Страница 56 из 108
Алехандро взялся за кружку, но ее путешествие ко рту было трагически прервано вторжением пышного женского тела - красотка, не скрывая своих намерений, плюхнулась наследнику на колени. Он поймал ее достаточно ловко, хоть и не без потерь: кружка брякнулась о пол, пиво расплескалось; стол зашатался - женский зад увлек за собой скатерть. Спутники Алехандро с возмущенными возгласами стали спасать кувшин и остальные кружки, иначе быть бы и им на полу. Скатерть промокла в один миг.
Телохранители осыпали девицу оскорблениями и сальными шуточками, только Алехандро промолчал. Пампушка весила немало, он с трудом удержал ее на коленях и сам удержался на стуле - для этого пришлось стиснуть ее крепче, чем хотелось. А ей только того и надо было - обвив руками его шею, она похотливо заерзала и расхохоталась.
Алехавдро скривился. Он давно, несколько лет назад, понял, что его чресла не всегда внемлют голосу рассудка. Вот сейчас, например, они приветствовали появление женщины. А рассудок - нет.
- Моментита, амика мейа...
Она прижалась к нему, уперлась щекой в его лоб, горячо задышала в ухо; от нее попахивало вином.
- Подруга? Только и всего? А ведь я гожусь не только в подруги, аморо мейо.
Вот чего она хочет. Вот чего добивается. Алехандро поморщился, затем изобразил слабое подобие улыбки, способной, по уверениям его друзей, любой бабенке раздвинуть ноги.
- Эйха, нисколько не сомневаюсь. Просто мне сейчас не до этого, уж не обессудь...
Это вызвало у друзей взрыв хохота, а умелая рука пампушки зашарила по его предательским чреслам.
- Погоди... - Он смущенно заерзал. - Матра Дольча! Женщина! Да что, у тебя стыда нет? Это же не кабак для черни, где что ни баба, то потаскуха! - Ну, тут он, пожалуй, загнул. - И я сам решаю, как расходовать мое время...
- И герцогское семя! - радостно подхватил Эрмальдо до'Брендисиа, записной похабник. - Или герцог снабдил тебя особым устройством, чтоб ты не слишком усердно осеменял плодородные поля?
Исидро до'Альва рассмеялся.
- Или ты боишься, что твое семя смешается с нашим, тогда поди разбери, кто отец? Так ведь ей только того и надо. Она с каждого из нас стребует деньжат на содержание ребенка.
- Исидро, неужели ты заплатишь? - ухмыльнулся Тасио до'Эсквита. - Ты ведь у нас такой скромняга, когда речь заходит о твоем кошельке.
До'Альва элегантно поднял и опустил плечо - этот жест был в моде при дворе, молодые щеголи подолгу его оттачивали.
- Пока завязан гульфик, не придется развязывать кошелек.
- Ха! - воскликнула женщина. - Меннинос, да на что мне ваши кошельки? Меня куда больше интересует то, что в гульфиках. - Рука зашарила энергичнее.
- Матра до'канна!
Алехандро не без труда поднялся и решительно отстранил женщину. Он даже не пытался выглядеть вежливым, хотелось лишь оказаться подальше от нее, и от спутников, и от таверны. А еще он вдруг понял, что ему опротивели пьянки, шлюхи и страшная головная боль по утрам. Он пресытился. Набил оскомину. Чувствовал себя старым, выжатым как лимон.
Он извлек из кошелька монету, бросил на испятнанную пивом скатерть.
- Это за всех. Гуляйте, пейте, а меня прошу извинить. Остальные возмущенно загомонили, пытались его усадить. Но Алехандро покачал головой и неторопливо высвободил эфес шпаги, зацепившийся за скатерть, когда он сгонял с колен девицу.
Только Лионейо Серрано не пытался его удержать, скосил не по годам злые глаза.
- А, ты опять к Грихальва, - с отвращением бросил он. - Приворожила тебя грязнуля чи'патро.
Голос его напоминал скрежет ржавого железа. Алехандро окаменел.
- Ты имеешь в виду художника? Она пишет мой портрет. Я ее нанял.
- Да знаем мы, какой из нее художник, - усмехнулся Лионейо. - Алехандро, она не просто чи'патро. Она балуется темной волшбой.
- Фильхо до'канна, - процедил Алехандро. - Если б я в это верил, не заказал бы портрет...
- Да неужто ты только портрет ей заказал? - Лионейо укоризненно покачал головой. - Брось, Алехандро. Кого ты хочешь обмануть? Знаем мы эту породу.
- Знаешь? Эйха, Лио, а мне кажется, я знаю породу Серрано. Вы пуще смерти боитесь потерять должность главного художника. А еще - лишиться первых санов в екклезии. Я не знаю, что твое семейство ценит выше власти.
Алехандро окинул остальных суровым взглядом; их явно смутила и напугала внезапная перемена темы. Значит, Лионейо не успел отравить их своим ядом. Что ж, и на том спасибо.
- Лио, вот что я тебе скажу. Чем мазать дерьмом настоящих художников, лучше принюхайся к работам своего кузена. От них смердит. И вовсе не он будет моим Верховным иллюстратором.
Это был удар ниже пояса, но Лионейо выдержал его не дрогнув. Алехандро даже не подозревал, что он настолько хладнокровен.
- Пей, Лио, - посоветовал наследник герцога. - Разбавь свою желчь горьким осадком забродившего вина, тебе не привыкать. Но не вздумай еще раз заикнуться при мне о чи'патро и темной волшбе.
- И о художниках? - До'Брендисиа ухмыльнулся - видимо, хотел разрядить атмосферу. - В добрый путь, Алехандро. Навести малютку.., пусть она напишет твой портрет. Нам ужасно интересно, на что она способна. - В его устах это не могло не прозвучать двусмысленно, однако Алехандро посмотрел на него с благодарностью.
"Эрмальдо До'Брендисиа известный грубиян и похабник, но вовсе не дурак".
Алехандро покосился на женщину и подумал, что все началось с ее появления.
"Ты тоже не дура, просто тебе спьяну море по колено".
Пампушка сразу потупилась. Как будто огорчилась, что из-за нее вспыхнула ссора.
Он покачал головой и подумал: "Это я дурак. Нашел развлечение..."
- Дольчо нокто, - коротко попрощался он и вышел из таверны.
Изящная ветка яблони, живые, сочные листья. Соблазн, Грезы, Прославление Его Величия.
Лавровый венок, символ Славы и Провидения. Кедр, олицетворяющий Силу и Одухотворенность. Побег мирта - Способность говорить с усопшими.
Пальмовая ветвь - Победа. Сосновая - Защита и Очищение. Сливовая Верность.
И, наконец, грецкий орех, символ Разума и Полководческого искусства.
Иль-Адиб вынул все это из корзины, с которой ходил на рынок, и бережно уложил на зеленый шелковый плат. Уложил в строжайшем порядке - магия требует точности, иначе жди беды. Листья и ветки ложились друг на друга, соприкасались корой и прожилками, - чтобы слилась воедино, перемешалась их сила. И вот узор готов. Он безупречен.