Страница 26 из 107
В гостинице "Голубая роза" он нашел слуг из Гхийаса, отправленных туда некоторое время назад: девушку, служившую портнихой у королевы Айрин и ее кузин, и двух братьев из дворцовой стражи. Ему удалось завоевать их доверие во время кровавой бойни во дворце, когда он спас им жизнь. Кроме того, он щедро осыпал всех троих деньгами и оказывал им всевозможные услуги. Они его ждали.
Хозяин гостиницы послал Сарио в конюшню, где братья работали за еду и жилье в гостинице.
- У вас есть какие-нибудь новости? - взволнованно спросил старший брат.
- Вполне возможно, - с важным видом ответил Сарио. - Я должен ехать один. Люди, с которыми я разговаривал, опасаются за свою жизнь. Им не поздоровится, если станет известно, что они приложили руку к спасению члена королевской семьи.
- А почему так долго? - спросил младший брат. - Они не испытывают никаких чувств к нашему королю. - Он сплюнул в солому. - Им только и нужно, что получить хороший выкуп.
- Посмотрим. А пока ждите меня здесь. Через десять дней вы услышите звон колоколов и поймете, что пришло время праздника Имаго, наступило Видение Жизни. После него я вернусь. Отдайте часть денег своей кузине. Пусть она купит хорошие ткани и сошьет несколько платьев. Не сомневаюсь, если госпожа и в самом деле жива, у нее ничего не осталось. Кроме того, я уверен, что после такого тяжелого испытания она сильно изменилась.
Оба солдата тотчас преклонили колени, приложив руку к сердцу, потом поднялись и взяли деньги.
Утром, отправляясь на север, Сарио был ужасно доволен собой. Однако через несколько миль он сделал большой круг, повернул на юг и, благополучно минуя Аргуэнью, снова подъехал к деревенскому постоялому двору, где вернул лошадь, и опять в повозке с каким-то крестьянином добрался до Мейа-Суэрты. В сумерках он вошел в свое ателиерро над винной лавкой, но был слишком возбужден, чтобы заснуть, поэтому зажег лампы, часть из них поставил на стол, другие подвесил на балки и работал до поздней ночи, размельчая и перемешивая краски, подготавливая кисти. Он устал, и кровь, словно упрятанный где-то далеко барабан, начала стучать в висках. Ему было жарко, он остался в одной рубашке; через некоторое время снял и сапоги. Теперь голые ступни ног касались пола, и потому биение его сердца и тихий, размеренный скрип дома смешивались, превращаясь в единый звук. Он тихонько бормотал слова, взятые из рисунков, украшавших его собственное Фолио, книгу, которую он так много лет назад забрал у Иль-Адиба..
Сарио перемешал красители с маслом мака, добавил пчелиный воск и янтарь, расплавленный в горячем масле. В белые краски положил размолотые в пыль косточки и высушенную кожу; в желтые - сияние золотых волос. Ногти с ног и рук измельчил, и они вошли в состав ультрамарина и лазури. Остатки сорочки, истертой до такого состояния, что она стала похожа на тончайшие крупинки песка, использовал для приготовления голубовато-зеленой и густой зеленой красок. Волосы, взятые им с тела принцессы, добавил в охру и умбру, темно-желтую и коричневую; в ярко-алую - кровь; розовая получилась после того, как он смешал кровь с лавандовым маслом. А в черную краску высыпал все, что осталось, этого оказалось достаточно, чтобы придать ей нужный оттенок.
Он подготовил доску, дубовую, в человеческий рост, и нанес на нее серую грунтовку с экстрактом мирта, обозначающего Смерть, и ириса - для Магической энергии.
Вполне возможно, что за окнами встало солнце. А может быть, наоборот, село. Ставни в его каморке оставались закрытыми, и течение времени он замечал лишь по тому, что хозяин лавки два раза в день приносил еду и пиво, ставил поднос под дверь и забирал то, что Сарио выставлял наружу.
И вот ему стало уже так жарко, что пришлось снять и рубашку. Теплый воздух коснулся кожи, пробудил ее, точно любовное прикосновение, хотя он и не знал ни одной женщины с тех самых пор, как взял себе тело юного Сарио. Он не хотел осквернить свою любовь к Сааведре.
Отыскал пальцами ланцет. Подержал его в пламени свечи, пока металл не окружил едва заметный нимб. Подняв ланцет вертикально, несколько секунд наблюдал за тем, как жар исчезает с краев раскаленного металла. Начал медленно подносить к предплечью.
Лезвие было горячим и острым. Ощущение от его прикосновения оказалось очень возбуждающим. Сарио сделал надрез.
По руке потекла кровь, и тело его затрепетало. Давным-давно он чувствовал то же самое, когда любил женщин, осыпал их ласками, проникал в них. Теперь же - только искусство, только живопись, восторг, который он испытывал, творя колдовские чары, знание того, что должно произойти, в то время как он готовил свое тело, краски, сам воздух, напоенный благовониями... У него перехватило дыхание, и он едва успел собрать в стеклянный флакончик свое семя. На пол упало несколько капель крови, но Сарио это не огорчило - крови у него вполне достаточно; он взял столько, сколько нужно, а потом прижал ладонью разрез. Жжение исчезло, впрочем, так бывало всегда. Что такое боль, если ты получаешь могущество?
Сарио рассмеялся, в следующее мгновение по щекам у него потекли слезы. Ароматы трав заставили его вспомнить о еде - кровь, семя, слезы и слюну он смешал с красками, вложив в них свое существо.
Пора приступать к колдовству. Сарио поставил на стол свечи и курильницу для фимиама - в честь Матры эй Фильхо. По обеим сторонам расположил множество эскизов. Потом достал Фолио из сундучка и выбрал ему место в центре стола. Медленно, осторожно касаясь каждой страницы пальцами, ощущая прикосновение чуть выпуклых, бархатистых букв, ласкающих и одновременно приятно покалывающих кожу, открыл в том месте, где описывалось нужное ему заклинание.
Когда Сарио находился в теле Арриано, он стал излишне ленив, путешествовал из страны в страну, от одного королевского двора к другому, позволив бездумной болтовне богатых купцов и льстивым речам бледных северных красавиц убаюкать себя. Арриано погрузился в сонное ничегонеделание, продолжавшееся многие годы. Возможно, ему было необходимо прийти в себя после катастрофы с Рафейо. А может быть, просто немного отдохнуть.
Нет! Это невозможно! Пришла пора проснуться. Он уже так давно не создавал ничего выдающегося. Это произведение будет самым настоящим шедевром, потому что он воспользуется заклинанием, о котором думал многие годы, но которое ни разу не решился применить.