закончить школу. Мне не нужны проблемы. – У меня так сжалось горло, что я едва смогла произнести эти слова.

– Проблемы? – Куинн смеется, но веселости в его смехе нет ни капли. – В чем дело, мы что, по-твоему, похожи на проблему?

Еще как. Точнехонько по толковому словарю. Я так и вижу там их фотки плюс большущий предупреждающий знак. Но вслух я этого не говорю

Собственно, я вообще ничего не говорю, в то время как мой мозг лихорадочно работает, пытаясь отыскать выход из положения. Может, это сон? – думает какая-то часть моего сознания, ведь в любом фильме о подростках непременно найдется хоть одна сцена, в которой школьные хулиганы-притеснители решают поиздеваться над новым учеником или новой ученицей просто затем, чтобы показать ему или ей, кто в доме хозяин.

Но это не кино, и у меня нет иллюзий – я вовсе не воображаю, что могу быть хозяйкой хоть здесь, хоть где-то еще. Мне хочется сказать им правду, но, если я отвечу, это будет расценено как уступка, а все знают, что в разборке с хулиганом уступать не следует. Чем больше ты ему даешь, тем больше он пытается у тебя отхватить.

– Скажи мне, Грейс, ты видела снег? – говорит Марк, который теперь стоит уже так близко, что просто некуда. – Уверен, что прежде ты никогда не видела снега.