Страница 39 из 108
- Опять? - Снова ослепительная улыбка. С такой улыбкой можно без всякого труда покорить мир. - У тебя в этом деле больше опыта. Как скажешь, так и будет.
Гитанна оскалила зубы, но он это принял за ответную улыбку.
- У до'Веррада неугомонность - фамильная черта.
- Точно. - Он был молод, очень молод - на десять лет моложе ее, - но уже не мальчик, ведь он вырос в доме правителя. - А сила?
Сейчас он заговорит о конях. Эйха, почему бы и нет? Во всем этом есть что-то лошадиное.
- Наверное. Все-таки герцогиня четырех родила.
- Но выжили только двое. - Он погрузил локоть в подушку, подпер широкой ладонью голову.
- Сила не имеет ничего общего с живучестью, - возразила она. - Правда, кое-кто утверждает, что без силы нет семени, необходимого для выживания рода.
- Так мы что, будем об этом спорить?
- Как пожелаешь, дон Алехандро. Он поморщился.
- Я хочу быть просто Алехандро, а не наследником герцога.
- Но ведь ты наследник герцога.
- Даже здесь?
- Везде... Алехандро.
Снова блеснули в улыбке зубы, у глаз на миг пролегли веселые морщинки.
- Что теперь?
- Все, что захочешь.
- А если я захочу тебя?
- Я в твоем распоряжении.
. - До каких пор? Пока мне не надоест?
Как это понимать? Он испытывает ее? Или знает?
- Я думаю, ты можешь делать все, что хочешь. Я твоя. По крайней мере сегодня. А может, и этой ночью. Пока ему не надоест. "О Матра, как мне больно и тошно! Я больше не нужна его отцу".
Он снова потянулся, поиграл бицепсами.
- Что теперь с тобой будет?
Горечь все-таки прорвалась.
- Слишком много вопросов!
Опустилась тяжелая тишина. Гитанна поняла, что он затаил дыхание. Когда он снова задышал, она мысленно прочитала молитву и добавила: "Какая я дура! С ним, в таком тоне..." И приготовилась услышать гневную, презрительную отповедь.
- Эйха, но ведь это лучший способ получать знания, - сказал он как ни в чем не бывало.
Потрясенная до глубины души, она посмотрела на него и поняла, что он говорит вполне серьезно.
- А что, я не прав? - Опять улыбка, опять блеск зубов, в том числе одного кривого. - Проклятие! Я снова спрашиваю.
Ему всего шестнадцать. Но он уже не девственник, и у него добрый нрав, и он смешлив. Разве так себя обычно ведут наследники герцогов, сызмальства зажатые рамками несгибаемых традиций?
Неужели Бальтран в детстве был таким же?
- Твой брат - не очень талантливый художник, - сказал он.
- Матра эй Фильхо, он слишком талантливый художник... - Она осеклась и спросила, когда он перестал смеяться:
- Зачем?
Зачем ты меня подначиваешь?
- Хочу знать, правильны ли мои предположения. - Он уперся ладонью в перину, сел, прикрыв чресла льняной простыней, и прислонился к спинке кровати. Его колено скользнуло по ее икре, отстранилось, робко вернулось. Он еще не привык к ощущениям, возникающим после физической близости. - Когда я кого-нибудь спрашиваю, он говорит лишь то, что я, по его мнению, рассчитываю услышать.
- И что ты рассчитываешь услышать от меня? Напрасно она искала на его лице признаки раздражения. Он сидел в расслабленной позе и вслушивался в ее слова. "Не то, что мы, придворные, - подумала она. - Обычно мы ищем истину в том, что не сказано".
- Ты бы так не ответила, если бы хотела мне угодить. Я с тобой вполне откровенен, это не пустая светская болтовня. Титанна покачала головой.
- Только не в постели.
"Твой отец не терпел откровенных разговоров в постели".
- Значит, мне надо больше времени проводить в постели.
- Не сомневаюсь, что так и будет, - сухо промолвила она.
- Сила до'Веррада?
- Неугомонность, - огрызнулась она. "И неослабевающий интерес!" Казалось, Алехандро призадумался.
- Говорят, ты безмозглая курица.
- Безмозглая курица? Это кто же так говорит?
- Моя мать.
Гитанна сидела неподвижно, обдумывая ответ, который Алехандро, по ее мнению, ожидал услышать. - Теперь я вижу, это не правда, - сказал Алехандро.
- Герцогини не лгут.
- С матерями это бывает, - возразил он. - Она твердит, что ненавидит моего отца. - Он прислонился затылком к резной спинке кровати. - А это, разумеется, самая настоящая ложь.
Она никак не ожидала, что ей доведется перемывать герцогине косточки с ее сыном. Так же, как не могла предвидеть, что пустит сына герцогини к себе в постель.
- Я бы на ее месте тоже лгала сыну, - сказала Гитанна.
- Потому что ты любовница моего отца.
- Потому что она его любит.
- А он любит тебя.
- Бальтран меня не любит! - выпалила она. - Алехандро, поверь! Может, нас кое-что и связывает - то, что бывает между мужчиной и женщиной, - но любви тут нет. Эн верро.
- Потому что патро не может на тебе жениться? Все-таки он еще совсем мальчишка. Только ребенок может задать такой вопрос из чистого любопытства, вовсе не желая унизить.
- Знатные господа не женятся на содержанках.
- Даже когда влюблены?
- Любовь! - Она фыркнула. - Политика - вот что важнее всего для двора. Надеюсь, тебе доводилось слышать это слово.
- Мердитто! - выругался он. - Еще бы не доводилось!
- Эйха, еще бы не доводилось. - Гитанна вздохнула и сползла по спинке кровати, не обращая внимания на треск прозрачной ткани за спиной. - В Палассо Веррада от нее никуда не денешься.
- Он тебя оставит при дворе? Мигом вспухли слезы.
- Нет.
- Гитанна...
Оказывается, он знает ее имя.
- Нет, - повторила она, пряча глаза.
- Почему?
"Потому что он уже дал мне понять, что все кончено. Прислав тебя".
- Потому что.., потому что не бывает мужчин, всю жизнь преданных одной женщине.
- Не бывает?
- Я такого мужчины не знаю, - зло сказала она..
- А если бы такой мужчина все же нашелся? Гитанна Серрано расхохоталась. Резкие, истерические нотки заставили Алехандро недоуменно посмотреть на нее.
- Что я слышу? Ты собрался влюбиться в меня? Только потому, что мы с тобой переспали?
В его глазах мелькнуло смущение.
- Вот видишь? - Гитанна криво улыбнулась. - То-то и оно, малыш.
Наследнику герцога сказать было нечего. Во всяком случае, вопросы, улыбки и смех тут явно не годились.
Глава 11
Он стоял неподвижно, будто врос в мостовую, как эти деревья, посаженные еще прадедами, - оливы с раскидистыми кронами, с раздвоенными, точно узорные канделябры, древними стволами. Он не помнил, как здесь очутился; казалось, он совершенно внезапно и без малейших физических усилий перенесся из Палассо Грихальва на середину сокало Грандо, служившей центром Мейа-Суэрты, пока столица не раздалась вширь. На него падала тень многоярусного мраморного фонтана и величавых башен-близнецов собора Имагос Брийантос. Его толкал, кружил, нес живой, пестрый водоворот, - сегодня же Фуэга Весперра, праздник Зачатия. Вплоть до этого момента уши его не воспринимали шум, а глаза свет, он был совершенно одинок в плотной толпе горожан, что брела по улицам, как послушное стадо баранов, не нуждающееся даже в овчарке.