Запрещенный Санта

  Санта опустил голову, однако, по его виду нельзя было определить, то ли он действительно сожалеет о своих поступках, то ли просто понял, что Ангела ему не переубедить, остается только ждать, когда тот закончит читать ему свою нотацию.

  - Надеюсь, я донес до тебя свою мысль, и мы пришли к общему пониманию сложившейся ситуации, - продолжил Ангел. Поскольку Санта молчал, он, выждав еще несколько секунд, добавил: - Я расскажу Ему о нашей встрече. Не то, чтобы в этом была какая-то необходимость, - неожиданно улыбнулся он и посмотрел на Славика.

  Славик несмело улыбнулся Ангелу в ответ и тут же понял: "Богу не нужно ничего рассказывать, он ведь везде и, значит, уже знает содержание этого разговора. Возможно, он знал его даже до его начала. Возможно, он знает, что именно сейчас я об этом думаю, и знаю, что он об этом знает". От таких мудреных рассуждений в голове у Славика слегка загудело, будто все его мысли оказались запертыми в одном тесном домике и разом стали ломиться наружу через окна, двери и чердак.

  - Я возвращаюсь к Нему. Веселого Рождества, друзья! - сказал Ангел.

  - Веселого Рождества, Ангелос! -уже своим обычным добродушным тоном сказал Санта.

  - Веселого Рождества! - пожелал и себе Славик.

  Обернувшись, небесный гость сделал шаг к окну. Стена гостиной снова исчезла и серебристый свет Ангела выхватил из темноты бледный ряд ступенек, уходящих в чернильное небо. "Ну, и кто тут нам рассказывает про запрещенные чудеса, - сказал Славик про себя. - Сам ведь тоже не в скафандре на небо лезет". Не успел он об этом подумать, как ангел неожиданно обернулся.

  - Да, Славик, - сказал он, будто прочитав его мысли. Мальчик в страхе попятился. - Чуть было не забыл. Классная молитва! Одна из лучших в этом году. Я, знаешь ли, люблю спонтанность и неформальный стиль.

  И еще раз улыбнувшись им на прощание, Ангел вскоре растворился в темноте вместе со своим светом. Стена вернулась на место. "Что это только что было? Меня похвалил ангел за стиль и форму моей молитвы? Можно ли мне будет рассказать об этом нашей учительнице по литературе, когда она в следующий раз напишет под моим сочинением: "бездарно сформулированные глупые фантазии"? И мне показалось или это было на самом деле - Ангел, стоя на небесной лестнице, улыбался мне своей серебристой улыбкой?", - подумал Славик. Он обернулся к Санте. Тот одобрительно выпятил вперед нижнюю губу, как бы говоря: "Круто! Сам Ангелос сказал "одна из лучших". Славик почувствовал, что и его губы расплываются в широкой счастливой улыбке.

  - Можно сказать легко отделались, - облегченно выдохнул Санта.

  - И часто тебе приходится так оправдываться перед своим... - Славик замешкался, подбирая подходящее слово.

  - Начальством? - пришел ему на помощь Санта. - Регулярно, не помню ни одного Рождества, чтобы ко мне не прислали кого-нибудь сверху, - сказал он, похоже, даже с гордостью. - Я всегда был не против немного нарушить правила, ты уже и сам это видел. Да и если бы я всегда делал все по правилам, то не стал бы тем, кем я стал.

  "Он так никогда полностью и не повзрослел. Можно сказать, что в некоторых вопросах я даже более взрослый, чем он", - с теплотой подумал Славик о своем госте. Санта, тем временем, снова умостился на подушке и, протянув руку, нащупал свой бокал.

  - Надеюсь, за сегодняшнюю ночь ты смог получить ответ на свой вопрос, кто я, как и на многие другие вопросы. Признаюсь, что мне понравилось твое рождественское желание и мне было особенно приятно его выполнять, - сказал он Славику.

  "Рождественское желание"? Славик не понимал, о чем говорил Санта. Ведь он не загадывал ему никакого Рождественского желания, ни письменно, ни устно.

  - Ты хотел получить ответы на свои вопросы, - продолжил Санта. - Это и было твое желание на это Рождество. Теперь ты знаешь обо мне больше, чем кто-либо из ныне живущих на Земле людей. Как-то раньше никому не приходило в голову попросить у Санты рассказать о себе, а не новый велосипед, компьютер или йоркширского терьера, - улыбнулся Санта.

  - Спасибо, что выполнил мое желание. Это был самый лучший рождественский подарок за всю мою жизнь, - сказал Славик.

  А вот это уж точно было правдой, потому что папа никогда не дарил ему подарки на Рождество, а только на Новый год, День его рожденья и просто так, без повода.

  - Но у тебя остался еще один вопрос, который ты не задал мне из-за своей врожденной деликатности, - продолжил Санта. - И я благодарен тебе за это. Но все же хотел бы ответить. Ты был рядом со мной, когда я с помощью Мирона разделался с убийцей купцов и завладел награбленным. Как ты правильно догадался, я той же ночью разделил золотые монеты по трем кошелькам - на приданное для трех сестер. Я не мог передать деньги их отцу открыто, потому что...

  - Тебя бы спросили, где ты их раздобыл, а наличие круглой суммы в золоте у бедного помощника Владыки сразу бы заинтересовало стражников, - догадался Славик.

  - Совершенно верно, - улыбнулся Санта. - Поэтому я просто залез ночью на крышу их дома и бросил все три кошелька в дымоход их очага. Дрова к тому времени уже прогорели и я знал, что золото утром обнаружит одна из сестер, когда придет выгребать золу из очага. Ведь их отец не держал прислугу, дочки и были его слугами. Но получилось даже лучше - сестры поставили сушиться к очагу свои башмаки, и все три кошелька угодили прямо в них.

  - Здорово! - сказал Славик. Ему очень хотелось узнать, как после этого сложились отношения Санты и Серафимы, ведь он, несмотря на всю свою неопытность в этом вопросе, успел заметить, что молодой помощник священника был неравнодушен к девушке из Деревянного квартала.

  - Ты сам знаешь, где получить ответ, - сказал Санта, и Славик нырнул в елку.

  Глава 11

  Он оказался в узкой, просто обставленной комнате с побеленными стенами. Вся обстановка этого жилища состояла из аккуратно застеленной бордовым покрывалом низкой деревянной кровати, пары стульев, стола и большого сундука. Стол был весь завален толстыми свитками бумаги и небольшими дощечками для письма. Санта сидел за столом и что-то писал на шероховатом сером листе. Новые слова неспешно выходили из под его пера и также неспешно подсыхали, медленно впитываясь в грубую структуру папируса, чтобы остаться там на века. Время от времени юноша поднимал перо и сверялся с рыхлым от времени и частых прикосновений свитком, отмотанным примерно на треть. В углу его кабинета, наверное, именно это название больше всего соответствовало этому скромному жилищу, под потолком висел небольшой деревянный крест. Масляная лампа, заправленная и начищенная до блеска, еще не горела, свет проникал через открытые ставни большого не застекленного окна. В дверь постучали. Санта отложил перо и крикнул: "Входите!". Он поднялся из-за стола и застыл, когда увидел, что в комнату зашла Серафима. В ней трудно было узнать бедную девушку из Деревянного квартала. Платье и плащ на ней были из добротной красивой ткани, а на груди блестели ожерелья из меди и разноцветных камней. Она выглядела взрослее, возможно, из-за подведенных глаз и бровей и накрашенных губ.